Вадим Каплин - Государева дорога Страница 34

Все знали толк в деревьях, знали, для каких целей подойдет сосна – с учетом того, где она росла, на борчине или в болотистой низине, ель, липа, можжевельник, черемушник. Чаще всего приходилось иметь дело с березой, очень крепким деревом, без которого не сладить крестьянских саней и санок, не сделать топорища и многих других вещей. Никого не требовалось учить охотничьему ремеслу. Лесовать ходили многие. У каждого была своя промысловая тропа – путик. Держали собак, осенями постреливали белочек, ловили глухарей и рябчиков.

Не было лучше охотника-промысловика Николая Васильевича Тюпакова. Одно время он работал учителем начальной школы. Не берусь судить о его профессиональном мастерстве, а вот охотник он был от Бога. Потому и в тайгу потянуло. Мороз ли лютый, пурга кружит, снег валит, он с утра в лес, на свою ловчую тропу на лыжах катит.

– Куда ты, Николай Васильевич, в такую непогодь? – оклик нут соседи. А он только рукой махнет. Дни зимой короткие, а до зимовья далеко. А еще надо ловушки проверить. Где снег отряхнуть, приманку заменить, а подфартит, так и куничку снимет, хоря из капкана достанет.

По просекам и лесным дорожкам, по берегу речушки, по темным хвойникам петляла его широкая лыжня. Шел охотник и по следам на снегу, по «посорке» – сбитой с деревьев кухте (снежной нависи), оброненным хвоинкам и кусочкам коры узнавал, какой зверь живет и куда ушел. Много добывал зверьков охотник, но и на расплод оставлял, чтобы зверь не перевелся. Охотился круглый год. Летом промышлял кротов. За сезон отлавливал и сдавал государству до трех тысяч бархатистых шкурок. Больше его в районе никто не сдавал. Мягким золотом называлась в те времена пушнина. Она-то и давала стране валюту. Много валюты.

– Очень скоро никто не считал работящих, приветливых и гостеприимных переселенцев пришлыми. Жили они словно большой семьей, дружили с соседями из Куданги, – рассказывает житель этой деревни Александр Александрович Горчаков.

Быстро и незаметно, словно слова из песни («Ах, как годы летят!») проходили год за годом, складываясь в десятилетия. Урожаи только сначала на подсеках были подходящими. С тощих супесей да подзолов много не получишь. Нужен навоз, другие удобрения, а их где возьмешь? Только в благоприятные годы, когда в июне сеяли теплые дождички, хлеба были получше. А так, хотя и обращались зыряне с землицей, по-настоящему хлебным поле не стало. Лет тридцать назад вместе с коллегой-журналистом Вениамином Горчаковым по заданию редакции райгазеты «Авангард» посетили мы лесные деревеньки Куданги. Побывали в Веденихах и Баданках, Калинкине. Ночевали в каждой из них. Была первая половина сентября. Рожь уже выжали, кончали уборку овса. Проходили по полям, и они все еще источали духовитый, сладковатый запах поспевших хлебов. Из Калинкина пошли в Кудангу – хозяйственный центр колхоза. Вышли с утра, но не рано. Шли проселочной дорогой, любовались расцвеченными осенью лесами, живописными пейзажами. Каких только красок не было в листве осин, черемух, лип, берез и рябин! Поблекшие травы никли к земле. Но все еще летали паучки-путешественники на своих тенетах. Мы наслаждались задумчивой тишиной осени, ярким еще солнцем, дышали чистейшим воздухом. Иногда совсем близко, с ягодников, шумно взлетали бородатые глухари и рябчики.

По пути в Кудангу нам и встретился починок Зырянский. Пришли в него около обеда. Первое, что бросилось в глаза – хорошо сохранившиеся дома. Они удачно вписывались в окружающую природу.

Увидев нас, хозяева махали рукой в окно, приглашая зайти, а чаще всего выходили на улицу сами. Зашли к Пешаковым. Первым делом нам предложили пообедать. Хозяйка достала из печи чугун, поставила на шесток, налила варево в большое блюдо. Сразу же аппетитно запахло свежей капустой, свеклой, лучком, специями.

На второе было жаркое со свежей картошечкой. «Молочка топленого выпейте», – потчевала хозяйка. Молоко стояло в глиняной кринке. Сверху плавала коричневая пенка, молоко под ней было желтое и густое, с золотистыми звездочками жира. Конечно же, оно было очень вкусным. Немало и другой снеди стояло на столе. В том числе лесные деликатесы – грибочки со сметаной и моченая брусника-ягода. Обедали и вели разговор. «Жить-то бы у нас, робята, можно. Все свое и все под боком, только вот жизня-то коротка, как детская рубашонка. Сила уже не та стала!». «Что-то молодежи у вас не видно», – заметил мой товарищ. «Разбежались, разлетелись парни и девки по белу свету, – вздохнула женщина. – Летом приедут, помогут старикам на сенокосе, да велик ли отпуск-то? Они как журавушки перелетные. Прилетят, покурлычут, и поминай как звали. И старики уже уезжают. Пустеет деревня».

Была эта встреча в далеком семьдесят третьем. А что же в Зырянском сейчас, в теперешние дни? А то же самое, что и в других лесных деревеньках. Я уже упоминал, что уезжать люди начали давно, когда стали укрупнять колхозы.

Дольше всех жили две старушки: Нина Палкина и Екатерина. Дети их не забывали, приглашали поехать к ним в города, но они отказывались. Потом одну увезли в Курск, так она там мало и пожила – с тоски умерла. Уехала в Челябинск и Екатерина Лужинская. Детей у нее семеро. Ей за 90 перевалило. Долго живут люди, жизнь которых прошла в труде да на природе.

Погибла деревенька. Заросли лесом поля, луговины затянуло ивняком да мелколесьем. Ни крика петуха, ни ржанья лошадей, ни звона отбиваемых на лугах кос не услышишь. В знойные летние дни кругами ходят в небе сарычи и все канючат: «Пить, пить, пить»… Да серо-черные коршуны с высоты высматривают зайчат в травяных зарослях около бывших изб.

Грибная пора

После того как по Государевой дороге проложили асфальт многие стали ездить за Березово за грибами. Потому как можно было проехать не на каком-то «козле-бобике», но и на «Жигулях» – машинах покруче. Летом, в грибную пору в тамошние места все больше потянулось любителей с корзинами и кузовками. Знал те грибные местечки, бывал не раз и я. И опять собрался. В Березове заглянул к знакомому старичку. Николай в огороде картошку копал.

– Грибов ноне не богато, но есть, пособираешь, – сказал Николай. – Тебе бы лонись приехать. Сколько губ было!

Губами пожилой деревенский люд зовет те грибы, которые годны для засола. Не трудно догадаться, почему грибы называют губами. Посмотрите на розовую волнушку, валуй (у нас валуи зовут бычками, под Вологдой кубарями). Шляпки этих грибов очень похожи на губы.

Поехал я дальше, к бывшим деревенькам. Всего-то они от Березова в нескольких километрах. Они – это Горбаченки, Государеньки и Калистратенки. Когда-то эти деревеньки входили в состав Костромской области. Из-за бездорожья, вдрызг разбитой дороги до райцентра – села Павино, других неудобств председатель колхоза А.А. Мишенев, человек энергичный и напористый, сумел доказать Москве целесообразность перевода укрупненного колхоза, всего Переселенческого сельсовета, из Костромской в Вологодскую область. Так было удобнее жителям, колхозу. Только деревеньки эти просуществовали недолго, какой-то десяток лет. Их стали покидать жители, уезжая в города. Какое-то время из хозяйственного центра колхоза еще приезжали колхозники убирать посеянные на полях травы, но потом махнули рукой. Полузабросили. Только медведи шлялись осенью по старым пашням в поисках овса. А найди его, если не сеяли! Дошло до зверей, и они подались в леса да на вырубки, поближе к ягодам. Поля в лесных массивах были не велики. Тем быстрее они зарастали, затягивались молодым леском да кустами.