Юрий Сушко - Любимая женщина Альберта Эйнштейна Страница 34

Много лет спустя даже генерал-лейтенант КГБ Павел Судоплатов в своих мемуарах подтверждал, что главным направлением заокеанской резидентуры в годы войны было именно атомное, и как раз с этой целью «жена скульптора Коненкова, наш проверенный агент, сблизилась с физиками Оппенгеймером и Эйнштейном». Но если с последним «сближение» можно было понимать однозначно, то с Оппенгеймером задача представлялась куда более проблематичной.

Во-первых, Марго смущало, что Роберт в отличие от Эйнштейна оказался абсолютным подкаблучником и во всем полагался исключительно на мнение своей благоверной. Во-вторых, он много болтал, без устали демонстрируя кому ни попадя свои наивные прокоммунистические взгляды, тем самым зарабатывая себе не самую лучшую репутацию в американском обществе. Это было серьезной помехой, вздумай они его завербовать. Оппи на следующий же день выдал бы себя с потрохами, заявив какую-нибудь очередную антиимпериалистическую чушь.

Выслушав взволнованный монолог своей подопечной, Зарубина попыталась мягко развеять ее сомнения:

– Пойми, Марго, то, что Оппенгеймер не поддается на твои чары и по уши влюблен в свою жену, – отнюдь не недостаток. Скорее это подсказка нам, как следует действовать. Именно через Китти...

Москва быстро санкционировала скорректированный план Зарубиных и Марго в отношении работы с Оппенгеймером, и им удалось уговорить научного руководителя «Манхэттенского проекта» отказаться от демонстрации своих левых идей, вести себя умеренно и лояльно, убеждая ученого, что куда большую пользу служению коммунизму и борьбе с фашизмом он принесет, если примет на работу в свою лабораторию некоторых молодых талантливых физиков. После мучительных раздумий и долгих разговоров с женой Оппенгеймер согласился с этими доводами. Обнародованная им позиция позволила руководителю проекта генералу Гровсу дать директивное распоряжение Военному департаменту Главного управления инженерных войск: «В соответствии с моим устными указаниями от 15 июля (1943 г. – Ю.С.) желательно, чтобы допуск к работе Юлиусу Роберту Оппенгеймеру был выдан без задержек, независимо от той информации, которой вы располагаете. Оппенгеймер абсолютно необходим для проекта».

Что касается привлечения к работе над проектом молодых физиков-антифашистов, то наиболее яркой фигурой здесь, безусловно, является физик Клаус Фукс. Еще учась в Лейпцигском университете, Клаус вступил в коммунистическую партию Германии. С приходом к власти фашистов Фукс бежал в Англию. По рекомендации знаменитого ученого Макса Борна талантливый физик попал в секретную группу, которая работала над программой «Тьюб Аллой» – «Трубный сплав» – по производству урановой бомбы. В конце 1941 года Фукс по собственной инициативе вышел на советскую резидентуру и стал снабжать ее сверхсекретными данными проекта, объясняя свой шаг тем, что Англия и США предают интересы союзников и делают атомную бомбу втайне от Советского Союза. Он был идеальным аналитиком и при работе над английским проектом решил несколько кардинальных математических задач.

В конце 1943 года для усиления проекта «Манхэттен» к Оппенгеймеру должна была быть направлена английская научная миссия. Фукс тут же проинформировал об этом своих советских друзей в Лондоне. Оттуда «молния» полетела в Москву, и уже Центр выдал срочное задание своей нью-йоркской резидентуре.

Новые русские подруги Китти Оппенгеймер – Лиза и Марго – рассыпались в комплиментах возможному будущему сотруднику Оппенгеймера Клаусу Фуксу. Талантливый физик. Антифашист, беженец из Германии, приговоренный штурмовиками к смерти. Покоренный этими аргументами, изложенными ему Китти, Оппенгеймер активно стал ходатайствовать о включении Фукса в состав делегации английских ученых. Кстати, в ходе совместной работы научный руководитель проекта ни разу не пожалел, что остановил свой выбор на этом даровитом теоретике. Фукс стал заниматься вопросами производства методом газовой диффузии урана-235.

Карьера Фукса стремительно шла в гору, и вскоре он попал в самую сердцевину «Манхэттена».

...Однажды, угощая Марго изумительным колумбийским кофе, Китти пожаловалась подруге, что в последнее время ее Бобби сам не свой из-за постоянных стычек с Теллером, который возглавлял группу теоретиков. Причем главным образом эти конфликты происходили не на сугубо производственной почве, а на и д е й н о й.

– Ты меня понимаешь?.. Ты же знаешь, Марго, какие взгляды мы с Оппи исповедуем. А Теллер – просто патологический антикоммунист. В общем, с ним пришлось расстаться. И Роберт теперь места себе не находит, ему срочно нужен новый руководитель группы...

– А чем плох Фукс? – тут же закинула удочку Маргарита, помня, что Оппенгеймер как-то в домашнем застолье похвально отозвался о теоретических разработках Клауса, не вдаваясь в подробности.

– Да, действительно... – задумалась Китти. – Может быть, ты и права...

Вскоре в теоретическом отделе в Лос-Аламосе, а позже в Центре фундаментальных исследований появился новый сотрудник, а позже и руководитель группы теоретиков Клаус Фукс, получивший неограниченный доступ буквально ко всем важнейшим секретам проекта.

Хотя сделать это было очень непросто. Служба безопасности «Манхэттенской программы» собирала подробнейшую информацию обо всех сотрудниках лаборатории, их прошлом и настоящем, о личной жизни и политических пристрастиях. На улице, в магазине, в ресторане, в гостях у приятеля участники проекта постоянно ощущали за спиной дыхание «топтунов». Их письма вскрывались, телефонные разговоры прослушивались. В служебных помещениях, в квартирах стояли «жучки».

Бригадный генерал Гровс не отрицал: «При приеме на работу мы делали все возможное, чтобы установить, не было ли в прошлом нанимаемого лица чего-нибудь такого, что могло превратить его в источник опасности... В работах проекта было занято некоторое количество иностранцев, несмотря на то что достоверную информацию о прошлом их было невозможно получить. Некоторые из них эмигрировали из стран, с которыми мы вели войну, или из стран, где господствовал режим, которого они не смогли вынести... Несмотря на всю серьезность... находились «критики», которым доставляло удовольствие разглагольствовать о наших якобы гестаповских методах работы...»

В «Манхэттенском проекте» Фуксу поручили самый ответственный участок: в сотрудничестве с Тэйлором он разрабатывал теорию «имплозии», то есть «схлопывания», или «взрыва внутрь». Обыденный пример: хлопок, когда лопается электролампочка. В бомбе это ключевой и гораздо более сложный процесс, которым определяется и возможность использования плутония-239, и достижение высокого сжатия любой ядерной взрывчатки с целью ее экономии, и компактность боеголовки. Здесь решения Фукса оказались, и по сию пору остаются, классическими. В шутку его называли лучшим физиком среди марксистов и лучшим марксистом среди физиков.