Наталья Горбачева - Серафим Саровский Страница 34

— Ведь тоже все наши сестры, батюшка, но мне запрещено называть их, — сказала Елена Васильевна и горько заплакала.

После ухода священника келейница умирающей Ксения бросилась к ней и стала умолять сказать еще: «Матушка… тогда нынче ночью-то я не посмела вас тревожить, а вот теперь вы отходите… скажите мне, матушка, Господа вы видели?

— Бога невозможно видети, на Него же не смеют чины ангельские взирати, — тихо и сладко запела Елена Васильевна.

Ксения продолжала молить, настаивать, плакать. И услышала:

— Видела, Ксения… видела как неизреченный Огонь, и Царицу, и ангелов видела просто, — и лицо умирающей сделалось восторженным, чудным, ясным.

— А что же, матушка, а вам-то что будет?

— Надеюсь на милосердие Господа моего, Ксения. Он не оставит.

Затем Елена Васильевна стала говорить о церкви, как и что должно делать, чтобы она всегда была в порядке, и заторопила послушниц: «Собирайте, собирайте меня скорее, не отворяя двери! Выносите сейчас же в церковь! А то сестры вам помешают и не дадут собрать». Сестры стали поспешно убирать ее к смерти. «Ох, Ксения, что это? Какие два безобразные! Это враги! Ну, да это вражии наветы! Уже ничего теперь мне сделать не могут!» После этих восклицаний Елена Васильевна спокойно потянулась и скончалась. Ей было двадцать семь лет. В тот же час батюшка Серафим, провидев духом, поспешно посылал работавших у него в Сарове сестер в Дивеево, говоря: «Скорее, скорее грядите в обитель, там великая госпожа ваша отошла ко Господу».

Старец и радовался, и горевал вместе. Он уже знал, что недолга разлука с любимой послушницей, предвидя близкое свое отшествие ко Господу. Елена Васильевна скончалась 28 мая 1832 года, в канун Троицы, а в сам праздник, во время пения Херувимской, воочию всех предстоящих во храме Елена Васильевна, как живая, радостно улыбнулась в своем гробу.

По ней был великий плач в Дивееве. Ее похоронили рядом с могилой первоначальницы матушки Александры. В эту могилу не раз уже собирались похоронить многих мирских, но матушка Александра, как бы йе желая этого, совершала каждый раз чудо: могила заливалась водой и хоронить в нее было невозможно. Теперь же могила была суха и в нее опустили гроб праведницы, которая исполнила заповедь Господню во всей ее трагической с точки зрения мира сего полноте: она положила «живот свой за други своя». Михаилу Васильевичу в тот год было тридцать шесть лет, а умер он в 1858-м.

Подобная смерть «за послушание» была исключительным случаем. Его иначе и не назовешь, как промыслительным, показавшим сущность и силу христианской любви и веры, которую несомненно возбудил в Елене Васильевне святой старец.

Рождественский храм был закончен летом 1830 года. Год был холерный. Пушкину холерные карантины не позволяли до глубокой осени приехать в Москву к своей невесте Наталье Гончаровой. (Болдино находилось в Нижегородской губернии, как и Дивеево.) Отец Серафим за несколько лет предсказал холерную язву. И в то время, когда Пушкину приходилось вновь и вновь возвращаться в деревню, Елена Васильевна Мантурова и священник Василий Садовский, по благословению старца, беспрепятственно добрались до Нижнего, получили личную аудиенцию нижегородского владыки, который никого не принимал в период карантина, и взяли у него разрешение на освящение храма. На прощание преосвященный Афанасий сказал ходокам: «Скажите дивному Серафиму, что как желает, так и приеду».

Обратный путь в Дивеево Садовский описывает так. «По случаю страшной в то время холеры в Нижнем был карантин, и весь город был оцеплен войском, так что ни почта, ничто и никто не пропускался без выдержки карантина. Вот и думаем: как мы поедем, вдруг не пропустят? Знакомые так и говорили. Но мы, помолившись, заложили свою лошадку, потихоньку поехали… Едем мимо караульных солдат, а они на нас не обращают внимания, как будто нас и не видят. Так и приехали домой, невзирая на страшную холеру. Пользуясь тем, что все фрукты были дешевы, как никогда, мы покупали их вволю и ели не разбирая. За молитвы батюшки Серафима приехали целы и невредимы. К этому, кстати скажу, батюшка Серафим говорил, что в обители никогда не будет холеры, что со временем и оправдалось. Когда кругом холера свирепствовала, в монастыре ее не было. И кто из мирских заболевал и приносили его в обитель, тот выздоравливал и выхаживался, а кто из обители без благословения выходил в мир, даже и сестры, напротив, заболевали и умирали»…

После освящения двухпрестольной Рождественской церкви отец Серафим заповедал: «В верхней церкви Рождества Христова денно и нощно гореть неугасимой свече у местной иконы Спасителя, а в нижней — Рождества Богоматери церкви неугасимо теплиться лампаде у храмовой иконы Рождества Богородицы. Денно и нощно читать Псалтирь, начиная с Царской Фамилии за всех благотворящих обители, а по воскресеньям неопустительно перед литургией служить Параклис Богородице». «И если заповедь мою исполните, то все хорошо у вас будет и Царица Небесная никогда не оставит вас. Если же не исполните, то без беды беду наживете», — предупреждал святой старец.

Впоследствии, когда в Дивееве был выстроен новый храм, церковь отца Серафима заперли, вынесли из нее Псалтирь, свечи и лампады не горели. Обитель после этого потерпела множество серьезных испытаний — вплоть до угрозы роспуска.

Было и знамение, которое удостоверяло предсказание старца. После его смерти однажды церковница Ксения Васильевна вылила последнее масло в лампаду. Получить было негде. Когда богослужение кончилось, она подошла к лампаде и увидела, что она потухла, масло выгорело. С горьким чувством Ксения Васильевна отошла от лампады и, вспомнив завещание дорогого батюшки, невольно подумала: «Если так несправедливы оказались слова отца Серафима, потому что для лампады нет теперь масла и денег взять неоткуда, то, может, и во всех других случаях не сбудутся его предсказания, исполнения которых все несомненно ждут».

Тысячи сомнений взволновали душу сестры, вера в прозорливость старца стала оставлять ее. В подобном расположении духа она отступила от иконы Спасителя и вдруг услышала треск, а потом увидела, что лампада сама собой загорелась. Церковница подошла ближе и заметила, что стакан лампады полон, а на нем лежат два серебряных рубля. Через некоторое время к Ксении подвели крестьянина, который спросил: «Ты церковница?» — «Я, а что тебе нужно?» — «Да вот, знаю, что батюшка Серафим завещал вам о неугасимой лампаде, так я принес триста рублей ассигнациями на лампадное масло, чтобы она горела за упокой родителей моих»…

Отец, Серафим предсказал объединение обеих общин — Казанской и Мельничной. Монахиня Евдокия рассказывала, что однажды привела к батюшке свою малолетнюю сестру и он благословил ее в монашество, потом спросил: «Куда же нам, матушка, поместить ее? В прежнюю обитель или к Прасковье Степановне на мельницу? Нет… возьми-ка ты ее в прежнюю обитель, а придет время, вы все вместе будете как единая семья!» Это случилось в 1842 году, через девять лет после смерти старца.