Михаил Алексеев - Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929) Страница 35

1.6. «Узнать тысячу способов легко, добиться одного результата трудно»

«Узнать тысячу способов легко, добиться одного результата трудно».

В процессе вербовочной работы приходилось не раз убеждаться в том, что «китайские рычаги» находятся не у лидеров той или иной милитаристической группировки, а где-то в другом месте, так как почти всегда все лидеры поступают не так, как бы им хотелось.

Причина растерянности резидентов объяснялась еще и тем, что у большинства из них это был первый опыт агентурной работы, усугубленный полным непониманием китайской специфики – на это нужно было время, а его-то отпущено не было.

Прежде всего необходимо было уяснить, что основные действующие лица китайской смуты окончательно не уходили с политической арены, а возрождались из политического пепла, как птица Феникс, в составе новых коалиций. К числу таких персонажей относились У Пэйфу, Сунь Чуаньфан, Чжан Цзосян, Чжан Чжицзян и многие другие военно-политические лидеры более мелкого масштаба. Исключение составил один Чжан Цзолинь, ликвидированный японцами за свою строптивость. Дамоклов меч измены и раскола висел над каждой милитаристской группировкой.

Кроме того, требовалось понимание самой природы китайского генералитета, китайского милитаризма, без чего решение разведывательных задач, организация агентурной работы были обречены на неудачу. Продвижение по службе часто происходило благодаря родственным связям. Так, брат Цао Куня – Цао Ин получил пост командующего 26-й дивизией, хотя был известен своей некомпетентностью в военном деле. Многие командиры, имевшие военные заслуги и соответствующие амбиции, стремились получить подобные посты, так как они давали возможность приобрести и свою территорию контроля.

Неудовлетворенные амбиции могли в конечном счете сыграть роковую роль. В подобные моменты большое значение имели неписаные законы клана. У Пэйфу никогда не выступал против своего вышестоящего командира и старейшины группировки Цао Куня, хотя в их отношениях возникали трения. Но для некоторых командиров законы клана не являлись обязательными, так как они были включены в его состав по случаю или недавно примкнули к милитаристской клике, как это произошла с Фэн Юйсяном и Сунь Чуаньфаном. Они стремились приобрести и расширить свою территорию контроля, и это являлось для них стимулом участия в военных действиях.

Изучать китайскую армию по западноевропейскому образцу было бессмысленно. В Китае не существовало китайской армии, а имелись лишь армии отдельных генералов, возглавлявших или входивших в ту или иную милитаристскую группировку.

Каждый из этих генералов строил свою армию по своему разумению. В Китае всякий генерал, начиная от командира отдельной бригады и выше, сам устанавливал для своих частей штаты и организовывал их так, как ему больше нравилось. Однако каждый из генералов имел типовые штаты для всех частей, входивших в его подчинение. Эти штаты достать было очень легко, но из них можно было узнать лишь одно: на какое количество людей и лошадей отпускались средства командирам частей, плюс к тому какова должна была быть та или иная армия. Несмотря на это, харбинская резидентура продолжала платить деньги за доставку ей войсковых штатов из штаба «главноначальствующего», из которых нельзя было установить ни численность частей, ни их дислокацию, так как в штатах указывались теоретические цифры и данные, а не те, которые были на самом деле.

В целом же численность китайских частей определялась не количеством людского ресурса, а количеством оружия у того или иного генерала.

Вооружение каждый китайский генерал старался приобретать по максимуму, так как от этого напрямую зависели его сила и статус. Часть оружия китайские генералы получали от своего «патрона» – главы милитаристской клики или поддерживавшей его империалистической державы. А остальное генералы вынуждены были приобретать сами.

Этот факт учитывался как сотрудниками Разведупра, занимавшимися активной разведкой, так и всякого рода аферистами, которые закупали оружие (часто негодное) во всех странах и экспортировали его в Китай. Помимо этих спекулянтов в Китае почти от всех европейских фирм имелись полуофициальные и официальные представители, снабжавшие оружием не только китайских генералов, но и любого, кто мог заплатить. В 1926 г. представитель итальянской фирмы настойчиво навязывал нашему военному атташе купить у него оружие для народно-революционных армий, клянясь всеми святыми, что он преследует исключительно коммерческую цель.

Получение оружия из арсеналов, не говоря уже о его закупке, производилось китайскими генералами крайне конспиративно. Агент из арсенала мог давать точные цифры оружия, отпускаемого для частей того или иного генерала, но это отнюдь не означало, что все оно попадет в конкретную часть. В большинстве случаев оружие (по крайней мере его часть) оказывалось на складе генерала, где должно было храниться в ожидании своего часа.

Для определенного количества покупаемого генералами оружия легко можно было завербовать комиссионеров крупных поставщиков оружия, которыми в подавляющем большинстве были русские белогвардейцы. Имея агента у крупного поставщика, всегда можно было отслеживать количество оружия, купленного у кого-нибудь из мелких спекулянтов, так как все они были тесно связаны.

Внутренние агенты в частях китайской армии из солдат и младшего командного состава были бесполезны. Там даже комсостав среднего звена чаще всего был абсолютно не осведомлен об общем положении части, а знал лишь то, что непосредственно находилось в его ведении.

Китайские генералы являлись не только вполне самостоятельными командирами при организации своих частей, но они были и полными господами своих подчиненных, бесконтрольно и без какой-либо ответственности распоряжавшимися жизнью и смертью своих солдат не только во время войны, но и в мирное время. Китайская история измен генералов своим «патронам» еще не знала примера, когда бы генерал перешел на сторону противника без своих войск. При этом генерал никогда не задумывался о том, пойдут ли за ним его подчиненные при переходе на сторону противника или нет. С другой стороны, китайские солдаты никогда не задумывались над тем, почему вчера их врагами были одни, а назавтра другие и почему их ведут в бой против тех, кто вчера дрался с ними рядом.

В ходе боевых действий национальных армий против войск Чжан Цзолиня и У Пэйфу в 1926 г. командир 9-й дивизии из группировки Фэн Юйсяна за одну неделю трижды (!) переходил от одной противоборствовавшей стороны к другой, непрерывно ведя бой то с противником, то со вчерашним союзником. При этом части его дивизии каждый раз дрались с одинаковым ожесточением.

Из всего этого следовало, что солдаты китайских частей и их настроение еще не оказывали никакого влияния на принятие решений генералами. Такое положение должно было продолжаться до тех пор, пока Гоминьдану или китайской компартии не удалось бы наладить в воинских частях политической работы, организовать своих ячеек, которые завоевали бы влияние и симпатии солдатских масс.

Эта работа могла быть рассчитана на успех только в далекой перспективе. Доказательством этому служила школа Вампу (и не только), где советскими инструкторами была проведена, казалось бы, большая политическая работа, и представлялось, что это позволит противостоять генеральскому произволу, а на деле оказалось, что и курсанты, и выпускники школы Вампу в подавляющем большинстве случаев опять же следовали за генералами. Это были младшие офицеры. А что было говорить о солдатах? Конечно, речь шла об общей массе, а не об отдельных случаях: незначительная часть воспитанников Вампу все же присоединилась к частям Хэ Луна137 и Е Тина, выступившим под лозунгами компартии Китая.

Подходя к изучению китайской армии с европейскими мерками, в резидентурах часто допускали существенные ошибки. Когда поступала информация, в том числе и агентурная, что в той или другой части солдатам за восемь-девять месяцев не платили жалованья, и на этой почве в части назревает бунт и идет массовое дезертирство, то такую часть, казалось бы, совершенно обоснованно при подсчете сил противостоявших сторон в расчет не принимали. А если и принимали, то рассматривали ее не только как потерявшую боеспособность, но и способную перейти на сторону противника во время боя. На деле же получалось все наоборот. Во время боевых действий такие части оказывались и боеспособными, и вполне надежными, кроме того, к моменту начала вооруженных столкновений в эту часть возвращались и дезертиры.

Специфика китайской действительности состояла в том, что неуплата жалованья в армии была явлением вполне нормальным. И более того, задержка выплаты денег за несколько месяцев служила для генерала инструментом, заставлявшим своих солдат лучше драться, так как с началом боевых действий генерал начинал более или менее регулярно платить жалованье.