Никита Михалков - Территория моей любви Страница 35

А ведь именно с подобного псевдоискусства и начинается то трагическое разрушение в сознаниях и душах, которое предшествует порой и более серьезным потрясениям в обществе, чем эти эпатажные взвизги, принимаемые нынче многими за эталон настоящего творчества. Хотя я убежден, что фуфло только на время может притвориться настоящим. Рано или поздно всем станет понятно, что это фуфло. И настоящее может быть объявлено фуфлом только очень ненадолго, со временем народ разберется во всем.

То же и с актерским делом. Эта нетребовательность, актерская и режиссерская, я уверен, заняла столь обширные ниши на кино– и телеэкранах ненадолго.

Постоянное играние общего места – самое страшное, на мой взгляд, для искусства. Вообще уголовник, вообще мент, вообще проститутка, вообще домработница, вообще бедная старушка-мама и т. д. Все «вообще».

Плюс очевидное отсутствие репетиций. Это самая опасная беда! (Кстати, кто не знает: репетиционного периода в сегодняшнем российском кино и на телевидении нет совершенно.) Актер может, конечно, дома репетировать, может и не репетировать, а будучи достаточно одаренным, просто «с листа взять»… Но мы же все понимаем (особенно те, кто занимается профессией), что актер может обмануть определенного зрителя и определенного режиссера, а при некотором навыке в самообмане – даже себя, но он не обманет истину, потому что, прежде чем любая фраза (даже самая простая!) будет в кадре сказана, она должна родиться в существе актера!

Еще Михаил Чехов раз и на века для нас открыл, что само слово не имеет значения, значение имеет импульс, энергия, рождающая слово. А энергия может быть аккумулирована только репетициями.

Почему же в наши дни только очень немногие удосуживаются заниматься ремеслом, так скажем, подробно? Да потому что падение уровня актера абсолютно адекватно падению уровня зрителя. Не бывает так, что зритель требователен, а актер халтурит. Зритель его просто не примет, да он даже не станет актером. Но то, что называется «хроникой убывающего плодородия», как раз и есть тот процесс, который происходит сегодня в российском искусстве. Поспешность одних и невнимательность других, дисквалификация и любительщина покрывают одним серым покрывалом всё: и тех, кто на сцене, и тех, кто в зале. Именно поэтому становится возможным и то, о чем я уже говорил, – измывательство над русской классикой.

Еще такая сейчас мода: артист сыграл, и все поаплодировали. Такая вот пошлятина, домашний любительский театр. А на самом деле всем наплевать, как он это сделал. Это проблема, которая притупляет актерское дарование, заставляя актеров принимать за правду то, что правдой не является. И актер начинает опускать планку, потому что, в общем-то, «все съедается». И режиссеру вроде нравится (да он просто знать не знает, хорошо это или плохо!). Вроде бы весь текст сказал, все слышно было, все понятно. Ну и хорошо. Спасибо, снято.

Другая крайность – когда режиссер тоже не знает, чего он хочет, но он режиссер, и потому, что бы актер ни сделал, – «нет, не то», «давайте побыстрее»… «погромче» и «немного поглубже»…

Почему я неустанно повторяю, что взаимоотношения между актерами, между актером и режиссером, между режиссером, актером и группой должны носить характер чувственный?

Да потому что эта чувственность и начинает управлять той бесценной энергией, которая влияет на зрителя. Ее конечный результат – это то, что, возникнув здесь, на сцене, передается туда – в зал. Если не возникло… монтажом, конечно, можно кое-что исправить. По крайней мере, сделать внятным пересказ фабулы. Но того трепета и волнения, которые отличают настоящее от ненастоящего, уже не будет.

Вообще, режиссер, обладающий актерской профессией, – палка о двух концах. С одной стороны – это удобно. Потому что режиссер, знающий, чувствующий, понимающий ремесло и актерскую профессию, может помочь актеру чисто технически достичь необходимого результата.

С другой стороны – бывает так, что режиссер-актер немного забывается и начинает актерствовать, интерпретируя роль самостоятельно, минуя интересы и возможности актера, играющего эту роль. Очень часто это приводит к довольно тяжелым результатам, потому что режиссер подавляет актера тем, что делает (ладно, если еще хорошо делает, а если плохо – то это только раздражает актера и «обкрадывает», лишая возможности самостоятельно мыслить и действовать).

«Солнечный удар». С Натальей Сурковой на съемочной площадке

Без лишней скромности могу сказать, что очень хорошо показываю актерам. Почему? Потому что показывать всегда легче, чем играть. На тебе меньше ответственности, ты более свободен, ты не пропускаешь все через себя, как был бы должен, будучи актером. Ты можешь достаточно формально и легко, ничтоже сумняшеся, сыграть очень глубокую и темпераментную сцену, но этим «зажать» актера. Потому что ты-то проиграл это легко и летяще (может быть, благодаря только своей безответственности!), а ему предстоит кропотливый труд на материале всего своего существа.

У меня однажды была ситуация, когда я сыграл сцену перед актрисой, у которой возникла проблема. И я чуть не погубил всю ее роль, потому что актриса расплакалась и ушла, сказав: «Я так не сыграю!» Конечно, это тешит честолюбие режиссера-актера, но по большому счету ему нужно быть невероятно осторожным, ведь методом «показа» можно запросто лишить актера уверенности в том, что он в принципе способен это сделать. И вообще заронить в него комплекс неполноценности. Так что эти «показы» – довольно опасная вещь, об этом всегда нужно помнить.

У актеров кино нет зрителей, кроме съемочной группы, в отличие от актеров в театре, которые воспринимают дыхание и энергию зрительного зала и отдают ее обратно.

Реакция зала для театрального актера – новый стимул, необходимый адреналин! Всё, он полетел! А без этого полета, без этого отрыва от земли, практически невозможно сделать ничего серьезного. Конечно, всегда можно что-то «сыграть», но сыграть так, что артист и сам не понимает, как он такое сыграл, возможно лишь тогда, когда актерский импульс слышен зрителю.

Поэтому каждый член съемочной группы, как первый зритель создаваемого фильма, должен быть правильно воспитан и настроен. Он должен понимать, что энергия каждого, включая осветителя или ассистента, даже стажера, должна быть употреблена в помощь актеру, находящемуся в кадре. Воспитание такой группы – это многолетний процесс, как приготовление коньяка, который с возрастом только приобретает и приобретает. Так и группа.