Светлана Алексиевич - Цинковые мальчики Страница 35

Эти воспоминания, они забудутся не скоро. Подрастут эти мальчишки-солдаты, они все переживут заново. Поменяются их взгляды. У меня нет. Мой отец во вторую мировую был летчиком, но он ничего не рассказывал. Ему казалось, что это обыденно, а мне было непонятно. А сейчас достаточно слова, намека. Читаю вчера в газете, защищался до последнего патрона, последним застрелил себя. Что такое - застрелить себя? В бою вопрос ребром ты или он? Ясно, что ты должен остаться. Но все ушли, а ты их прикрываешь, тебе приказали или ты сам решил, почти наверняка зная, что выбрал смерть. Я уверен, что психологически в ту минуту это нетрудно. В той обстановке самоубийство воспринимается как нормальное явление, на него многие способны. Их называют потом героям. Самоубийцы в обычной жизни - ненормальные люди. Когда-то их не разрешали даже на кладбище хоронить вместе со всеми... Две газетные строчки, а ночь глаз не сомкнешь, все в тебе поднимается.

Тем, кто там был, не захочется второй раз воевать. Нас не обманешь, что мясо растет на деревьях. Какими бы мы ни были - наивные, жестокие, любящие жену и детей, не любящие жену и детей, - мы все равно убивали. Я понял сое место в иностранном легионе, но ни о чем не жалею. Сейчас все заговорили о чувстве вины. У меня его нет. Виноваты те, кто нас туда послал. С удовольствием ношу афганскую форму, чувствую себя в ней мужиком. Женщины в восторге! Однажды надел и пошел в ресторан. Администратор остановила на мне свой взор, а я ждал:

- Что, одет не по форме? А ну, дорогу - обожженному сердцу...

Пусть кто-нибудь мне скажет, что моя плевая военная форма ему не нравится, пусть пикнет. Почему-то я ищу этого человека..."

Военврач.

"Первую я родила девочку. Перед ее рождением муж говорил, мол, все равно, кто будет, но лучше девочка, потом у нее появится братик, а она будет ему шнурочки на ботиночках завязывать. Так и получилось...

Муж позвонил в больницу. Ответили:

- Дочка.

- Хорошо. Две девочки будут.

Тут ему сказали правду:

- Да сын у вас... Сын!

- Ну спасибо! Ну спасибо вам!

За сына стал благодарить.

Первый день... Второй... Всем приносят нянечки детей, а мне нет. Никто ничего не говорит. Стала я плакать, поднялась температура. Пришла врач. "Что вы, мамочка, расстраиваетесь? У вас настоящий богатырь. Он еще спит, не просыпается. Он еще не проголодался. Вы не волнуйтесь". Принесли, развернули его, он спит. Тогда я успокоилась.

Как назвать сына? Выбирали из трех имен: "Саша, Алеша, Миша. Все нравятся. Приходят ко мне дочка с отцом, и Танечка сообщает: "Я зебий тянула..." Что за "зебий"? Оказывается, они набросали бумажки в шапку и жребий тянули. Два раза вытянули "Сашу". Это у нас Танечка решила. Родился он тяжелый - четыре килограмма пятьсот граммов. Большой - шестьдесят сантиметров. Пошел, помню, в десять месяцев. В полтора года уже хорошо говорил, но до трех лет не ладилось у него с буквами "р" и "с". Вместо "я сам" получалось "я шам". Своего друга звал Тиглей" вместо Сергей. Воспитательница детского сада Кира Николаевна была у него "Килой Калавной". Увидел первый раз море, закричал: "Я не родился, меня морской волной на берег выбросило..."

В пять лет я подарила ему первый альбом. Их у него четыре - детский, школьный, военный (когда он в военном училище учился и "афганский "(из тех фотографий, что он присылал). У дочки свои альбомы, я каждому дарила. Я любила дом, детей. Стихи им писала:

Пробился сквозь весенний снег

Подснежника росток.

Когда весна взяла разбег,

Родился мой сынок...

В школе меня ученики раньше любили. Я была радостная...

Долго любил играть в казаки-разбойники: "Я смелый". Ему было пять лет, Танечке девять, мы поехали на Волгу. Сошли с парохода, от пристани до дома бабушки полкилометра. Саша встал, как гвоздик:

- Не пойду. Бери меня на руки.

- Такого большого, да на руках?!

- Не пойду, и все.

И не пошел. Это мы ему все время вспоминали.

В детском саду любил танцевать. Были у него такие красные штанишки, шаровары. Он в них сфотографировался. Фотографии эти есть. Собирал марки до восьмого класса - остались альбомы с марками. Потом стал собирать значки осталась коробка со значками. Увлекался музыкой. Остались кассеты с его любимыми песнями...

Все детство мечтал стать музыкантом. Но, видно, вросло, впиталось в него то, что отец - военный, что жили мы всю жизнь в военном городке: он с солдатам кашу ел, машины с ними чистил. Никто не сказал ему "нет", когда он отослал документы в военное училище, наоборот: "Будешь, сынок" Родину защищать". Он хорошо учился, в школе всегда активистом был. Училище тоже закончил отлично. Нам благодарности командование присылало.

...Восемьдесят пятый год. Саша в Афганистане... Мы им гордимся - он на войне. Я рассказываю своим ученикам о Саше, о его друзьях. Ждем, когда приедет в отпуск...

До Минска мы жили в военных городках, и осталась привычка: когда дома, не закрывать дверь на ключ. Он входит без звонка и говорит: "Вы телемастера не вызывали?" Из Кабула они с друзьями прилетели в Ташкент, оттуда смогли взять билеты до Донецка, ближе не было. А из Донецка (Минск не принимал) вылетели в Вильнюс. В Вильнюсе поезд надо было ждать три часа, это им долго, когда дом рядом, каких-то двести километров. Они взяли такси.

Загорелый, худой, только зубы светятся:

- Сыночек, - плачу, - какой ты худущий!

- Мамочка, - поднял и кружит меня по комнате, - я живой! Я жив, мамочка! Понимаешь, жив!

Через два дня - Новый год. Под елку он спрятал нам подарки. Мне платок большой. Черный.

- Зачем ты, сыночек, черный выбрал?

- Мамочка, там были разные. Но пока моя очередь подошла, только черные остались. Посмотри, он тебе идет...

В этом платке я его хоронила, два года не снимала.

Он всегда любил делать подарки, называл их "сюрпризиками". Были они еще маленькие, приходим с отцом домой - нет детей. Я к соседям, я на улицу, нет детей, и никто не видел. Как я закричу, как я заплачу! Открывается коробка из-под телевизора (купили телевизор и коробку не успели выбросить), вылезают оттуда мои дети: "Ты чего плачешь, мамочка?" Они накрыли стол, заварили чай, ждали нас, а нас нет. Саша придумал "сюрпризик" - спрятаться в коробку. Спрятались и заснули там.

Был ласковый. Мальчики редко бывают такими ласковыми. Всегда поцелует, обнимет: "Мамочка... Мамулечка..." После Афганистана еще нежнее стал. Все ему дома нравилось. Но были минуты, когда сядет и молчит, никого не видит. По ночам вскакивал, ходил по комнате. Один раз просыпаюсь от крика: "Вспышки! Вспышки!.. Мамочка, стреляют..." Другой раз слышу ночью: кто-то плачет. Кто может у нас плакать? Маленьких детей нет. Открываю его комнату: он обхватил голову двумя руками и плачет...

- Сыночек, что ты плачешь?