Овидий Горчаков - Вызываем огонь на себя Страница 35

— Вот те раз! Но я не хочу замуж…

Не такого ответа ждал Ян Маленький от девушки, которую любил. Но он пересилил себя, усмехнулся печально.

— Это будет фиктивный брак, — сказал он тихо. — У нас в Польше часто шли на такой брак. Ведь я, панна Люся, пользуюсь некоторыми правами немецкого жолнежа, солдата, и мою жену в Германию не пошлют. Как думаешь, Аня?

— Да, но… — растерянно проговорила пораженная Аня. — Но почему ты, Ян, а не Ян Большой, не Стефан, не Вацек? Нет, не время любовь крутить! Мы ж договаривались — сердце на замок!..

— Это же все понарошку, — проговорила Люся, внимательно глядя на Аню. — Какая там любовь! Нельзя-не будем расписываться, только как я тогда от Неметчины отбоярюсь?

— Ну что ж… — с трудом сказала Аня, беря себя в руки. — Значит, так тому и быть…

Странная, невеселая была эта свадьба. По завьюженной улице гнали парней и девчат. Полицаи силой отрывали, оттаскивали голосящих матерей от их сыновей и дочерей. На ветру трепыхался плакат: «Фюрер вас любит!» Какой-то краснокожий полицай орал:

— Шнель! Ферфлюхтер твою бабушку! Давай, давай!.. А в домике Сенчилиных играл патефон Вацека:

Утомленное солнцеНежно с морем прощалось…

За столом со шнапсом, самогоном и скудной закуской чинно восседали жених с невестой, Люсина мама, подавленная Аня, скучные Паша, Лида Корнеева, тетя Варя, Стефан, Вацлав и Ян Большой. Староста Сещи Зинаков произнес речь. Кричали «горько», а Эдик, нахохлившись, говорил сестренке Эмме:

— Люська-дура за фрица выходит.

— Да поляк он.

— Польский фриц, какая разница… Со свастикой!..

Ян Маленький смотрел на Люсю влюбленными глазами.

— Жених здорово играет свою роль! — шепнула Лида Паше.

— Скорее бы кончилась эта комедия! — сказала Яну Люся под крики «горько». — Горько? Что верно, то верно — горькая у нас свадьба.

— Для меня это не комедия, Люся! — серьезно ответил Ян Маленький. — Это по-настоящему. На всю жизнь.

Люся фыркнула, но пришлось опять целоваться. Люсина мама прижимала уголок косынки к мокрым глазам, хотя Аня все ей растолковала. А Паша вполголоса говорила Люсе:

— А сама-то ты разве только роль играешь? Ой ли! Не верю я что-то в твое «понарошку»…

Люся вскочила. В глазах слезы. На щеках жаркий румянец.

— Что ж носы повесили, гости дорогие? А я плясать буду. Свадьба-то моя! Гуляй, пока бомбой не пристукнуло! А ну, русского!..

Но тут в горенку вошли трое полицаев во главе с Никифором Антошенковым.

— По какому случаю праздник? А ну, девки, бабы, живо на аэродром снег расчищать.

— Это свадьба! — сдерживаясь, проговорил Ян Маленький. — С разрешения германского командования! Траур по Сталинграду кончился…

— Терпеть не могу эту шкуру, — тихо сказала Люся. — Вроде того же Поварова: «Мундир немецкий, табак турецкий, язык — наш, русский, а воин — прусский!» Ничего, и он, как Поваров, кончит.

— Ты что, Никифор, — пробасил, выходя из боковушки староста Зинаков, — назюзюкался? Своих не узнаешь?

— Вот оно что! — пробормотал Антошенков. — С разрешения, значит… — И выразительно глянул на бутылки. — Раз начальство не против — мне что!..

— Выпейте, господин старший полицейский, за здоровье молодых! — громко сказала Аня, наливая шнапсу в граненыйстакан.

— Корешей не обнесите… А то промерзли мы, сдирая с заборов новые листовки бандита Данченкова! За молодых! Зер гут! Данке! Хайль-покедова!..

Лицо Ани озарилось внезапной радостью. Вот это подарок! Значит, бригада не уничтожена, как уверял Вернер, бригада действует!.. Этой новостью она поделилась шепотом с друзьями, и тут и впрямь начали танцевать и барыню и оберек…

После свадьбы Люся все еще верила, что разыгрывает комедию, чтобы обмануть полицию, а Яну все обиднее становилось слушать невеселые шутки Люси:

— Тоже мне свадьба! Жених польский, невеста русская, а загс немецкий.

Она злилась и капризничала, когда Ян приходил по вечерам, скучала и томилась, когда он оставался в казарме. Но потом все чаще видел Янек, как в глазах Люси, когда она задумывалась, светилось еще несмелое, еще только зарождающееся чувство.

Свидетельство о браке, выданное немецко-фашистской регистратурой двум подпольщикам, скрепленное круглой печатью с имперским орлом третьего рейха, на время избавило Люсю Сенчилину от визитов полицейских и от грозных мобилизационных повесток комендатуры.

…Весь день до позднего вечера поляки и русские военнопленные под наблюдением немцев устанавливали штабелями в обгорелой роще у аэродрома бочки с бензином, а потом засыпали сверху снегом, чтобы не было видно с воздуха.

— Эх, сюда бы мину! — вздохнул Ян Большой. Заметив проходившего мимо Венделина, Ян Маленький подошел к обер-ефрейтору, попросил закурить.

— Назад, Маньковский! — закричал баулейтер. — Не курить здесь! Арбайтен.

Но Ян уже успел переговорить с Венделином.

— Блокада в основном закончилась, — шепнул Венделин Яну. — У партизан потери тяжелые, но бригады целы и готовятся к действиям… Но большая опасность грозит Данченкову!..

В ту ночь Маньковский не спал. И не из-за бомбежки. Мартовская ночь была ненастной, нелетной — авиабаза спала. Яну мешали спать думы о Люсе и беспокойство за партизан. Венделин накануне узнал в штабе о секретной акции против данчат, подготовленной особой бригадой СС обер-фюрера доктора Оскара Дирлевангера, того самого Дирлевангера, который всегда ходил с обезьяной на плече, который позднее сыскал себе славу одного из главных палачей восставшей Варшавы.

— Эта бригада, — сказал Венделин Яну, — знаменита тем, что она целиком укомплектована немцами — уголовниками, бандитами и убийцами, выпущенными из концлагерей и тюрем. Дирлевангер мечтает сделать то, что не удалось карательным отрядам. В бригаду Данченкова проник шпион Вернера — он дал эсэсовцам исчерпывающие сведения о данчатах. Партизаны думают, что немцы ушли из леса надолго. Двести пятьдесят отборных головорезов бесшумно войдут ночью в Малиновский лес, из которого только недавно ни с чем ушли каратели. Они окружат лагерь Данченкова, снимут часовых и перережут спящих партизан! Операция «Варфоломеевская ночь» — месть за ту ночь в Сергеевке…

— Надо предупредить Данченкова…

— Я послал человека, чтоб тот предупредил партизан, но не знаю, успеем ли мы, удастся ли связаться с партизанами — ведь из-за блокады мы давно уже не имеем связи с Данченковым. Спасибо немцам, из их планов я узнал, в каком квартале леса разбили лагерь данчата!..

К счастью, как потом узнали Ян Маленький и Венделин, Данченков вовремя получил донесение Вэнделина, переданное им через дубровских подпольщиков. Всех больных и раненых партизан комбриг тотчас приказал отправить в соседний Бочаровский лес, а с остальными, обезвредив очередного шпиона Вернэра, вышел встречать бандитов доктора Дирлевангера.