Ольга Клюкина - Святые в истории. Жития святых в новом формате. XII–XV века Страница 35

Наверняка, на них не раз смотрела и княгиня Евдокия, незаметно подступало и ее время…

По преданию, незадолго до смерти княгине явился Ангел и известил, что пора готовиться к исходу. Евдокия потеряла дар речи и знаками стала просить, чтобы написали икону того, кто был ей вестником. И только когда была написана икона Архистратига Михаила, княгиня узнала явившегося ей Ангела и заговорила.

Седьмого июня 1407 года московская княгиня Евдокия, принявшая перед смертью монашеский постриг с именем Евфросиния, как поется ей в акафисте, преставилась «от земных к небесным». Она была похоронена в основанном ею Вознесенском женском монастыре.

Множество москвичей собралось на площади возле княжеского дворца в тот день, когда Евдокия должна была из своего терема перейти в Вознесенскую обитель. Это было 17 мая, накануне дня памяти князя Дмитрия. Последний раз княгиня Евдокия выходила из дворца в княжеской одежде, чтобы навсегда переоблачиться в иноческую.

За день до этого княгиня явилась во сне одному слепому нищему и обещала ему исцеление.

Сидя на пути Евдокии в монастырь, нищий услышал ее приближение и воскликнул: «Святая княгиня, сделай то, что ты мне обещала!» Но она спокойно продолжала идти, не оглядываясь, и только как бы нечаянно опустила ему рукав своей шубы. Слепой вытер рукавом свои глаза и прозрел.

По преданию, в тот день во время шествия Евдокии в монастырь по площади тридцать больных получили исцеление – как будто бы время вдруг остановилось, и тот короткий переход через площадь матушки, охранительницы Москвы длился целую вечность и продолжается до сих пор.

Святитель Марк Эфесский

(† 1444)

Святитель Марк Эфесский. Фреска. Кон. XIX в.

…Истинную и преданную отцами Веру нашу сохранить как добрый залог, ничего не прибавляя и ничего не убавляя.

На рассвете 8 февраля 1438 года после всевозможных бедствий корабли с греческой делегацией наконец-то добрались до Венеции. Путешествие из Константинополя к берегам Италии заняло больше двух месяцев, и в пути было все – морские бури, землетрясения и обстрелы из метательных орудий с берега.

Первой в Венецианский залив торжественно вошла императорская триера, на борту которой находился византийский император Иоанн VIII Палеолог, его царственный брат Дмитрий Палеолог и многочисленные придворные.

На других суднах в Италию прибыли престарелый Патриарх Константинопольский Иосиф II, епископы, диаконы, ученые-богословы и чиновники от Патриархии, избранные для участия в церковном Вселенском Соборе.

Дело, ради которого греки прибыли в Венецию, было исторического значения: предстояло разрешить богословские расхождения, которые почти на четыреста лет разделили Православную и Католическую Церкви.

Греческая делегация состояла приблизительно из семисот человек, и это была вся церковная и интеллектуальная элита византийского общества.

С первыми лучами солнца жители Венеции устремились на своих лодках встречать заморских гостей. Как пишет участник греческой делегации и летописец этих событий диакон Сильвестр Сиропул, народа собралось так много, что «не было видно моря от скопления лодок».

Вскоре на императорскую триеру прибыл венецианский дож в сопровождении первых лиц города для обсуждения торжественной церемонии, назначенной на следующее утро.

«…В пять часов утра прибыл дож с величественной свитой, с правителями и советниками, на золотом корабле-бучентавре (большое украшенное судно, на котором совершались торжества в Венеции. – Ред.), покрытом красными покрывалами, а наверху были золотые львы, а на носу – золотые цепи. Весь этот корабль был пестро и прекрасно расписан. Вслед шли корабли-полукатерги, числом двенадцать, все украшенные и расписанные изнутри и извне, и на них было множество правителей, а по бортам золотые знамена и бесчисленные трубы и всякого рода музыкальные инструменты», – описывает Сиропул пышное празднество, которое началось в воскресенье на рассвете и завершилось на закате солнца.

В театрализованном празднике участвовали венецианские моряки, облаченные в форму с золотым шитьем («на голове у них были шапочки с гербом Республики Святого Марка»), актеры в рыцарских доспехах, дети в костюмах Ангелов с белыми крыльями.

Греки были буквально ошеломлены роскошью и беспечностью купающейся в золоте Венеции. В отечестве у них за спиной остались война, голод, эпидемии чумы, обреченность, а здесь царил веселый праздник жизни.

На носу главного корабля дожа, как пишет Сиропул, «были два золотых льва, а посреди них – золотой двуглавый орел, который был подвижен всеми частями, и он то обращался к императорской триере, то расправлял крылья и поднимал головы…». И этого трепыхающегося орла с герба Византии, зажатого между двумя венецианскими львами, вполне можно было бы принять за весьма тонкий намек.

На следующее утро участники греческой делегации оправились отслужить литургию в главном венецианском соборе Святого Марка. Храм битком был набит любопытными, желавшими увидеть, как проходит богослужение по греческому обряду. «Мы никогда не видели греков и не знали чина их поведения. А слышали о них краем уха и считали их варварами. А теперь видим и веруем, что они первородные сыны Церкви и Дух Святой глаголет в них», – передает Сиропул признание одного из венецианцев. Это они-то, прибывшие из Константинополя, центра восточного христианства, – варвары?

Пребывание в соборе Святого Марка произвело на греков тягостное впечатление. «Мы увидели в священном алтаре Божественные образы, мерцавшие золотой зарею, и множеством драгоценных камней, и величием и красотой жемчужин, и достоинством и многообразием искусства изумлявшие видящих», – описывает Сиропул иконы, похищенные венецианцами во время захвата Константинополя в 1204 году. Вот уже больше двухсот лет все эти греческие святыни охраняли Венецию.

Примерно двадцать дней в городе продолжались пышные приемы и пиры в честь подданных умирающей Византийской империи, во время которых хозяева даже не старались скрыть свое самодовольное превосходство. Многим участникам греческой делегации почти сразу было ясно, что ни на какие уступки латинская сторона идти не собирается.

«Прибыв туда, мы немедленно на опыте узнали отношение к нам латинян – иное, нежели надеялись», – напишет Марк Евгеник, митрополит Эфесский, избранный экзархом (главой) участников диспута с византийской стороны. И приведет задумчивую реплику одного из греков после неофициального, пока еще «застольного» обмена мнениями: «Едва ли будут готовы изменить что-либо из их обрядов и учения эти мужи, которые до такой степени возвещают нам об их превосходстве».