Татьяна Андреева - Прощай ХХ век (Память сердца) Страница 35

К сожалению, западную Украину поезд проходил ночью, и мне не удалось ее увидеть. К утру, проехав через Ужгород, мы прибыли на пограничную станцию Чоп. Там наш поезд переставили с ширококолейной платформы на общеевропейскую, узкоколейную. Пока нам меняли колеса, по вагонам прошли наши пограничники с проверкой документов и багажа. Меня покоробил странный, на мой взгляд, вопрос одного пограничника, (мой багаж проверяли в первый раз в жизни): «Что везете, девушка?» Конечно же, я везла только то, что было можно везти: подарки Милиным родителям и сестре, все в соответствии с инструктажем, полученным в вологодской милиции. Не удержавшись, я съязвила: «Атомную бомбу везу!» На что тут же получила резкую отповедь: «Еще одно такое замечание, и поедете обратно, а не за границу!» Я быстро умолкла и дальше вела себя терпеливо и достойно. На станции Чоп мы прошли пограничный досмотр и, перебравшись на сторону Словакии, где снова встретились с пограничниками, уже иностранными, проследовали дальше. Мне предстояло сойти в городе Попрад, расположенном в долине между Низкими и Высокими Татрами, горами, входящими в гряду Карпатских гор. Низкие Татры представляли собой высокие холмы, покрытые лесом и кустарником, а Высокие Татры были по-настоящему высокими скалистыми горами, со снежными вершинами и ледниками.

Вечером меня встречали Милины родители, пан Эмил Малота и пани Бианка Малотова, на машине своих друзей. От Попрада до Свита нужно было ехать еще час на пригородном поезде, или на машине. Мила ждала меня дома. В сумерках я не разглядела, куда и как мы ехали, помню только, что Милина мама была в шляпе и перчатках, с розой в руках и очень волновалась. Я к моменту нашей встречи изрядно устала, поэтому все это воспринимала как будто немного со стороны. Дома, мы обнялись с Милой и ее сестрой Ярой, быстро попили липового чая и легли спать.

Познание другого мира началось для меня со знакомства с квартирой Милиных родителей, которые, когда мы проснулись, были уже на работе. От Милы я знала, что ее родители работали на чулочной фабрике в самом городе Свите. Правда, это скорее был небольшой чистый рабочий поселок, состоящий из домов красного кирпича в два-три этажа. А фабрика была градообразующим предприятием, то есть на ней работало большинство «свитчан», если можно так выразиться. Что сразу удивило меня, так это частная принадлежность жилья людям уже тогда, будь то отдельный дом или квартира. Отец и мама Милы работали мастерами разных цехов, то есть были не простыми, а привилегированными рабочими, и владели трехкомнатной квартирой в двух уровнях, а также отдельным, цементированным подвальным помещением, приспособленным под прачечную и подсобную комнату. Весь дом был двухэтажным и длинным, разделенным на три такие же квартиры. На верхнем этаже располагались две спальни и ванная комната, на нижнем — гостиная, кухня, туалет и кладовая. Все было продумано, очень удобно и красиво отделано. Семье принадлежал также кусочек земли сразу за домом, использовавшийся в качестве маленького огорода, где росли самые необходимые овощи, например лук и шпинат, а также цветы. Цветы росли и перед входом в дом. Глядя на эту квартиру, я невольно сравнивала ее с нашей квартирой в Вологде. Сравнение было явно не в нашу пользу. В нашу пользу был образ жизни, который мы вели — открытый дом, постоянное общение с друзьями, множество книг, любящие родители.

Мы с Милой спали в гостиной, чтобы иметь возможность допоздна болтать и поздно возвращаться с прогулок домой. Мила упорно насаждала вологодские порядки в жизни своих друзей, а тут еще я приехала, вызвав бурный интерес среди местной молодежи. Сначала на меня приходили смотреть знакомые и друзья Милы и ее родителей, потом мы «вышли в свет», и там все, кому хотелось, имели возможность со мной познакомиться и пообщаться.

Сразу расскажу о двух случаях, которые меня озадачили. На кухне у Милиной мамы было нечто вроде конторки с амбарной книгой, в которую она что-то записывала каждое утро и каждый вечер. Заглянув однажды в эту книгу, я обнаружила там строку расхода под названием — «Татьяна». Как странно, что меня воспринимали статьей расхода, а не желанной гостьей! Так, впервые для меня обозначилась разница культур: русской и, хоть и славянской, но все же европейской. Русское безбрежное желание угодить гостю, все ему отдать, вступило в противоречие с европейской бережливостью, бывшей, однако, в полной гармонии с западной культурой, экономической базой которой всегда был недостаток природных ресурсов. И ничего особенного в этом не было, это был просто совершенно другой образ мышления и способ ведения хозяйства, правильный и экономный, позволяющий людям всегда знать, сколько у них денег и какие расходы они могут себе позволить. Мне бы пример взять с пани Бианки, а я, глупая, расстроилась. Правда, это было самое начало моей жизни в Чехословакии, и, если учесть все наши с Милой поездки по стране, встречи с друзьями, посещения мест отдыха, то меня принимали, можно сказать, по-королевски. В Чехословакии все копили деньги: на жилье, машины, мебель и другие серьезные покупки — копили с момента появления молодой семьи. Здесь все можно было купить, только работай и зарабатывай, поэтому и предпочтения отличались от наших. Мила и ее друзья могли заработать на квартиры и обстановку, оттого одевались очень скромно и просто — в джинсы и футболки, причем дешевые. А мы, в большинстве своем, в то время могли заработать только на еду, одежду и недорогие украшения. Кстати, и в последующих поездках за границу я всегда замечала, что мы, русские, одеты лучше и добротнее других и больше внимания уделяем своей внешности — прическам, украшениям и макияжу. Равны нам в этом разве что американки.

Второе, что сразу обратило на себя мое внимание — это почти полное отсутствие книг во всех домах, где мне довелось побывать! В доме моей подружки было две или три книги, одна из них — толстый том «Виннету, друг индейцев» на словацком языке, самый модный в Европе роман тех лет, по которому был поставлен не менее популярный фильм немецкой киностудией «Дэфа». Главную роль в нем играл югославский актер, Гойко Митич, и в него были влюблены все девочки-подростки Чехословакии. Поскольку читать больше было нечего, а привычка к ежедневному чтению сохранялась, пришлось читать на словацком языке. В окружении местных жителей это давалось легко, всегда можно было спросить, что означает то, или иное слово. Тем временем, мы с Милой гуляли по Свиту, общались с ее друзьями, прозвавшими меня за длинные волосы «манурун», русалкой. Днем мы заходили в местный Дом культуры, лишь отчасти напоминавший похожие наши сооружения. Там было сосредоточено все, что, по мнению властей, было необходимо для человека: парикмахерская, кинотеатр, кафе, где уже тогда пили Кока-колу, Фанту, Швепс и ели чудесные воздушные пирожные с настоящим кофе. Правда, стоило это очень дорого, поэтому угощались мы не часто. В этом же доме располагались большой танцевальный зал и концертный зал. В городке имелся также открытый бассейн, где можно было искупаться и позагорать. Чистейшие речки текли с гор в сторону Свита, но они были слишком мелкими, бурными и холодными для купания.