Наталия Будур - Гамсун. Мистерия жизни Страница 35

Сюжет трилогии довольно разветвлен, и действие слишком запутано. Вторая часть трилогии – «Игра жизни» (1896) – вообще отдает мелодраматичностью, и в пьесу входит символика – тот самый художественный элемент, за который Гамсун резко критиковал в свое время Ибсена.

Гамсун говорил о себе: «Я не драматург. Я бы никогда не писал пьес, если бы не были нужны деньги. Но гонорар за пьесу бывает очень значительным. В пьесе труднее всего решить вопрос с женщинами. Создать хорошую пьесу без женских образов невозможно. Причем женщина должна все время говорить. Но привлекательная и тонкая женщина говорит очень мало, она обычно молчит, как тут построить драматургию?..»

Однако Гамсун никогда не любил деньги настолько, чтобы ради них идти на сделку с самим собой как с художником.

Театр вообще и пьесы в частности Гамсун не любил и никогда этого не скрывал. Он считал, что в пьесах трудно показать сложный внутренний мир героев, хотя сам и попытался это сделать.

Наиболее выдающимся драматургом Гамсун считал Стриндберга, который, по его словам, осознал «всю ущербность понимания психологии личности в современном искусстве» и в своих пьесах предпринял дерзкую попытку изобразить «душевно раздвоенного, дисгармоничного индивида».

Довольно высоко ценил Гамсун и поздние пьесы Ибсена, хотя и не мог до конца принять их. В письме Скраму он пишет:

«Дорогой Скрам, я не могу согласиться, что "Женщина с моря " вовсе никуда не годится. Конечно, я никак не могу принять все эти „рыбьи глаза“, „чужака“ и т. д., но мне вдруг подумалось, что не все слова Элиды нонсенс. Дело только в том, что они вложены в уста не человека, даже не сумасшедшего, а просто не человека! Нет, я не могу безоговорочно согласиться с тем, что "Женщина с моря " вовсе недостойная вещь, по той причине, что в книге есть некоторые слова, близкие мне в моем безумии. Я прошу Вас проверить, сдается мне, Вы найдете их в первой реплике Элиды на странице 108 (а может быть, и 118): у меня нет под рукой книги. Ибсен пробудил во мне самом одну мысль; слова о „людях – морских гадах“ – выражение особого состояния души, родственного моему, когда я был плотски влюблен в свет. Кровь подсказывает мне, что я нахожусь в духовной связи со Вселенной, со стихией. Может быть, однажды – в далеком будущем – люди перестанут быть людьми и сделаются такими существами, которые будут соотноситься с современными ныне людьми, как последние – с одноклеточными живыми существами, и смогут любить не только себе подобных, но и, к примеру, воду, огонь, воздух. Посмотрите, у Ибсена есть гениальные предвидения, уже в "Цезаре и Галилее " он говорит о "третьем царстве ", но чувствует это недостаточно сильно, а язык его недостаточно гибок. Видит Бог, мне следовало бы самому попытаться написать эту реплику Элиды».

Для самого Гамсуна трилогия, которую объединяет образ Ивара Карено, свободомыслящего философа, вступившего в открытую схватку с господствующим общественным мнением и устоявшимися взглядами, стала лучшей. Для революционно настроенной молодежи и вольнодумцев во всем мире герой Гамсуна был образцом неприятия старого мира, стойкости и верности своим убеждениям, призывом к духовной свободе и независимости.

Трилогия Гамсуна внутренне полемична и посвящена теме отступничества, которая волновала в это время и многих других крупных скандинавских писателей (вспомним хотя бы Ибсена и его «Строителя Сольнеса»). Писатель прослеживает жизненный путь своего героя от молодого человека («У врат царства»), который готов не жалея сил бороться за собственные идеалы и принципы, до старика, который готов со всем согласиться ради собственного благополучия («Вечерняя заря», 1898), охотно становится депутатом стортинга и принимает богатство некогда оставившей его жены, пожелавшей вернуться в лоно законного супружества и получить прочное общественное положение.

«У врат царства» историки литературы считают одним из лучших произведений драматургии Европы. По словам Максима Горького, «никто до Гамсуна не умел так поражающе рассказывать о людях, якобы безличных и ничтожных, и никто не умел так убедительно показать, что безличных людей не существует».

Когда Гамсун писал «У врат царства», он был уже переутомлен непрерывной многолетней работой, неустроенностью, безденежьем и постоянной необходимостью выплачивать накопившиеся старые и новые долги, одиночеством и травлей со стороны собратьев по перу. В письме Лангену Гамсун пишет, что у него «нет больше сил» и каждые полчаса он вынужден делать перерыв. «Со мной все кончено, – говорит он. – Я работал на износ и надорвался. Настроение отвратительное, такое же, как ненастные дни в Париже. Ни с кем даже не могу разговаривать».

Поэтому после завершения работы над пьесой он уезжает в 1895 году в Норвегию – в надежде, что именно родная сторона, как всегда, поможет ему вернуть здоровье.

Глава девятая ГАМСУН И РОССИЯ

После выхода «Пана» Гамсун стал признанным «фаворитом» норвежской и мировой литературы. Сам Бьёрнсон называет «Мистерии» «одной из великих книг, заявивших о себе подобно неистовому снежному бурану», а описания природы в «Пане» считает «самыми прекрасными и великолепными в норвежской литературе».

Гамсун становится широко известен в Европе. «Голод», «Мистерии», «Новые всходы», «Пан» и «У врат царства» практически сразу же после выхода были переведены на немецкий язык. В 1895 году «Голод» выходит во Франции и получает необыкновенно высокую оценку критиков.

Возникает интерес к молодому скандинавскому гению и в России. В 1892 году печатается первый тираж «Голода» на русском языке – и с тех пор Гамсун становится кумиром интеллигенции в России, культовым, как говорят в наши дни, писателем.

Александр Блок считал Гамсуна «утонченным поэтом железных ночей, северных закатов, звенящих колокольчиков, проникшим в тайны природы». Александр Куприн посвятил творчеству Гамсуна целое эссе. Константин Паустовский «упивался книгами Гамсуна, так все было необычно».

В своем шутливом «Руководстве по флирту» (1910) Саша Черный советовал начинать атаку на даму с вопроса «Вы любите „Пана“?» и, услышав неизбежное «Да», продолжать военные действия... Кроме того, в другой своей сатире «Все в штанах, скроенных одинаково» (1908) он говорит о готовности героя бросить все и бежать в лес к лейтенанту Глану.

«Пан» действительно был особенно популярен в России. Сравнения с лейтенантом Гланом и его «звериным взглядом» стали распространенным приемом литературных описаний (например, записки А. Блока о молодом, посетившем его геологе, который ненавидит большие города и мечтает жить в хижине в горах, а у А. А. Ахматовой в «Поэме без героя»