Мария Грей - Мой отец генерал Деникин Страница 36

Деникин, тронутый преданностью пехотинца, замечает: «Тяжело на душе. Чувство как-то раздваивается: я ненавижу и презираю толпу — дикую, жестокую, бессмысленную, но к солдату чувствую все же жалость: темный, безграмотный, сбитый с толку человек, способный и на гнусное преступление, и на высокий подвиг…»

Кто-то из этих людей — метрдотель или один их охранников — согласился передать записку оставшимся на свободе офицерам. В конце сентября некий Д… принес Асе короткое письмо от ее жениха:

«Дорогая моя, вокруг дела идет исключительно политическая борьба, но состава преступления положительно нет. «Они» сами знают, что губят Россию, да сознаться неохота. Обстановка, в которой я нахожусь, уверяю тебя, сносная. Скучно очень. Но не вечно же решетка. Д. расскажет Тебе все. Здоров вполне. Будь спокойна, моя родная. А.Д.».

Говоря о «политической борьбе», Деникин имеет в виду события, о которых он узнал из приносимых ему в камеру газет. Глава правительства Керенский обвинял Верховного главнокомандующего в заговоре против безопасности государства. Но, хотя заключенный камеры № 1 пытался убедить Асю, что условия, в которых он находится, вполне сносны, сам он так не считал. Воющая толпа каждый день собиралась не только против окон, но и вокруг всей тюрьмы, и их угрожающие крики достигали даже карцера. Можно было ожидать штурма здания и линчевания заключенных.

«Я обдумал и свой способ самозащиты: на столике стоял тяжелый графин с водой; им можно проломить череп первому ворвавшемуся в камеру; кровь ожесточит и опьянит «товарищей», и они убьют меня немедленно, не предавая мучениям».

Когда изрыгающая ругательства толпа переместилась к площади, на которой открылся нескончаемый ряд митингов, в тюрьму вернулись тишина и покой.

«Время благоприятствует размышлениям, — думал пленник. — Вся жизнь проходила перед моим мысленным взором».

Бедное детство, учеба, война в Маньчжурии, Галиции, Румынии… и, наконец, недавние события…

31 марта прошлого года Деникин был отозван телеграммой с румынского фронта. Ему был дан приказ явиться к военному министру Гучкову. Зачем? В голову отправившегося в путь Деникина не приходила ни одна сколько-нибудь приемлемая идея, пока на остановке в Киеве он не услышал резкий голос разносчика газет, рекламирующего специальный выпуск:

— Последние новости! Генерал Деникин назначен начальником штаба Верховного главнокомандующего!

Перед заинтересованным, пришедшим в недоумение Деникиным встал новый вопрос: какого главнокомандующего? Отказавшись от престола, царь назначил на этот пост своего кузена, о смещении которого несколько месяцев тому назад он, вероятно, сожалел. Но 21 марта Временное правительство отозвало великого князя Николая Николаевича. Кто мог бы его заменить? Выдвигалось два кандидата: Алексеев и Брусилов.

«3 апреля, — писал Деникин, — я предстал перед военным министром. От него я узнал, что правительство назначило М.В. Алексеева. Однако у него была репутация человека «слабого» и он нуждался в помощнике — человеке сильном и энергичном, который должен был стать начальником его штаба.

«Энергичный и сильный» генерал начал с того, что отказался. Я никогда не занимался политическими проблемами — национальной обороной и администрацией на столь высоком уровне. Кроме того, поскольку Гучков признался мне, что назначение мое принимает ультимативную форму, то у меня не было никакого желания, чтобы мне этот пост навязывали».

Аргументы, апеллирующие к патриотическим чувствам Деникина, в конце концов его убедили. 7 апреля он вошел в Ставку Алексеева в Могилеве. Прием был ледяным.

— Ну что ж, если таков приказ… Однако через несколько дней Верховный главнокомандующий и его подчиненный пришли к полному взаимопониманию. Оба стремились к одному: спасти армию от новых «кормчих», подготовить наступление, которого требовали союзники и без которого война могла бы затянуться.

Англичане ожесточенно сражались против турок, они заставили их 11 марта отступить из Багдада, но линия фронта в Салониках оставалась без изменений. Соединенные Штаты Америки решили объявить войну Германии и Австро-Венгрии, но в союзе только с Антантой, так как не хотели, чтобы руки у них были связаны. Генерал Нивель развернул широкое наступление во Франции. Увы, катастрофа 16 апреля на Шман-де-Дам дала преимущество противнику. И тем не менее австро-германская армия на всех фронтах обнаруживала признаки усталости. Обстоятельства для выступления русской армии складывались удачно. Но она была заражена немецкой и большевистской пацифистской пропагандой. Могла ли она при таких условиях воевать?

Вполне понятно, что Людендорф усилил свои распоряжения, надеясь на «братание воюющих сторон», которое, как он надеялся, приведет новую Россию к подписанию сепаратного мира. Русские Советы действовали в том же направлении!.. Однако сила и влияние Советов не переставали расти.

Деникин знал о событиях, предшествующих созданию Советов, лишь в общих чертах. Конфиденциальная беседа с Верховным главнокомандующим раскрыла ему многое из того, что оставалось для него неясным.

Осенью 1916 года Алексеева, в то время начальника царского штаба, тщетно пытались склонить к государственному перевороту с целью свержения государя. Большинство образованных людей России отказывалось от участия в зловещих делах «зажигателя свечей» Распутина, в чьей полной власти были министры, духовенство и высокие чиновники. Шептали даже, что он передает военные секреты немцам. Это обвинение бросало тень и на царицу, которая находилась под его абсолютным влиянием. Князь Юсупов 30 декабря освободил мир от «отвратительного старца», но его августейшая сообщница Деникин прервал Алексеева:

— Но вы же не подозреваете, что императрица…

Алексеев опустил взгляд и нехотя ответил:

— Нет, конечно. Но хочу открыть вам один любопытный и тревожащий меня факт.

И он рассказал, что в личных бумагах царицы, на которые был наложен «арест», была найдена недавно карта, где в мельчайших деталях были размечены все военные позиции.

— Видите ли, Антон Иванович, я сам с чрезвычайной тщательностью составлял эту карту, и она существовала лишь в двух экземплярах. У меня был один, у царя другой. Кто знает, может быть, кто-нибудь мог этим экземпляром воспользоваться…

Алексеев продолжил рассказ. Он знал из верных источников, что царя предупреждали о тайно готовящемся государственном перевороте, намеченном на конец марта 1917 года, ему советовали принять требования Думы: полномочных министров должен был назначать председатель. Царь не захотел их слушать.