Наталья Бондарчук - Единственные дни Страница 36

Окончился последний съемочный день такого важного съемочного периода. Но грусти нет – впереди продолжение.

В октябре наша киногруппа выехала на остров Бирючий в надежде снять олений гон и турниры.

Нас поселили в маленьких фанерных домиках. Выплыл месяц, небо звездное, слышно, как ревут олени.

Утром егерь Миша открыл нам железные ворота, за которыми начиналось оленье царство. Степь еще не совсем отцвела, кое-где встречаются сиреневые цветы. Миша сказал, что еще совсем недавно они покрывали фиолетовым ковром всю степь. По раздольной степи то тут, то там вспыхивали в прыжках олени. В камышах, совсем рядом, увидели огромные оленьи рога. «Наверное, рогач их сбросил», – предположил звукооператор Миша Деркач. Когда мы почти поравнялись с ними, рога приподнялись, и из камыша вырос огромный рогач, серебристо-коричневый мех его поблескивал сединой. Неторопливо олень снялся с места, дал полюбоваться на себя и плавно исчез в камышах. Везде слышно, как ревут олени: гортанно, призывно, не переставая. Время гона, турниров и свадеб. У нас на глазах завели поединок два молодых рогача, вначале боролись вяло, но потом разошлись. Особенно интересно было, когда они стояли в озере, окатывая друг друга водой. В другом стаде было голов тридцать самок, среди них вожак – матерый рогач. Он ни с кем не боролся, да никто из рогачей близко к нему и не подходил. Правда, его рев был больше похож на верещание, мы предположили, что он охрип. Временами он делал невероятно мощные и стремительные вылеты в сторону чуть приблизившегося к его гарему чужака и гнал его в кусты или наподдавал какой-нибудь зазевавшейся и чуть отошедшей самочке. Несмотря на это, две самки оторвались от стада и скрылись в ближайших камышах.

– Не жалей! – засмеялся Лозовский. – Их у тебя и так много.

– Есть кому постирать, – подшучивала я, – и обед приготовить.

Тут и обед подоспел. Танюша Филатова и фотограф Марина Герасимова постарались на славу. Было и первое – борщ, второе – картошка с мясом и даже третье – компот. Столовую тщательно убрали. А на десерт Носов привез арбузы и яблоки. Группа с благодарностью отметила самый вкусный обед за весь съемочный период.

Игорь Носов прогнал всех из кухни и жарил оладьи сам. Глядя на него, я вспомнила тетушку Хлою из любимой детской книги «Хижина дяди Тома», которая переворачивала оладьи на лету.

– Товарищи островитяне! – обратилась я к группе. – Несмотря на плохую погоду, настроение у нас прекрасное, как прекрасен этот обед.

Утром дул холодный пронзительный ветер. На берегу в 7 часов встретила Лозовского, который грустно взирал на серое море.

– Ничего, не надо отчаиваться, – сказал он мне и отчасти себе. – Солнце мы можем и в Ялте снять, не за этим мы сюда приехали.

Выехали мы двумя машинами – «уазиком» и «камервагеном». И вот егерь Миша сказал «стоп». Мы вместе с ним, выйдя из машины, пошли к лиману.

– Есть! – радостно сообщил Миша.

Действительно, это были лебеди. Из-за камышей виднелись их белые тельца. Я оглянулась. Саша уже шел во всеоружии – в руках камера, провод аккумулятора у Шуры Крутикова и рядом помощник оператора Виктор Байдетский со штативом, «связанные одной камерой».

Осторожно стали подбираться к лебедям и… вот оно.

Десятки, а может быть, и сотни лебедей спокойно кормились в лимане водорослями. Решено было поставить две камеры – Филатова и комбинированную Лозовского, и только тогда вспугнуть птиц. Саша едва успел поставить камеру на штатив, как пролетел первый лебедь.

– Ах ты! – нервничал Лозовский, потому что его камера, более сложная, еще не была готова к работе. Лебеди, словно поддразнивая, пролетели над нашими головами и сели на воду.

– Ничего, – успокаиваю я Лозовского, – раз пролетели и еще полетят.

Но они не полетели. Мы решили переменить место и напугать их. Точка выбрана, операторы готовы. Александр Засименко (администратор) сел в «уазик» и стал ездить по берегу, отчаянно сигналя. Безрезультатно – ни один лебедь не тронулся с места.

– Чихать они на него хотят! – в сердцах сказал Лозовский. «Уазик» не сдавался, он уже ездил по самому краю лимана. Увы, результат тот же. Тогда «уазик» рванул по мелководью, еще раз бибикнул и… зарылся в трясине метрах в тридцати от берега. Войдя в раж, Засименко поднялся на крышу «уазика» и отчаянно замахал руками, но лебеди и «пером не повели». Поднялся холодный ветер, солнце закрыло, нужно было спасать «уазик», в котором остались два ребенка – четырехлетняя дочка егеря Миши и соседский мальчик. Несколько товарищей разулись и полезли в воду. Это был мужественный акт: вода была ледяной, градусов шесть, да еще ветер. Воротилин первый дошел до «уазика» и вынес обоих ребятишек. Дети были веселы, фотограф Марина увековечила момент спасения. Но вытащить «уазик» так и не удалось, нужен был трактор.

Проходя мимо камышей, я увидела, как Виктор Байдетский, которого в группе прозвали Корнет Байдетский, сооружает огромный веник из камыша.

– Сейчас я их, Наталья Сергеевна, – сказал он и отправился в воду.

– Может быть, не стоит, – пыталась я остановить Виктора. – Вода ледяная, сильный ветер… а идти далеко…

– Но снимать-то ведь нужно? – улыбнулся Виктор. – Я их подниму, а вы только не пропустите момент. – Оставив в «уазике» свитер, в трусах и майке Виктор устремился к лебедям, до которых было примерно двести метров. Мы видели фигуру Виктора, но чем ближе он подходил к лебедям, тем дальше они отплывали от него. Правда, все они заинтересованно повернули к Виктору головы.

– А-а-а, – злорадно почти пропел Лозовский, – вытянули свои змеиные головы.

Так белоснежные царственные лебеди за один день превратились в подколодных змеюк.

Проходило время, фигура Байдетского таяла в лимане, его можно было разглядеть только трехсотым объективом. Обессилев от напрасного хождения, он поднял над собой веник и отчаянно им замахал. И неожиданно большая стая лебедей взмыла в воздух. Операторы бросились к камерам.

– Мотор! – застрекотали камеры, лебеди красиво пролетели немного и сели на воду.

– Молодец! – кричали мы все. Но корнет Байдетский и не думал выходить, он побрел со своим веником ко второй стае, и вскоре она тоже взмыла в воздух.

– Все! Снято! – И у Лозовского, и у Филатова.

Но Корнет продолжал махать веником.

– Все-е-е, – завопили мы, – вылезай!

Но не тут-то было, ветер дул в нашу сторону, и наши отчаянные жесты Виктор воспринимал как призыв продолжать в том же духе. Минут двадцать мы безуспешно жестикулировали. Тогда в голову нам пришла спасительная идея. Операторы оставили камеры, вместе со мной вышли к краю лимана и, скрестив над собой руки, застыли в монументальных композициях.