Михаил Филиппов - Осажденный Севастополь Страница 36

— Да вы настаивайте насчет карантина, может быть, хоть этим время протянем.

Майор был один из тех мирных военных людей, которым во всю жизнь свою ни разу не приходилось встречаться с неприятелем, исключая черкесов — он раньше служил на Кавказе. "Но черкесы разбойники, — думал он, — а как быть с этими, по-видимому, столь любезными неприятелями?" Он положительно не знал, как вести себя, и помнил только, что надо соблюдать карантинные правила.

— Высадке я, конечно, помешать не могу, — сказал майор, — но все ваши солдаты, офицеры и даже генералы обязаны выдержать семидневный карантин.

Узнав от переводчика содержание этих слов, Трошю расхохотался, чем немало обидел майора.

— Да знаете ли вы, — воскликнул хвастливый француз, — что через семь дней вся наша семидесятитысячная армия будет в вашем Севастополе?! Что же, губернатор, если мы не примем ваших условий?

— Тогда я не дозволю вам высадки, — твердо сказал майор, ни на минуту не задумываясь над вопросом, могут ли двести человек его слабосильной команды удержать семидесятитысячную армию. Майор помнил только свой служебный долг и приказ начальства и больше ничего не хотел знать.

— А если мы все-таки высадимся? — спросил Трошю.

— Тогда я буду жаловаться.

— Кому? Мы действуем на основании правил войны, и наш император вполне одобрит наши действия, — сказал Трошю.

— Да помилуйте, господин полковник! — вскричал майор, меняя упрямый тон на просительный. — Ну что вам составит! Ведь вы меня подводите. Ведь у меня жена и дети. Меня упекут под суд. Уж, ради Бога, подчинитесь нашим правилам. Выдержать карантин — сущая безделица, ей-Богу! Я даже берусь на все это время доставлять вашим солдатам печеный хлеб или муку, как хотите: у нас в городе хлеба довольно — у купцов наберется до шестидесяти тысяч четвертей. И мельницы здесь есть, на самом берегу моря.

Английский полковник Стиль, 'все время молчавший, навострил уши и спросил переводчика, сколько это выйдет бушелей. Узнав, что такое русская четверть, он, несмотря на все свое британское хладнокровие, чуть не подпрыгнул и мысленно обозвал майора глупцом. Англичанин тотчас же обратился к бургомистру и спросил его через переводчика, может ли он доставлять муку и по какой цене?

— Очень даже можно, ваше превосходительство, — сказал бургомистр. Только уж нас не оставьте. Чтобы насчет цены никакой обиды нам не было. А мы с нашим удовольствием. Хлеба здесь довольно, да и мельниц, я думаю, до сорока будет. У меня самого четыре, дешево возьму за помол.

Говоря это, бургомистр подумал: "Весь свой гнилой товар спущу этим христопродавцам. Своим бы не продал тухлой муки, а их, канальев, чего жалеть? Не подавятся!"

— Через час будет высадка, — сказал Трошю, оканчивая препирательства с майором. — А насчёт карантина не бойтесь! Мы напишем вашему правительству, что вы исполнили ваш долг. Вы бравый солдат, господин губернатор. Вам и вашему гарнизону мы, как сказали, предоставляем право свободного отступления. Жители города пусть остаются при своих мирных занятиях. Их никто не тронет, ручаюсь вам в том честью Франции.

"Господи, Господи! Упекут меня под суд!" — думал майор.

— Так уж, ради Бога, хоть напишите, да бумагу не забудьте окурить в карантине, иначе почта не примет, — сказал майор и удалился, безнадежно опустив голову. Часа через два майор собрал своих слабосильных тарутинцев и отправился в Симферополь.

Город был вскоре занят английским отрядом. Вступив в Евпаторию, англичане тотчас же потребовали депутацию от местных татар. Англичане были уверены, что одно их появление возмутит против русского владычества всех крымских татар. Для пущей важности они выставили привезенного с собою турецкого муллу, которому поручили объяснить татарам, что союзники явились сюда с целью защитить главу мусульман — великого халифа, то есть султана, от несправедливого нападения России.

Старики татары качали? головами. Наконец один из них выступил вперед и произнес довольно цветистую речь, в которой объяснил, что татары приветствуют всякого чужеземца, являющегося к ним с мирными намерениями, но что они и отцы их жили спокойно под властью русского царя; какова же власть государей французского и английского — этого они еще не знают, а потому ничего не могут сказать.

Английский офицер, говоривший с депутатами, спросил через драгомана, намерены ли татары доставлять союзникам продовольствие? Депутаты ответили, что продают каждому, кто платит деньги, но вместе с тем считают долгом гостеприимства снабдить гостей на первый случай всем необходимым без всякой платы.

Велика была досада англичан, когда татары не согласились принимать их гиней, и если бы некоторые предусмотрительные британцы не запаслись русскими полуимпериалами, то, несмотря на обещанное татарское гостеприимство, оставленному здесь гарнизону пришлось бы в первые дни своего пребывания в Евпатории нуждаться в самом необходимом или же мародерничать.

VII

Весь вечер собирался и выстраивался союзный флот.

Еще не потухла вечерняя заря, когда неприятель вытянулся в ряд параллельно берегу: английские суда составляли северную, левую часть флота, французские и турецкие — южную, правую. Всего здесь было триста восемьдесят девять судов разных наименований; на них находилось шестьдесят три тысячи солдат.

Берег, у которого стояли союзные флоты, представлял значительное удобство для высадки, так как соляные озера, находящиеся у самого берега, служили естественной преградой для русских войск, если бы они явились помешать союзникам. Но все же высадка была бы делом нелегким, если бы ей не благоприятствовало полное отсутствие русских войск и необычайное спокойствие моря ночью, однако странное приключение чуть-чуть не расстроило весь план высадки.

Чтобы устранить всякую путаницу, союзники условились пустить на воду буек, служивший границей между французами и англичанами. Но командиры некоторых французских судов нашли, что береговая полоса, назначенная для высадки, слишком тесна, а потому тайком от своих союзников поручили офицерам завести буек немного влево, так что англичанам пришлось бы высадиться прямо в болото, находившееся между обоими озерами. Контр-адмирал Лайонс, заведовавший высадкой англичан, проснувшись на рассвете, увидел с палубы своего "Агамемнона", что буек находится не на месте, и пришел в ужас. Зная характер английских солдат и матросов, он тотчас сообразил, что если начать высадку по прежнему плану, то между англичанами и их союзниками может произойти драка, которая приведет к самым печальным последствиям. Пришлось повернуть весь английский флот еще более влево и высаживаться против большого озера, предоставив французам и туркам высадку на прежнем месте.