Александр Васькин - Московские адреса Льва Толстого. К 200-летию Отечественной войны 1812 года Страница 36

В Хамовниках именно среди взрослых детей Толстой пытается проповедовать здоровый образ жизни, часто не находя понимания. В 1884 г. он становится вегетарианцем, благодаря чему обед в столовую подается по двум меню. Вторит отцу лишь средняя дочь Мария. Она максимально упрощает условия своей жизни: спит на досках, покрытых тонким войлоком, вегетарианствует, переписывает рукописи Льва Николаевича. «Маша дорогого стоит, серьезна, умна, добра. Имея такого друга, я смею еще жаловаться», – пишет он в дневнике. Мария умерла в 1906 г.

В декабре 1887 г. Лев Николаевич основывает первое в Москве общество трезвости под названием «Согласие против пьянства», а в феврале 1888 г. бросает курить.

По Москве Толстой часто ходит пешком (это тоже полезно для здоровья), несмотря на дальние расстояния. Дойти до Покровского-Стрешнева, где летом жили родственники его жены, Берсы, для него не крюк. Трижды он уходит из Москвы пешком в Ясную Поляну – в апреле 1886 г. вместе с сыном художника H.H. Ге, которого звали так же, как и отца, и М.А. Стаховичем, в апреле 1888 г. опять с H.H. Ге, и в мае 1889 г. с Е.И. Поповым.

Прогуливается по ночной Москве. Любит он выйти к Девичьему полю, излюбленному месту проведения народных гуляний. Не всегда ему там нравилось. Так, вернувшись после очередной своей вылазки на Девичье поле в пасхальную неделю 1884 г., Толстой, понаблюдав за праздным московским населением, запишет: «Жалкий фабричный народ – заморыши».

Видят его и верхом на лошади. Кружит он по московским улицам и на велосипеде. Обучался он велосипедной езде в апреле 1895 г. в Манеже, куда его поначалу не хотел пускать вахтер, т. к. не мог поверить, что человек в черной блузе и сапогах и есть тот самый граф (это был далеко не первый случай такого рода: как-то его, пришедшего в консерваторию в тулупе и в валенках, не пустил швейцар; кстати, консерватория тогда была еще на Воздвиженке, на месте нынешнего сквера перед станцией метро «Арбатская»).

Новое увлечение так захватило писателя, что он часами разъезжал на новом для него средстве передвижения. «Ночью спал всего 4 часа. Вчера устал на велосипеде», – писал он в дневнике 15 мая 1895 г. Гости усадьбы удивлялись, наблюдая, как во дворе дома автор «Войны и мира» «лихо летал и с увлечением предавался новому спорту».

Лев Николаевич довольно быстро добился успехов и здесь, удостоившись чести быть принятым в члены Московского кружка велосипедной езды. А в 1896 г. от имени Московской городской управы ему выдали «водительское удостоверение», а велосипеду присвоили официальный номер – 867.

Родные очередную затею пожилого графа, конечно, не одобрили, подсунув ему статью из английского журнала о вреде велосипедной езды, на что Толстой парировал, что врач еще лет двадцать назад запретил ему всякую физическую работу. Вскоре, видимо, потеряв интерес к тому, что перестало быть для него новым, Лев Николаевич перестал с такой интенсивностью заниматься велосипедной ездой. Лишь иногда он садился на своего стального коня: «Утром пишет, потом играет в теннис, проехался на велосипеде», – фиксировала Софья Андреевна в дневнике в октябре 1896 г.

Зимою Толстой любил кататься на коньках на катке напротив главного дома (летом на лужайке играли в крокет) или на покрытых льдом садовых дорожках.

Нередко Толстого можно было встретить идущим пешком по Арбату. «Старческое лицо его так застыло, посинело, что имело совсем несчастный вид. Что-то вязанное из голубой песцовой шерсти, что было на его голове, было похоже на старушечий шлык. Большая рука, которую он вынул из песцовой перчатки, была совершенно ледяная. Поговорив, он крепко и ласково пожал мою, опять глядя мне в глаза горестно, с поднятыми бровями: «Ну, Христос с вами, Христос с вами, до свидания», – таким однажды встретил Толстого Бунин. Иван Алексеевич так и не смог точно припомнить год, но, скорее всего, это было в конце 1890-х.

Случилась встреча «в страшно морозный вечер, среди огней за сверкающими, обледенелыми окнами магазинов». Пожилой Толстой шел настолько стремительно, что «неожиданно столкнулся» с молодым Иваном Алексеевичем. Лев Николаевич не шел, а буквально бежал по Арбату «своей пружинной походкой прямо навстречу мне. Я остановился и сдернул шапку». Он сразу узнал Бунина: «Ах, это вы! Здравствуйте, здравствуйте, надевайте, пожалуйста, шапку… Ну, как, что, где вы и что с вами?».

Часто появляясь в городе, не миновал Лев Николаевич и внимания вездесущего Владимира Гиляровского: как-то в начале 1880-х гг. он наткнулся на Толстого в переулках Арбата. Тот был в поношенном пальто, высоких сапогах, в круглой драповой шапке. Гиляровский застал писателя за важным занятием: он помогал крестьянину подымать телегу, груженную картофелем, и подбирал с мостовой рассыпавшийся картофель. Извозчик, везший Гиляровского, сказал: «Свой дом в Хамовницком переулке, имение богатое… Настоящий граф – Толстой по фамилии…», и добавил, что Толстой также помогал извозчикам складывать дрова на извозчичьем дворе.

Помимо непременного физического и умственного труда, много времени у Льва Николаевича занимало общение с людьми. И кто только не приходил в Хамовники к Толстым! Проще, наверное, назвать тех, кто не был («в Москве тяжело от множества гостей», – писал Лев Николаевич в дневнике в ноябре 1894 г.). Одно лишь перечисление фамилий может занять целую брошюру – секретари Льва Николаевича скрупулезно записывали и переписывали всех, кто переступал порог дома. Среди них были и званые гости, и незваные. Богатые и нищие. Люди самых разных профессий. Знакомые Толстому и совершенно чужие, «темные» (к нему) и «светлые» (к Софье Андреевне).

Приходили коллеги-литераторы: A.A. Фет, живущий неподалеку, на Плющихе (д. 36, не сохранился), В.Г. Короленко, М. Горький, В.М. Гаршин, Н.С. Лесков, А. Белый, И.А. Бунин, Д.В. Григорович, А.Н. Майков, А.Н. Островский, Г.И. Успенский, A.П. Чехов. Посещают Толстого музыканты и композиторы А.Б. Гольденвейзер, H.A. Римский-Корсаков, братья Рубинштейны, А.Н. Скрябин, С.И. Танеев, художники H.H. Ге, В.И. Суриков, К.А. Коровин, И.Н. Крамской, Л.О. Пастернак, И.Е. Репин, B.М. Васнецов, H.A. Касаткин, режиссеры В.И. Немирович-Данченко и К.С. Станиславский, а также Ф.И. Шаляпин, М.М. Антокольский, В.О. Ключевский, А.Ф. Кони, П.П. Мечников, К.А. Тимирязев, П.М. Третьяков и многие другие.

Впечатления от бесед с посетителями хозяин дома непременно заносил в свой дневник. Вот, например, записи 1884 г., из которых мы узнаем, кто приходил, и о чем говорили.

«Прекрасно поговорили» с Фетом. «Я высказал ему, – писал Толстой, – все, что говорю про него, и дружно провели вечер» (правда, всего через пять лет он написал совсем другое: «Жалкий Фет… Это ужасно! Дитя, но глупое и злое»).