Евгений Чазов - Здоровье и Власть. Воспоминания «кремлевского врача». Страница 36

С этих позиций пагубное влияние медицинской сестры Н. на Брежнева, ускоряющее его деградацию, — конкретный объективный факт, способствовавший развалу руководства страной, значивший больше, чем десятки выступлений различных групп «диссидентов». А разве не вложили камень в здание кризиса так называемые друзья Брежнева, не только потакавшие его слабостям, но и усугублявшие их? Поистине: от великого до смешного один шаг.

В конце концов страна потеряла конкретное руководство. Не сиюминутное решение тех или иных организационных вопросов, а именно руководство, призванное обеспечить будущее развитие и благополучие общества. Страна стала жить по принципу «после нас хоть потоп». Выдвинутый М. А. Сусловым и подхваченный больным Л. И. Брежневым тезис: «Стабильность кадров — залог успеха», олицетворением которого стал XXVI съезд КПСС, принес нашей стране больше бед, чем неудачи хозяйственной реформы. Если третьим лицом в партии был выбран А. Н. Кириленко, милый и приятный в общении человек, но у которого, по нашим данным, о чем мы информировали руководство ЦК КПСС, наблюдались атрофические процессы в коре головного мозга, то стоит ли углубляться в поиски причин кризиса. Ситуация усугублялась невидимой широким кругам общественности борьбой за власть, страхом ряда представителей руководства потерять свое положение.

При существовавшей системе, мощном аппарате контроля, четко организованной иерархии власти революция могла произойти только «сверху». Так уж сложилось, что лидер, завоевавший власть, во многом определял курс страны. И может быть, не было бы апрельского Пленума ЦК КПСС в 1985 году, сложись по-иному судьба руководства страны — если бы не наступила ранняя деградация Брежнева, если бы не был тяжело болен Андропов.

Нисколько не преувеличивая, могу сказать, что от нашей врачебной деятельности, от нашей активности и позиции будущее страны зависело в не меньшей степени, чем от расстановки политических и общественных сил. Реально оценивая складывающуюся ситуацию, я стал искать союзников в борьбе за здоровье Брежнева, сохранение его работоспособности, активности и мышления государственного деятеля. Прежде всего я решил обратиться к семье, а конкретнее — к жене Брежнева, Виктории Петровне, тем более что у нас сложились хорошие, добрые отношения. Они поддерживались и тем, что тяжелобольная Брежнева понимала, что живет только за счет активной помощи врачей. Не хочу уподобиться многочисленным «борзописцам», смакующим несчастье и злой рок в семействе Брежневых. Большинство из этих несчастий выносила на своих плечах жена Брежнева, которая была опорой семьи. Она никогда не интересовалась политическими и государственными делами и не вмешивалась в них, так же, впрочем, как и жена Андропова. Ей хватало забот с детьми. Сам Брежнев старался не вмешиваться в домашние дела. При малейшей возможности он «вырывался» на охоту в Завидово, которое стало его вторым домом. Как правило, он уезжал днем в пятницу и возвращался домой только в воскресенье вечером.

В последние годы жизни Брежнева у меня создавалось впечатление, что и домашние рады этим поездкам. Думаю, что охота была, для Брежнева лишь причиной, чтобы вырваться из дома. Уверен, что семейные неприятности были одной из причин, способствующих болезни Брежнева. Единственно, кого он искренне любил, это свою внучку Галю. Вообще, взаимоотношения в семье были сложные. И не был Чурбанов, как это пытаются представить, ни любимцем Брежнева, ни очень близким ему человеком.

Всю заботу о Брежневе в последнее десятилетие его жизни взяли на себя начальник его охраны А. Рябенко, который прошел с ним полжизни, и трое прикрепленных: В. Медведев, В. Собаченков и Г. Федотов. Более преданных Брежневу людей я не встречал. Когда Брежнев начал превращаться в беспомощного старика, он мог обойтись без детей, без жены, но ни минуты не мог остаться без них. Они ухаживали за ним, как за маленьким ребенком. Как оказалось, в конце концов именно они стали нашими союзниками в борьбе за здоровье и работоспособность Брежнева.

К моему удивлению, меня ждало полное разочарование в возможности привлечь жену Брежнева в союзники. Она совершенно спокойно прореагировала и на мое замечание о пагубном влиянии Н. на Брежнева, и на мое предупреждение о начавшихся изменениях в функции центральной нервной системы, которые могут постепенно привести к определенной деградации личности. В двух словах ответ можно сформулировать так: «Вы — врачи, вам доверены здоровье и работоспособность Генерального секретаря, вот вы и занимайтесь возникающими проблемами, а я портить отношения с мужем не хочу». Более того, в конце 70-х годов, когда у Брежнева на фоне уже развившихся изменений центральной нервной системы произошел срыв, связанный с семейным конфликтом у его внучки, никого из близких не оказалось на его стороне. Уверен, что этот срыв усугубил процессы, происходившие и в сосудах мозга, и в центральной нервной системе.

Не получив поддержки в семье Брежнева, я обратился к единственному человеку в руководстве страны, с которым у меня сложились доверительные отношения, — к Андропову. Мне казалось, что он, обязанный своим положением Брежневу, прекрасно разбирающийся в политической ситуации и положении в стране, поможет решить возникшие проблемы, от которых зависит будущее руководство партией и страной. По крайней мере, пользуясь авторитетом и доверием Брежнева, сможет обрисовать ему тяжелое будущее, если тот не примет наших советов. Несмотря на близость к Андропову на протяжении 18 лет, наши длительные откровенные беседы на самые разнообразные темы, сложные ситуации, из которых нам приходилось выходить вместе, несмотря на все это, он и сейчас представляет для меня загадку. Загадку, может быть, даже большую, чем двадцать лет назад, когда я ему во многом слепо доверял. Но это отдельный разговор.

Тогда же, в 1973 году, я ехал на площадь Дзержинского с большими надеждами. Мы, как правило, встречались по субботам, когда пустели коридоры и кабинеты партийных и государственных учреждений, в основном молчали аппараты правительственной связи. Брежнев, а с ним и другие руководители, строго выдерживали кодекс о труде в плане использования для отдыха субботы и воскресенья. Лишь два человека — Устинов, в силу стереотипа, сложившегося со сталинских времен, когда он был министром, и Андропов, бежавший из дома в силу сложных семейных обстоятельств, в эти дни работали. Если Брежнев убегал на охоту в Завидово, то Андропов убегал на работу.

С трудом открыв массивную дверь в старом здании на площади Дзержинского, пройдя мимо охраны и солдата с автоматом наперевес, я поднялся на 3-й этаж, где размещался кабинет Андропова. Мне нравился его уютный кабинет с высоким потолком, скромной обстановкой, бюстом Дзержинского.