Стейси Шифф - Клеопатра Страница 36

Причиной размолвки, определившей судьбу Рима, стала обещанная Клеопатрой Цицерону книга или рукопись; очевидно, речь шла об одной из единиц хранения Александрийской библиотеки. Как бы то ни было, царица не выполнила обещания. Она даже не подозревала, что это означало для оратора. Позже Клеопатра еще сильнее ранила чувства Цицерона, прислав к нему своего человека. Посланник хотел видеть не хозяина дома, а его лучшего друга. Здесь великий оратор умолкает, будто не найдя, что сказать, но мы и через две тысячи лет понимаем, он был не столько обижен, сколько смущен. Цицерону не пристало что вести беседы с Клеопатрой, тем более просить ее об услуге. А ведь он успел ощутить на себе действие ее чар, да еще какое. Оратор принялся оправдываться перед товарищем, утверждая, что «говорил с царицей исключительно о литературе, и между нами не было сказано ни единого слова, которое я не решился бы повторить прилюдно». Ровным счетом ничего предосудительного. Посланец Клеопатры может подтвердить. Поздно: репутации Цицерона был нанесен ощутимый удар. Цицерон преисполнился гнева. Он больше не желал иметь никаких дел с египтянкой. Да что эта женщина себе позволяет? Мало кому доводилось платить такую цену за забытую книгу; отныне Клеопатра сделалась заклятым врагом оратора, который, впрочем, рискнул выплеснуть свой гнев в страстных речах, лишь когда та покинула Рим навсегда. Пока египетская царица оставалась в городе, Цицерон по-прежнему захаживал на виллу Цезаря.

Кроме истории с книгой, у Цицерона были и другие причины встретить Клеопатру враждебно. Нераскаявшийся сторонник Помпея, он недолюбливал Цезаря, а тот в свою очередь относился к оратору весьма прохладно и ценил его мудрость не слишком высоко. Цицерону было в чем упрекнуть и отца Клеопатры. Он хорошо знал Авлета и считал из ряда вон плохим правителем: «его александрийское величество» не годился в цари «ни по крови, ни по духу». Непоколебимому республиканцу приходилось тратить на бесчестные египетские дела куда больше времени, чем ему хотелось бы. Когда Клеопатра была совсем юной, Цицерон рассчитывал на должность посла при дворе ее отца и всерьез переживал из-за своей репутации в Риме и в истории. Отношения оратора с женщинами складывались нелегко. Он сетовал, что его первая жена слишком сильно интересуется политикой и пренебрегает домашними делами. Цицерон только успел избавиться от одной сильной женщины, и ему вовсе не улыбалось иметь дело с другой такой же. В то же время он обожал свою дочь Туллию и гордился тем, что сумел дать ей первоклассное образование. Туллия умерла родами в феврале сорок пятого года. Ей не было и тридцати. Несчастный отец был убит горем. Боль утраты он ощущал почти физически. Оратора то и дело охватывали приступы рыданий, и друзья подолгу не могли его успокоить[34]. Потеря не заставила Цицерона смягчиться по отношению к другой умной и образованной женщине, ровеснице его дочери, которую, безусловно, ожидало славное будущее. Убедившись, что новый брак не оправдал ожиданий, оратор с легким сердцем избавился от юной жены через несколько месяцев после свадьбы.

«Высокомерие царицы, которое она не раз демонстрировала, гостя на берегу Тибра, заставляет мою кровь кипеть от возмущения», — неистовствовал Цицерон в середине сорок четвертого года. Кто бы говорил. Оратор и сам признавал: «Порой я бываю склонен к неразумному тщеславию». Позже Плутарх высказался по этому поводу еще более определенно. Цицерон, несомненно, обладал выдающимся умом, блестяще владел словом, но при этом был до отвращения самовлюбленным. Его лучшие сочинения пронизаны бесстыдной похвальбой. Дион выразился еще резче: «В своем поколении он был самым выдающимся хвастуном». Тщеславие было основным источником творчества Цицерона и едва ли не единственным смыслом его жизни. Для мыслителя не было большего наслаждения, чем тайком обойти закон о роскоши. Цицерону нравилось чувствовать себя богатым интеллектуалом, собирателем книг. И в этом крылась главная причина нелюбви оратора к Клеопатре: образованные женщины, владевшие более обширными библиотеками, оскорбляли его самим фактом своего существования.

Цицерон называл Клеопатру бесстыдной, однако «бесстыдство» вообще было его любимым словом. Цезарь не знал стыда. Не ведал его и Помпей. Союз Цезаря с Марком Антонием — для которого у оратора нашлось немало нелестных выражений — был воплощением бесстыдства. Александрийцы были совершенно бесстыдны. Бесстыдной оказалась и победа в гражданской войне. Цицерон привык, что все вокруг слушают только его. Не хватало еще соревноваться в остроумии с Клеопатрой. И с чего это она держится так заносчиво? Царственные манеры восточной гостьи оскорбляли чувства убежденного республиканца, который не мог похвастать знатным происхождением. Впрочем, высокомерие Клеопатры раздражало не только Цицерона. Возможно, царице и вправду стоило вести себя более осмотрительно. Возможно, она действительно проявляла бестактность и характерную для своего семейства спесь. Клеопатра не терпела панибратства и не стеснялась напомнить собеседникам, что перед ними правительница великой страны. Презрение — лучший способ защиты для того, кто оказался среди чужаков; у царицы были все основания смотреть на римлян свысока. Никто в городе не мог сравниться с ней благородством происхождения. Цицерона это приводило в ярость.

Обстановка вокруг гордой царицы и безутешного философа все больше накалялась. Поглощенный военными заботами, Цезарь не спешил решать другие проблемы, не менее важные, по мнению его сограждан. Список дел выходил весьма внушительный: реформа суда, сокращение расходов, восстановление казны, введение общественных работ, признание новых граждан, исправление нравов, возвращение былых свобод. Иными словами, «спасение самого славного из городов от окончательного падения». Цицерон вместе со всеми пытался постичь мотивы диктатора: задача, обреченная на провал в сорок пятом году и по сию пору весьма неблагодарная. Полководца осыпали всеми мыслимыми почестями, почти обожествляли, точно какого-нибудь восточного монарха. В храмах начали ставить его статуи. Его изображение из слоновой кости, словно образ бога, несли по улицам во время процессий. Цезарь пользовался практически неограниченной властью. (Цицерон тщательно подсчитывал очередные проявления бесстыдства, с подобострастием принимая приглашения на виллу диктатора). В то же время среди римлян подспудно росло недовольство: Цезарь был известен как полководец, выигравший триста два сражения, тридцать раз одержавший верх над галлами, «неустрашимый и непобедимый». Но он же был излишне склонен к компромиссам, не уважал традиции, вел себя как солдат, но не как политик. В городе то и дело случались вспышки недовольства, умело подогреваемые Цицероном и прочими экспомпеанцами.