Александр Варди - Подконвойный мир Страница 36

— А как?

— Поворочай мозгами.

— Что тут ворочать! С этими хитроумными пива не сваришь. На формовке — другое дело. Зарядил туфту такому Стёпе, Данилову — так половину барыша несут. Ты же, Иван, сам соображаешь. Не один пуд соли тут сгрыз. От твоего глаза не ушатнёшься.

— Чудак-рыбак, — посмеивался Даль. — Ты, видать, память на хранение сдал или с муторшами проспал. Помнишь, как мы Демидова с печи выгрызали? — Подсыпь соды в мешок с составом для кислой футеровки печи. Станет футеровка легкоплавкой. Вместо пятидесяти плавок — за двадцать расплавится, а ты и подскажи тогда начальству: вот, мол, до Журина пятьдесят плавок между набивками делали, а теперь — полюбуйтесь.

— Так, Иван! Министерская у тебя башка. Бодай его кочерыжкой!

— Да разве только так можно услужить человеку? — продолжал Даль воодушевленный похвалой. — Скажи своему шихтовщику Стёпе, чтобы подсыпал в шихту щелочной состав, тот, что прибыл для футеровки под марганцовистую сталь. Щелочная эта огнеупорная смесь по виду от песка мало отличается. Журин не заметит и будет у него от этого кислую футеровку печи разъедать, особенно вверху.

— Золотой ты, человек, Даль, — восхищался Гребешков. — Можно еще дружка в камеру высокого напряжения заманить и толкнуть на шины высокого напряжения. Помнишь, как зыки два года тому назад стукача угрохали?

— Это сейчас без надобности, — отозвался Даль, — не безопасно. Климат меняется. Читал в «Кочегарке»: арестовали дружков, что трупами зыков свиней выкармливали. Лет десять это без шума делалось, а теперь, видишь, хватились, будто впервые узнали. Ветерок меняется, Митрофан Митрофанович. Амнистию, видишь, дали. Надо нос по ветру держать. Но есть способ убрать Журина с печи.

— Какой?

— Через недельку будет он набивать футеровку для марганцовистой стали. Надо подкараулить, подсидеть, когда он отлучится до ветру или пожрать и тогда положить в футеровку пару кусков железа, сверху засыпать эти куски набивочным материалом, уплотнить и Журин не догадается ни о чём. Во время плавки эти куски внутри футеровки расплавятся, в футеровке образуются дырки и, если не в первую плавку, так в десятую-пятнадцатую жидкий металл выльется. Произойдет авария. Винить будут Журина. С завода вылетит наверняка. Ясно? То-то. Держи хвост пистолетом.

— Ну, а твоего телка — Пивоварова — пристроим? — спросил Гребешков.

— Не знаю, не постановил еще — нерешительно произнес Даль. — Обоих одновременно — неловко. Драгилев заподозрит, но сделать это проще пареной репы. Поменять, например, бирки на проводах генераторов-регулексов. Он станет менять без меня эти регулексы и сгорит обмотка. Тут ему и каюк. Выбросим. Но вроде не очень опасный этот шкет. Могут дать гада позубастее, а этот — дурью мучается: моча в голову бьёт.

Начальник литейного цеха Синицын пришел после обеда с расстроенным лицом. «Придурки» учуяли это и не совались к нему в кабинет. Знали, что, как обычно, дородная, капризная супруга начальника вылила на его лысину ушат презрительной бабьей брани и поэтому человечек с покатым лбом и мятым злым личиком готов загрызть каждого, кто на зуб попадёт.

Зазвенел телефон.

— Есть, виноваты, товарищ директор, — рапортовал Синицын в трубку. — Есть, не доглядели. Не дотянули. Верно — не допёрли. Не додумали, но выполнили на сто восемь процентов. Есть, быть у вас через полчаса.

В дверь кабинета тихо постучали.

— Войдите.

На пороге появился формовщик Данилов, комсорг.

— Товарищ начальник, — зачастил он вполголоса. — За истекшие двое суток заметил, что Гребешков новую ученицу-крановщицу, девчонку-шестнадцатилетку обгулял нахрапом, а она — комсомолка.

— Как это ему удалось? — заинтересовался Синицын.

— Гребешков с умыслом ее на работе задержал, — похотливо облизываясь, докладывал Данилов, — так что она последняя в душе сталеваров мылась. Пока она там под душем потягивалась, Гребешков ножом откинул крючок и зашел.

— Ну, а дальше? Кричала? Подсмотрел? Валяй всю подноготную! Все до тонкости!

— Дальше не видел, товарищ начальник, но не кричала. Они, ведь, малолетки дюже интересуются этим. Только вернее: сирота она — братишку растит. Побоялась — выгонят из цеха. Гребешков наверняка пообещал зарплату увеличить по блату. Вышли оба не скоро. Она — красная, глаза прячет; шмыгнула поскорей, а он хоть бы хны.

— Что же ты все подробно не уследил?

— Я следю, товарищ начальник.

— Раз не кричала, значит, шито-крыто. Опять удалось. Везет стервецу! — Еще что?

— Еще Гребешков туфту заряжает. Крышки цилиндров на машине хлопают, а он записывает как ручную работу. Проценты на шихтовщика Стёпу пишет. С него, конечно, долю, калым имеет.

— Тебе-то он тоже приписки делает, — заметил Синицын недружелюбно. — Не завидуй. На чужой каравай рот не разевай. Тебе тоже подкидывают. Так ведь?

— Так. Подкидывают малость.

— Ну, то-то ж. Это я велел тебе подкинуть. А ты следи.

— Я следю, товарищ начальник!

— Еще что?

— Скоробогатов, зык, над вами усмехался.

— Что ж он там молол?

— Гуторил, что вы по карьере в партии, а всамделе у всех у вас рыло в пушку.

Данилов увидел, как задергалось начальничье веко.

— Все воруют, — говорил Скоробогатов, — туфтят, шукают интерес. Стиль, мол, руководства — донос, разнос, угробление, оклеветание. Ищете, чем прижать, прищучить, заставить, стравить людей.

— О самогоне не унюхал? — забеспокоился Синицын.

— Нет, такого не шипел. Говорил только, что бестолковая у нас технология, не льём в кокиль, пакетами и тому подобное. На каждого, мол, работягу приходится по подгоняле, надсмотрщику, писарю, доносчику и все интригуют, склочничают, подсиживают, клевещут. Тоже начальство не любит, когда в цехе есть умный человек.

— Кому это он говорил?

— Да кому ж? — Журину. Дружки-контрики. А я подобрался поближе, вроде землю вскапываю, а сам слухаю и на ус мотаю. Я следю, товарищ начальник. Бдительность — первейшее дело комсомола.

— Еще что? — прервал Данилова Синицын.

— Еще — всё.

— Ладно. Иди.

— Товарищ начальник, как насчет комнаты? — скребся Данилов.

— Надоел. Не какай. Знаю. Как дом сдадут в эксплуатацию — получишь.

— Уже семь домов сдали, а меня всё по борту.

— Значит, были важнее случаи. Понял? Иди! Не канявкай!

— А насчет рекомендации в кандидаты партии?

— Это дам. Пиши заявление. Поручусь. Ну, иди, иди, а то каждый раз просьбами заедаешь. Долг свой перед родиной выполняешь, а все торгуешься, подороже продать хочешь.