Коллективные сборники - Со щитом и мечом Страница 36

– Ну, как живется, что нового с тех пор?

Прудко мог бы и не спрашивать об этом. Лучше всяких слов ему ответило крепкое рукопожатие. А еще взгляд – прямой и открытый, как у людей, которым нечего бояться и нечего стыдиться.

Когда прощались, он еще раз услышал благодарное:

– Спасибо вам, Матвеич! Спасибо за все…

А город продолжал шуметь вокруг гулом машин, многолюдным гомоном, и в утреннем оживлении осталась незамеченной эта встреча. Только им обоим еще долго будут припоминаться и теплое рукопожатие, и искренне, от души сказанные слова. Потому что путь к той встрече измерялся не просто десятком метров от троллейбусной остановки на ровенской улице.

…Пели соловьи. Ох, как пели тогда соловьи! Иссеченные осколками и пулями, перепаханные снарядами и бомбами сады возвращались к жизни, подернулись робкой нежной дымкой первой зелени. И до самого рассвета доносились из лунного полумрака серебряные трели, тревожа восемнадцатилетние курсантские сердца.

Птицы умолкли лишь однажды – когда в небо взлетели ракеты и разноцветные снопы трассирующих пуль, а улицы наполнились криками и светом окон, казавшимся ослепительным после долгих лет затемнения. В ту майскую ночь были похожи на разгулявшихся мальчишек бывалые фронтовики, звеневшие орденами и медалями, степенные интенданты и даже обычно неприступно-строгие патрули. Они палили вверх из всего, что было под рукой, – винтовок и автоматов, пистолетов и ракетниц. Стреляли без устали, приветствуя долгожданную Победу.

Нарушая все наставления и инструкции, повыхватывали из пирамиды карабины и они, курсанты. Из окон казармы выпускали пулю за пулей в темное небо, и казалось им тогда, что это уже последние выстрелы, после которых на земле навсегда наступят мир и тишина.

Так думали не только они, возмужавшие в суровую военную пору и лишь недавно надевшие курсантскую форму. Но судьба распорядилась иначе. Через несколько месяцев младший лейтенант Владимир Прудко лежал с четырьмя бойцами в засаде у Сапожинских хуторов и наблюдал, как на противоположном берегу заросшей камышом речушке спускается от ветряка банда Деркача.

Он уже привык к ответственности, каждый раз ложившейся на плечи в подобных случаях. Привык к сосредоточенным, ожидающим взглядам товарищей: решай, командир! Решай быстро, за считанные секунды, а главное, безошибочно. Вот и сейчас: промедлишь с приказом, и этих мгновений хватит «провидныку», чтобы уйти со своими головорезами за поросший кустарником холм и ворваться в ближайшее село, где люди готовятся выйти в поле и провожают детей в школу. А на что способна банда, ты, командир, знаешь уже очень хорошо. Так что ни к чему подсчеты – их вон сколько, а нас всего пятеро…

– Огонь!

Дружно ударили оба пулемета оперативной группы, в их глуховатый стук вплелись резкие очереди ППШ. На той стороне пронзительно заржала раненая лошадь, над болотом послышались крики и стоны, несшиеся вперемешку с бранью.

Напрасно метался, размахивая «шмайсером» Деркач среди своих растерявшихся «друзив». Бандитам казалось, что огненные струи хлещут со всех сторон и против них действует крупное подразделение. Ненадолго хватило и самого «пана провидныка»: когда пули взбили облачко пыли у ног его коня, «отаман» припал к гриве и, не оглядываясь, драпанул к лесу, темневшему у горизонта.

Медленно таял в чистом утреннем воздухе горьковатый пороховой дым. Неярко поблескивала на осеннем солнце золотистая россыпь гильз. Задумчиво поглаживая нагревшийся кожух автомата, Прудко в который раз вспомнил майский вечер, расцвеченный победным салютом.

Нет, не стали для него те выстрелы последними. Уже не раз смотрел смерти в глаза здесь, на Ровенщине, где еще прятались по лесам головорезы, громко именовавшие себя «Украинской повстанческой армией». Не раз приходилось в гневе сжимать кулаки над телами павших товарищей, слышать прощальные залпы над свежими могилами.

Трудно привыкнуть к мысли, что тебя могут ранить, могут убить, когда закончилась война и твои одногодки шумной толпой идут на заводы и в институты, кружатся в вальсе на веселых вечерах. Но Прудко было известно то короткое и жесткое слово, которое отметало все сомнения и сожаления, оставляя в жизни место лишь для самого главного: «Надо!».

Если бы действительно существовала фантастическая машина времени, которая возвратила бы его в самое начало, в тревожный октябрь сорок четвертого, он бы снова не отступил от своего решения. Молодой рабочий-железнодорожник Владимир Прудко тогда стал чекистом – в органы госбезопасности его рекомендовал Синельниковский райком комсомола, что на Днепропетровщине. Да и сейчас, уже зная, насколько трудна и опасна эта работа, он ответил бы точно так же:

– Согласен!

Ему пришлось немало хлебнуть из солдатской чаши. Короткие, но ожесточенные стычки с бандитами, сменялись долгими, изнуряющими часами в засадах – под знойным небом, в унылое ненастье или трескучий мороз. Не всегда чекистам сопутствовал успех, но они умели извлекать пользу и из неудач. Все эти напряженные дни и ночи в конце концов сплавлялись в зерна опыта, который помогал в каждом деле. А в том, которое навсегда врезалось в память Прудко, опыт требовался особенно.

В селе Лопавше создавали колхоз. На сход собрались в самой просторной хате, и все-таки в ней, как говорится, не было где яблоку упасть. Тусклый свет коптилки и керосиновых ламп выхватывал из облака табачного дыма обветренные крестьянские лица, десятки глаз, обращенных к покрытому кумачовой скатертью столу.

Простые и понятные каждому слова представителя райкома партии были сказаны не впустую. Когда пришло время голосовать за создание колхоза, над рядами взметнулись мозолистые хлеборобские руки – одна, вторая, третья…

А через несколько дней в село ворвались «самостийники». Их злодеяния потрясли всю округу. Бандиты отрубили правую руку тем, кто первым проголосовал за новую жизнь и написал заявления в колхоз.

Чекисты поклялись мученикам и всем их односельчанам, что головорезы будут схвачены и получат по заслугам. Но для этого необходимо было решить задачу со многими неизвестными. Пока же не удалось еще заполучить особых примет ночных «гостей».

Вот тут-то он и пригодился, по крупицам собранный опыт. Тщательный анализ вели и здесь, на месте, и в районном и областном управлении госбезопасности.

Исключительная жестокость расправы наводила на мысль, что это скорее всего дело рук СБ – бандеровской службы безопасности, которая была создана и действовала по образу и подобию своей гитлеровской «тезки». Некоторые косвенные улики совпадали с почерком эсбистской боевки, которую возглавлял отпетый бандюга Щит. Недавно он поплатился головой за свои черные дела. Не исключено, что у него появился преемник. Придя в себя после потери вожака, боевка снова взялась за свое и может наделать еще немало бед. Так кто же теперь вместо Щита, сколько у него людей и где они прячутся? Над ответом на все эти вопросы кропотливо, проводя бессонные ночи, работали чекисты Демидовского райотдела во главе с опытным оперативным работником капитаном Степаном Григорьевичем Гненюком, чекистами из управления. С этой же задачей оперативная группа Прудко ушла в Хренниковский лес.