Петр Андреев - Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика Страница 37

Кроме того, немцам, чтобы спасаться от холода, видимо, было разрешено заниматься мародерством – отбирать у населения теплую одежду и одеяла, что для нас было невозможно. За мародерство у нас расстреливали без суда и следствия, и это, очевидно, было правильно. Не будь такого закона, наша армия разграбила бы все до основания, и тогда не выжить бы мирному населению. И второе: у нас даже в самых трудных условиях не позволялось отступление от установленной формы одежды.

Отмечу еще одно преимущество немецкого солдата перед советским. Немецкий солдат был хозяином на нашей земле. Я уже писал о снабжении действующей армии в зимнюю кампанию 1941/42 года. Наш солдат никогда не чувствовал себя сытым. А голод на морозе переживается намного труднее, чем в тепле. Население же, даже при всей доброте, не могло нас прокормить. Люди сами были полуголодные или голодные. Правда, бывали случаи, когда хозяйка дома варила и ставила нам на стол чугунок картошки в «мундире». Но это было редкостью. Немцы же, как нам казалось, снабжались хорошо. В ранцах убитых, в разбитых повозках и машинах мы всегда находили консервы, черный хлеб длительного хранения, чай и другие продукты. Я не знаю, как много продуктов немецкий солдат получал у своего каптенармуса и почему у него всегда был кусок хлеба про запас, но немецкий солдат мог к тому же брать и у населения все, что ему вздумается, что он и делал. По рассказам местного населения, немцы очень любили сало, масло, кур, молоко. Мы же больше чем на угощение картошкой не рассчитывали.

В первые дни наступления мы освобождали деревни, где дома полностью или частично уцелели. Немцы отступали, оставляя деревни целыми. Мы их занимали и размещались по домам. Командование распределяло улицы или дома по подразделениям, нижестоящие командиры, в свою очередь, – по ротам, взводам и отделениям. В доме можно было обогреться, поесть, если старшина привезет что-нибудь или хозяйка окажется состоятельной, и, конечно, выспаться. Солдат человек нетребовательный. Спали на полу, на лавках и под ними. Иногда в хату набивалось столько солдат и офицеров, что лежали только на боку, лечь на спину места не хватало. Если кому-то надо было выйти в караул или по надобности, он проходил по телам спящих. А иногда места в доме всем не хватало, и тогда оставшиеся без места устраивались в холодных сенях.

Ну вот, улеглись, кажется, можно и выспаться. Ан нет! Через некоторое время кто-то из самых смелых или нетерпеливых поднимается и пробирается к источнику света. Обычно это коптилка. Снимает шинель, гимнастерку и нательную рубаху и приступает к бойке вшей. За ним поднимается второй, третий, четвертый. Окружали коптилку плотным кольцом. Опоздавшие ждали, когда освободится место. Размещение в деревнях – на первый взгляд блаженство – становилось тяжелым испытанием.

Все лето и осень до ноября 1941-го у нас не было вшивости. Мы были грязные, не мылись месяцами, но вшей не было. Весь секрет в том, что, отправляясь на фронт, еще в Чирчике мы вымочили белье, гимнастерки и брюки в мыле «К». К тому же все это время у нас не было контакта с местным населением. И это нас спасало от вшивости.

Просто удивительно, насколько армия была не подготовлена к войне. В нашей дивизии первая помывка с прожаркой одежды была организована только под Сухиничами. Это уже в феврале или марте 1942 года. Когда были под Смоленском, случались самодеятельные помывки в водоемах или в чьих-нибудь банях. Но если они и были, то без прожаривания одежды. С октября же и этого уже быть не могло. Октябрь в окружении. Осень. Все время в движении по лесным дорогам. За все время лишь одну ночь провели в деревне и одну – в колхозном свинарнике на опушке леса. Там было не до помывки. А после выхода из окружения никто не мог помыться, потому что было негде. Бань в Тульской области, там, где мы проходили, нет. Местные жители моются в русской печке. Мы же сделать этого не могли по своим причинам. Во-первых, мы это не могли себе позволить в присутствии женщин. А во-вторых, когда солдаты останавливались в доме, то просили натопить печь посильнее. Надо было согреться, да и спать ведь придется на полу.

Правда, бывали и исключения. У нас ходили слухи о недостойном поведении начальника связи полка капитана Черепанова. Рассказывали, что капитан Черепанов, несмотря на то что в доме находились женщины, приказывал хозяйке пожарче натопить печь, раздевался в присутствии женщин и закладывал одежду в печь.

Немецкая армия и в санитарном отношении имела перед нами преимущество. Я не знаю, были ли у них организованные санобработки, но они были обеспечены мылом для мытья и специальным мылом для намыливания при бритье. Но самым большим преимуществом у них было отсутствие понятия стыда. По рассказам жителей одной из деревень, немцы приказывали натопить печь до такого состояния, чтобы в избе было жарко, как в бане, и нагреть как можно больше воды. Затем среди комнаты устанавливалось корыто и, невзирая на присутствие в доме женщин, устраивалась помывка. Причем они по очереди усаживались в корыто, а одной из женщин приказывали их мыть.

Наступление развивалось успешно. Бои шли за населенные пункты. Сплошной линии обороны противник не имел и, опасаясь выхода наших войск в тылы, откатывался на новые позиции, не оказывая долгого сопротивления.

12 декабря, продвинувшись на 20 км, вышли на реку Упа на участке Площанка – Слободка.

В середине декабря батальон старшего лейтенанта Кривенцова ночью на дровнях прошел в тыл противника на 20 км, занял районный центр поселок Дубна и удержал его до подхода дивизии. Сопротивление противник на этом участке оказывал слабое. В это же время отряд конных разведчиков лейтенанта Варопаева перешел линию фронта у села Воскресенское, прошел около 125 км по тылам противника и за 8 суток уничтожил свыше сотни гитлеровцев.

Направление наступления дивизии изменилось. Теперь мы продвигались не на юг, а на северо-запад, в направлении на Алексино, а затем повернули чуть западнее, на Калугу. На границе Калужской области шли бои за деревни Титово, Кутьково и Столбово.

А пока отметим некоторые детали жизни подразделений нашего полка. Я уже писал, что в окружение в Брянской области попала примерно половина частей и подразделений дивизии. В первом же бою у города Карачев мы потеряли батальон, прикрывавший наш отрыв от противника. Непрерывные в течение месяца бои в районе Тулы еще больше обескровили дивизию. Пополнения дивизия не получала. Но вот началось наступление, и пополнение, хотя и маленькими ручейками, стало вливаться в подразделения. Вышла из окружения и присоединилась к нашей дивизии группа офицеров штаба 254-й стрелковой дивизии. Офицеры вынесли знамя своей дивизии. А поскольку знамя нашей дивизии осталось в частях, не попавших в окружение, то мы оказались без знамени, а значит, и без номера. С присоединением к нам группы офицеров 254-й сд нам был присвоен номер этой дивизии.