Сергей Есин - Дневник, 2006 год Страница 37

В ее кабинете мы, кстати, уточняли формулировки. Здесь очень помогли Кирилл Разлогов и Леня Павлючик, оба склонные, как оказалось, к коллективной работе. Дело прошлое, надо несколько слов сказать о жюри, с которым мне в этом году работать было легко. Я немедленно находил творческий контакт и с Машей Соловьевой, и с Александром Велединским, и с Вадимом Бибирганом, и с Кириллом Разлоговым. Всем, как говорится, спасибо. Особое спасибо Вадиму Бибиргану, человеку и дотошному, и ответственному, и, главное, очень непредвзятому. Мне это особенно приятно писать, потому что сопротивлялся, когда мне его предлагали: дескать, фамилия замысловатая, не знаю, как будет себя вести.

После обеда ездил с Сергеем Павловым к нему в магазин, находящийся по другую сторону железной дороги и дворца. Сережа особый тип русского провинциального деятеля-бизнесмена. Где родился — там и пригодился. У него сеть магазинов радиоаппаратуры, но это не акула: в магазинах еще и маленькие музеи старинной звуковой и радиотехники — патефоны, приемники, телевизоры с линзами, древние телефоны. Несколько дней назад он возил меня и Леню Колпакова на кладбище к могиле Соколова-Микитова. Если не будут на могилы к писателям ходить писатели, тем самым придавая значение этим святым камням и крестам, то кто же будет ходить, кто будет помнить? Дорожка была протоптана, но памятник весь в глубоком снегу.

Сегодня Сережа решил показать нам другой магазин. Здесь все не так просто. Магазин находится в одном крыле бывшего детского сада. Видимо, в начале «перестройки», когда государство бросило заниматься такой чушью, как детские сады и пионерские дома, он со своим компаньоном, несмотря на протестные демонстрации окрестных жителей, здание выкупил. Теперь на десять лет он отдал тысячу квадратных метров в безвозмездную аренду какому-то дому детского творчества, все в нем отремонтировал, ходят теперь туда окрестные дети. Зарплату преподавателям, правда, платит город. Но в том же здании огромный магазин и в подвале замечательно оборудован фитнес-центр. Какая парилка, какие тренажеры, как подобные вещи меняют весь уклад жизни города! Сеанс стоит до двухсот рублей. Это в подвале. Наверху, я поинтересовался, преподаватели получают около шести тысяч в месяц, восемь получают только те, кто вырабатывает сверхурочные. Но ведь и, как прежде, жить уже не было мочи!

Днем был на пресс-конференции Говорухина.

3 марта, пятница. Уже и ждать перестал, но поздно вечером пришел-таки Егор Анашкин, хорошо и долго говорили о кино и о его планах. Посмотрел по телеку «Шофера для Веры» младшего Чухрая. Если говорить по существу, фильм меня сильно завлек. Шофер крупного военного начальника, живущего где-то на южных окраинах страны, у моря, влюбляется в хромую дочь своего принципала. Как естественно: красивая, но ущербная девочка ищет любви. Он — красивый мужественный толковый парень хочет сделать военную карьеру. То ли любовь, то ли расчет. Начало, как кинематографический ход, прекрасное, но тут же потихонечку начала вползать в ткань фильма неправда. Постепенно она стала сюжетообразующей. Появилась кагебэшная линия, пьянка «золотой молодежи» на катере адмирала. В то время в таких формах это было невозможно. Но все сделано довольно искусно, и ложь хорошо сплетается с бытовой правдой деталей. Дальше совсем чернуха про светскую власть и КГБ — убийство генерала. Сделано это исключительно для того, чтобы дальше двигать сюжет в привлекательных для кассы картинках. И Павел Чухрай, конечно, понимает, что все это фестивальная ложь, и знает это, конечно, его отец, матерый киносновидец Григорий Чухрай, так замечательно сказавший о войне. Интеллигенция, как всегда, сознательно врет и реконструирует историю, зарабатывая себе почет и масло на хлеб. Обидно, что эту ложь поколение, которое все берет только с экрана, воспринимает как действительно прошлую жизнь. Так мы некогда в одном цвете воспринимали жизнь царской России, а она была очень разной.

В двенадцать состоялась пресс-конференция жюри. Я, как говорят, развешивал интеллектуальные кружева. Кое-что сумел озвучить из моих мыслей об Аскольдове, о русской классике. Потом я почти повторил это и в своем заключительном слове вечером. Но это уже было в другом зале, с другим народом. На первом ряду сидели не только знаменитые кинематографисты, но и административное начальство, даже вице-губернатор. Кстати, хотя говорил я и не коротко, зал сидел не шелохнувшись, а казалось бы, внимать ему притопам и прихлопам. Очень был рад, что все-таки отдельно выделили Рустама Хамдамова, он для многих художник не вполне привычный, но это не умаляет его значения для искусства. Говорил о фильмах Валерия Балаяна и Никиты Воронова. В том числе и достаточно свободно процитировал так возмутившую меня инвективу Эрнста Неизвестного. Но зачем излагать то, что сказано. Все улетучивается, даже прямые тексты.

Такая у меня возрастная грусть, такое ощущение неприкаянной невозвратности жизни!

Практически закрытие фестиваля — это заслуженный триумф Говорухина. У его фильма не только «Гранатовый браслет» — гран-при, но и еще и приз для Вити Сухорукова за лучшую мужскую роль и приз за лучшую операторскую работу. Вручая награду мэтру, Маша воспользовалась моим наблюдением, что зрители этого черно-белого фильма как-то быстро забыли, что он не цветной. Говорухину вручили еще и 60 губернаторских тысяч. И вот что значит широкий и вполне определенный человек — он на сцене же передал пакет с деньгами в фонд городской библиотеки: купите хороших книг.

Самое интересное — это реакция двух «обделенных» на нашем фестивале художников. Я сидел в автобусе, который отвозил нас к поезду, рядом с Сашей Демахиным и слушал, как возмущался Валера Ланской. Самое главное, что его фильм «Голова классика» не такой уж, как многим показалось, простой, и я практически был единственным его защитником в жюри. А мой приятель Саша Соколов был от него просто в восторге, особенно ему нравилось, как мать с героини содрала трусы, уж «с голой-то жопой она на улицу не пойдет». А на улице-то ее поджидала судьба в виде обаятельнейшего Дмитрия Ульянова, о котором я заводил разговор: не дать ли ему «за лучшую мужскую», ведь столь любимый мною Сухоруков уже шел у нас «на главную». Все эти мелкие соображения, конечно, всплыли в сознании, когда я слушал, как старательно Валера пыхтит, стараясь вовлечь меня в спор. Здесь еще и промашка нашей отборочной комиссии, принявшей художественный фильм без литературного обеспечения.

В автобусе сидели и супруги Раздорские, которых я помню еще по фильму о Чапаеве. Сейчас они сделали фильм об Андерсене с Сережей Карякиным. И этот фильм мне понравился, Карякин играл с редкой и благородной чистотой, но призов мало. Здесь тоже было недовольство. Потом по телефону мне Г.К. передала точку зрения Игоря Масленникова: ноги его больше на фестивале не будет. Но о его фильме с россыпью звезд первой величины я писал.