Геннадий Прашкевич - Брэдбери Страница 37

В том же 1951 году повесть «Марсианские хроники» вышла в Англии — под названием «Серебряная саранча» («The Silver Locusts»).

«Ракеты жгли сухие луга, обращали камень в лаву, дерево — в уголь, воду — в пар, сплавляли песок и кварц в зеленое стекло; оно лежало везде, словно разбитые зеркала, отражающие в себе ракетное нашествие. Ракеты, ракеты, ракеты, как барабанная дробь в ночи. Ракеты роями садились в клубах розового дыма. Из ракет высыпали люди с молотками: перековать на привычный лад чужой мир, стесать все необычное, рот ощетинен гвоздями, словно стальнозубая пасть хищника, сплевывает гвозди в мелькающие руки, и те сколачивают каркасные дома, кроют крыши дранкой — чтобы спрятаться от чужих, пугающих звезд, вешают зеленые шторы — чтобы укрыться от ночи. Затем плотники спешат дальше, и являются женщины с цветочными горшками, пестрыми ситцами, кастрюлями, поднимают кухонный шум, чтобы заглушить тишину Марса, притаившуюся у дверей, у занавешенных окон. За шесть месяцев на голой планете был заложен десяток городков с великим числом трескучих неоновых трубок и желтых электрических лампочек. Девяносто с лишним тысяч человек прибыло на Марс, а на Земле уже укладывали чемоданы другие…» («Август 2002»).

«Марсианские хроники» перевели во многих странах Европы.

К испанскому изданию предисловие написал Хорхе Луис Борхес.

Сам Брэдбери в последующие годы не раз возвращался к своей книге.

В 1997 году, например, он изменил датировку событий — они сдвинулись в будущее, заняв период с 2030 по 2057 год. Он также включил в книгу новеллу «Огненные шары» («The Fire Balloons»), а вместо главы «Высоко в небеса» поставил «Пустыню» («The Wilderness»).

Более поздние переиздания «Марсианских хроник» выходили в свет — одни с интереснейшим предисловием Брэдбери — «Долгая дорога на Марс» («The Long Road to Mars»), другие — с послесловием «Как я написал эту мою книгу» («How I Wrote My Book»)…

«— Есть ли польза от всей этой научной и ненаучной фантастики?»

— Конечно, есть! И еще какая! Это благодаря фантастике мы на Луну попали! — воскликнул Брэдбери, отвечая 18 февраля 2003 года на вопросы «Столичной вечерней газеты» (Москва). — И к Марсу мы стремимся из-за научной фантастики. Мы изменили наш мир с легкой руки Жюля Верна. Когда адмирал Берд под американским флагом поплыл на Северный полюс в 1926 году, он сказал: “Это Жюль Верн ведет меня”. Здорово, правда? А наши астронавты в Хьюстоне говорили мне, что мои книги пробудили в них желание отправиться на Луну, на Марс. Вот вам великое предназначение научной фантастики — готовить новые поколения…

— Почему людей привлекает такая далекая планета, как Марс?

— А почему великие путешественники прошлого отправлялись в неизведанное, почему королева Испании отправила Христофора Колумба и его корабли на запад, в совершенно неисследованную часть света? Никто не должен спрашивать, почему мы делаем подобные вещи, потому что мы просто должны, мы обязаны открывать новое! Путешественники изменили земную историю, открыв Америку, а мы изменим историю мира, отправившись на Марс.

— Вы хотели бы сами отправиться на Марс?

— Конечно! Я бы многое отдал за такое путешествие. Я считаю Марс своей второй родиной и хотел бы быть похороненным там. Меня тянет к этой планете, и я уверен, что путешествие туда станет ключом к развитию нашей цивилизации. Жаль, что в свое время мы ушли с Луны. Там надо было построить большую базу и сейчас отправлять корабли к Марсу. Случись такое, люди уже достигли бы Красной планеты.

— А почему этого не произошло?

— Да потому что люди — полные идиоты.

Человечеству дали чудесную возможность бороздить космос, а оно занимается чистым потреблением — пьет пиво и смотрит сериалы. Люди понаделали кучу всяких глупостей: костюмы для собак, должность рекламного менеджера, а что взамен? Вот если бы они развивали науку и с новыми силами осваивали Луну, Марс, Венеру, кто знает, каким бы сейчас был мир…»

Выход «Марсианских хроник» изменил жизнь Рея Брэдбери.

В 1950 году он купил первый собственный дом — с тремя спальнями, с отдельной ванной и с гаражом (правда, машины пока не было). Двенадцать тысяч долларов пришлось занять у родителей, сумма по тем временам немалая, зато жить стало просторнее. Любимая тетя Нева, прочитав «Марсианские хроники», прислала Рею восхищенное письмо, а в журнале «Завтра» («Tomorrow») впервые появилась настоящая «серьезная» рецензия весьма известного в те годы романиста и критика Кристофера Айшервуда (1904-1986). И он писал о Рее Брэдбери не как о романтическом pulp-поэте, а как о серьезном писателе.

Жизнь самого Кристофера Айшервуда годилась бы для романа, выдержанного в трагико-приключенческих тонах.

В конце 1920-х годов Айшервуд обучался медицине в Кембридже, но оставил Англию только ради того, чтобы провести несколько недель в Берлине со своим близким (очень близким) другом Уистеном Хью Оденом (1907-1973) — которого впоследствии назовут крупнейшим поэтом-интеллектуалом XX века.

Поэтические сборники — «Танец смерти» («The Dance of Death», 1933), «Гляди, незнакомец!» («Look, Stranger!», 1936), «Испания» («Spain», 1937), «Век тревоги» («The Age of Anxiety», 1947), «Щит Ахилла» («The Shield of Achilles», 1955), наконец, «Избранные стихи» («Collected Shorter Poems», 1968) принесли Уистену Хью Одену всемирную славу и многие премии: Пулитцеровскую (1948), Боллингена (1953), Национальную книжную (1956), а еще — Национальную литературную медаль (1967).

Я запросто себя воображуНа старость лет унылым попрошайкойВ питейном заведении в порту.Я запросто представлю, как опять,Подростком став, в углу кропаю вирши,Чем непроизносимей, тем длинней.Лишь одного не в силах допустить:Не дай мне бог стать жителем равнины…

В 1932 году там же, в Германии, Кристофер Айшервуд влюбился в некоего Хайнца Недермайера. Роман оказался коротким, потому что после прихода к власти Гитлера Айшервуду пришлось срочно покинуть страну, в которой одинаково нетерпимо относились и к евреям, и к гомосексуалистам. Непростые отношения между влюбленными легли в основу романа Айшервуда «Прощай, Берлин!», на основе которого позже был снят знаменитый фильм «Кабаре».

Будь жителем равнины я — питал быГлухую злобу ко всему вокруг, —От хижин до дворцов, — и к живописцам,Апостола малюющим с меня,И к пастырям, пред засухой бессильным.Будь пахарем я, чтоб меня влекло,Как не картина истребленья градовИ мраморов, потопленных рекой?

Лишь в страшном сне — точней, в двух страшных снах,Я вечно обитаю на равнине:В одном, гоним гигантским пауком,Бегу и знаю — он меня догонит;В другом, с дороги сбившись, под лунойСтою и не отбрасываю тени —Тарквинием (и столь же одинокИ полн посткоитальною печалью).

Что означает, правда, что страшусьСебя, а не равнин. Ведь я не против(Как все) повиноваться и стрелять —И обитать в пещере с черным ходом.Оно бы славно… Хоть и не могуПоэзией наполнить эти долы,Да дело-то, понятно мне, не в них,Да и не в ней… Поэзия — другое.54

В 1938 году Кристофер Айшервуд уехал в Китай, а через год окончательно переселился в Америку.