Ольга Грейгъ - Сталин. Тайные страницы из жизни вождя народов Страница 37

В мемуарах маршала Жукова можно найти эпизод, когда он инкогнито прибывает в штаб Конева. В тот момент, как пишет маршал, Молотов якобы разговаривал по телефону со Сталиным, и вождь будто бы ему сказал, мол, где-то там, рядом с тобой, Вячеслав, находится товарищ Жуков. Так вот, ты с ним и согласуй, что делать с генералом Коневым.

На что якобы до этого стоявший в коридоре, чтоб не мешать членам комиссии Жуков, громко и радостно закричал: «Вячеслав Михайлович, я здесь, дайте мне трубку!» И в трубку смело рапортовал: «Товарищ Сталин, на место прибыл, прошу генерала Конева назначить моим заместителем. Мне он нужен на одном из флангов руководить войсками!»

Вот таким образом Жуков спас от расстрела трясущегося в приступе животного страха Конева. Однако, и так считают специалисты по военной истории, это байка, коих много в воспоминаниях прославленного советского полководца.

После того как комиссия Молотова разобралась в факте преступных действий генерала и доложила Сталину в присутствии маршала Советского Союза Тимошенко, Сталин спросил:

– Ш-што будем делать?

Член ставки Верховного главнокомандования Тимошенко тут же ответил:

– Товарищ Сталин, пока комиссия товарища Молотова разбиралась с действиями генерала Конева, он поручил начальнику штаба мобилизовать оставшиеся силы и остановить танковую группу немцев, идущую к деревне Дедово.

Сталин вспомнил: об этом эпизоде ему говорил маршал Шапошников. Дело в том, что в шифровку закралась ошибка: пришла информация, что танковые колонны немцев прорвались к городу Дедовск и заняли его; а от него до Москвы рукой подать. Но, в том-то и ошибка, что Дедовск немцами занят не был, они даже вблизи его не оказались. Тогда как Конев силами подразделений, оставшихся от объединения, которым он командовал, организовал отпор немецким танкистам у деревни Дедово.

Бойцы и командиры Красной армии заняли оборону на господствующей высоте. Немецким танкистам нужно было свернуть, чтобы двигаться к мосту и далее в направлении деревни, ведь по льду они пройти не могли. И тогда-то наши бойцы встретили их огнем. Немецкие танки были уничтожены. О чем и доложил товарищу Сталину Тимошенко. Добавив:

– Товарищ Сталин, у нас большие потери не только в личном составе, младшем и среднем комсоставе, но и среди высшего командного состава. У нас существенная нехватка способных генералов. И то, что случилось с генералом Коневым, конечно, требует наказания, а в военных условиях и преданию суду. Но, я думаю, что если вы дадите ему возможность исправить свои действия, то он очень постарается.

– Ну што ж, если об этом говорит товарищ Тимошенко, – показав пальцем на стоявшего здесь же Поскребышева, Генсек добавил: – Передай в Генштаб, што-би ему подобрали со-отвествующую званию должность на фронте.

Уже в 1945 году войска 1-го Украинского фронта под командованием И. С. Конева правым флангом вплотную подошли к Берлину, но город (к его сожалению) взяли войска 1-го Белорусского фронта.

Нельзя сказать, что Иван Степанович плохо руководил войсками. На протяжении войны у него были и поражения и победы, и это скорее свидетельствует о его становлении как полководца сталинской школы.

…Пройдут годы, и, как уже говорилось, многие из числа советского маршалитета скатятся до состояния собственного восхваления и охаивания других. Каждый из них станет находить какие-то компрометирующие факты, но – понятное дело, не в отношении своих воинских «талантов».

И, словно исходя из общей «необходимости времени», во всех периодических изданиях Министерства обороны СССР появятся публикации все на ту же тему бездарности Сталина, как Верховного главнокомандующего и неготовности советской армии к войне с фашистами. Некоторые маршалы даже расскажут, что, дескать, наши танки по качеству лучше немецких, но этих танков у нас было меньше во много раз, чем у врага. Об этом в военно-историческом журнале напишет и главный маршал бронетанковых войск СССР Павел Ротмистров. И никто ни в Минобороне, ни в Генштабе, ни в военных академиях не упрекнет Ротмистрова-танкиста и других в распространении такой несусветной лжи.

И здесь-то вспоминается сказанное некогда Олегом Грейгом; иронично улыбаясь, он сказал дословно следующее:

– Как-то главного маршала бронетанковых войск на научной конференции в Военной академии бронетанковых войск спросили: что же вы так, товарищ Ротмистров, опростоволосились? Маршал пробормотал что-то невнятное, а затем видя, что ответ аудиторию не устраивает, сказал: «Да при чем тут я? Я это взял из выступления Сталина 6 ноября 1941 года, когда он выступал в метро на станции «Маяковская»». …Да, Сталин говорил об этом в метро. Только внесем поправку: в метро на станции «Маяковская» на фотографии, обошедшей всю советскую прессу, у микрофона стоит человек, очень похожий на товарища Сталина. Разве могли сидевшие и стоявшие на перроне станции люди усомниться в том, что это не Сталин?! Ведь большинство из них с такого близкого расстояния его никогда не видели. А выступавший действительно читал текст товарища Сталина. Но настолько тихо, что его не мог расслышать даже самый ближайший человек в президиуме. Тогда как из репродукторов звучал голос с глухим грузинским акцентом, извещавший о событиях, которые были на фронте и в стране ко времени очередной даты Великой Октябрьской социалистической революции. Ни тогда, ни спустя десятилетия после этого выступления никому и в голову не могло придти, что текст записан был заранее на высоком профессиональном уровне с амплитудой колебания звука как у товарища Сталина. А сам Иосиф Виссарионович находился в это время в сводчатом кабинете одного из монастырей Подмосковья и с жесткой усмешкой слушал трансляцию. Этим самым вождь – ни много ни мало – снял с себя моральную ответственность за это выступление. Ибо он этого не говорил, доклада не делал и там не присутствовал. А такое выступление от имени товарища Сталина необходимо было народу для оправдания чудовищных потерь и беспрецедентного отступления Красной армии.

Ну разве не великий махинатор, не великий комбинатор этот вождь, правивший советской страной на протяжении десятилетий? Уму непостижимы все комбинации его гениального мозга!

Можно сказать, что миф о неготовности армии к войне актуален и сегодня; слишком сильно вбит он в головы прежних поколений, но и нынешнее поколение людей думающих все еще не получило ответа из высших инстанций. Власть не готова озвучить правду…

Безапелляционная поддержка некогда заявленного на научных конференциях и через публикации в военно-исторической литературе советскими генералами мифа о неготовности армии и бездарности Генералиссимуса подтверждают, что все мы так и остались людьми с советской психологией и примитивным мышлением. И никогда, даже сами себе не сможем ответить на прямой вопрос: почему мы (такие, как мы) драпали в том далеком 1941-м от самой границы до самой Москвы? А ведь ответить на этот вопрос не столь сложно, как на более глобальный: кто мы есть и зачем мы есть?