Елена Лаврентьева - Бабушка, Grand-mère, Grandmother... Воспоминания внуков и внучек о бабушках, знаменитых и не очень, с винтажными фотографиями XIX-XX веков Страница 37

Из воспоминаний моей мамы Е. В. Власовой о своей бабушке

Если, выйдя из метро «Шаболовская» и бросив взгляд на Шуховскую радиобашню, обратиться налево, можно увидеть особняк в русском стиле, с шатровым козырьком над входом. Время не пощадило его: мозаичный образ Спаса над входом исчез, нет уже фруктового сада с фонтаном, домовой церкви с иконостасом из итальянского мрамора и оранжереи… Между тем дом этот – такая же достопримечательность Москвы, как Музей изящных искусств на Волхонке, его строил тот же архитектор Клейн на средства того же мецената – Нечаева-Мальцева (почти в те же годы). Здесь помещалась Дворянская богадельня, главным врачом и заведующим которой был мой дед, Александр Васильевич

Власов, здесь прошли детство и юность моих родных.

С Нечаевым-Мальцевым Власовы были, по-видимому, знакомы давно: дед Александра Васильевича Борис Власов арендовал у Нечаева-Мальцева мельницу в Скопине Тульской губернии. А другой дед (мой прапрадед) Никита Иванович Скромнов жил неподалеку, в Богородском. Был он прасолом, торговлю вел успешно, и дом был весьма зажиточным. Фамилию свою Никита получил в церковно-приходском училище, куда отдал его, смышленого мальчика, барин, граф Бобринский, крепостным которого был отец Никиты, Иван Евдокимов. Тихого и усердного мальчика дьячок и «перекрестил» в Скромнова. Однако нрав у Никиты оказался серьезный. Встав на ноги и обзаведясь хозяйством, он присмотрел себе невесту в старообрядческой молельне. Какими путями удалось уговорить ее – неведомо, но венчались они тайком, против воли родителей. Зажили хорошо, родилась у них дочь Евдокия, Дунюшка. Красавица – таких Кустодиев любил писать. Да вот сыновей не давал Господь – всех Никитами называли, и все они в младенчестве умирали. Не иначе как кара за самовольную свадьбу без благословения. С тех пор стали супруги жить, как в монастыре, – поврозь, сурово. Дунюшка от такой грустной жизни рано замуж вышла – в 16 лет, за сына мельника, Василия Борисовича Власова, и из Богородского уехала. В те годы, говорят, старики Скромновы в Америку подались, со староверами, да ненадолго – не показалось там. Вернулись, а у Евдокии полон дом детей, мал мала меньше, всех прокормить, одеть трудно. Никита Иванович внуков постарше к себе взял на воспитание, старших – Сашу с Васей – отдал в Тульскую гимназию. А как скончалась жена Никиты Ивановича, через некоторое время женился он на своей экономке, независимой барышне из смольнянок. И дети пошли – две девочки и два мальчика. Семья разрасталась, и вот тут-то однажды и вышел разлад. Сидели за обедом, за большим столом. Евдокия приехала старших сыновей навестить.

О чем-то батюшку попросила – то ли одежку младшим справить, то ли еще чем помочь. А Никита Иванович возьми и скажи: «Хватит. Живи своим домом. У меня теперь своих ртов хватает». И вот результатом этого разговора явилось то, что Саша, окончив гимназию, у деда не остался, а уехал в Москву начинать самостоятельную жизнь. Поступил на медицинский факультет Университета, подрабатывал уроками, дружил с однокурсниками – Николаем Раевским, Георгием Сперанским, слушал лекции Вернадского, Корсакова, Сеченова. Летом 1897 года Сперанский предложил поехать в подмосковное имение князей Трубецких Узкое репетитором к сыновьям князя Петра Николаевича – Володе и Пете. Молодой врач-студент подружился с мальчиками. В парке играли в крокет, лаун-теннис, катались на лодках. Девочек Трубецких часто сопровождала их учительница музыки, юная стройная консерваторка Соня Иванова, ученица Пабста. Вечерами в гостиной звучали транскрипции Листа, этюды Шопена. Узкое и Трубецкие остались самым романтическим семейным воспоминанием. Зимой Саша стал часто бывать у Ивановых на Новинском, в доме Плевако, в просторной квартире в бельэтаже. Отец Сони, Александр Иванович Иванов, глава (и к тому времени вдовец) большой семьи (было у него двенадцать детей), был профессором географии и истории, попечителем 4-й женской гимназии на Садовой-Куд-ринской. В жизни всего добился сам, рано уйдя из семьи. Был незаконнорожденным сыном московского богача Ельчанинова. Других детей у того не было, но когда он скончался, сестры Ельчанинова опротестовали завещание, Александр Иванович отказался от наследства. В молодые годы участвовал как географ в кругосветном плавании. Воспоминанием о нем хранятся у нас большие океанические раковины, в которых «шумит море». Женился он на Любови Николаевне Паниной, сестре Николая Николаевича Панина, баритона Императорских театров. Все дети Александра Ивановича и Любови Николаевны были музыкальны, особенно дочери – Соня, Вера, Надя, Маруся. Соня с успехом окончила консерваторию, и вскоре после дипломного концерта сыграли ее свадьбу. Молодые Власовы зажили своим домом. Первой покупкой был рояль «Эберг», приобретенный в магазине Шора. Рояль привезли, настроили… Ночью переполох: Шор примчался на извозчике в панике, так как вспомнил о крошечной трещине в чугунной раме (поэтому рояль был недорогой) и испугался, что раму разорвет, спустил строй на полтона ниже, так рояль и был настроен с тех пор. Возмущалась только Елена Александровна Бекман-Щербина, пианистка, обладавшая абсолютным слухом, на что Соня говорила: «Садись и транспонируй!» Молодые Власовы снимали квартиру на углу Никитской и Мерзляковского переулка. Здесь и родилась 26 февраля (по новому стилю) 1899 года моя мамочка, мусенчик, Наташа, Наталочка, Наталья Александровна Власова. <…>

Александр Васильевич и Софья Александровна Власовы в день свадьбы 7 января 1898 г.

Через пару лет Власовы переехали на Шаболовку в только что отстроенное архитектором Клейном на средства Нечаева-Мальцева здание дворянской богадельни, главным врачом и заведующим которой стал Александр Васильевич. Здесь, в просторной 17-комнатной квартире на первом этаже и жили они счастливо до перечеркнувшего все 1917 года. Здесь родился Вова, рано проявивший незаурядные музыкальные способности. У него был абсолютный слух, и, когда все дети пели в своей домовой церкви, он щипал сестер за малейшую фальшь. Квартира была обставлена прочной, на века, мебелью: дубовые стулья с высокими готическими спинками, полки с грифонами, под стать им массивный буфет. Большие кровати с украшениями в стиле модерн. Конечно, переехал туда и рояль. Столовую украшал большой, сделанный из каменной соли средневековый замок, подсвечивавшийся изнутри. Наташа любила поздним вечером прокрасться в столовую и мечтать, глядя на него (замок потом «съели» в революцию – меняли соль на пшено и муку). Вообще она росла мечтательницей, чему еще способствовали частые болезни, также вынужденное лежание в постели. Леля, напротив, была хохотушкой, любила спортивные игры, не отставала от мальчишек в беге, кувыркании на кольцах, качелях, трапеции.