Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления - Тарик Али Страница 37

большевиков, левых меньшевиков и пары проницательных консервативных интеллектуалов. Черчиллю никогда не удавалось понять сути царского государства. Он полагал, что, проведя кое-какие преобразования, оно сможет просуществовать еще долгое время. После того как в 1917 г. разразилась Февральская революция, царь отрекся и было сформировано Временное правительство. Российское самодержавие билось в предсмертных конвульсиях. Черчилль был в ужасе. Его, как и всех представителей Антанты, беспокоило только одно: сможет ли новое правительство удерживать Россию в войне и если да, то как долго?

Если Восточный фронт обрушится, немцы могут выиграть войну. Временное правительство колебалось, но в конце концов решило продолжать сражаться. Это был кратчайший путь к политическому самоубийству. Возвращение в Россию Ленина придало новые силы партии большевиков. Они требовали немедленного окончания войны. Массовое дезертирство уже началось, и царская армия находилась в состоянии распада. К тому времени, когда в октябре большевики взяли власть и объявили об одностороннем перемирии, значительная часть солдат была на их стороне{67}.

Две подряд революции в России изрядно испугали Соединенные Штаты. Президент Вудро Вильсон решил вступить в войну, чтобы не дать Антанте потерпеть поражение, а заодно выработать стратегию, которая позволит разгромить большевистскую Россию. Еще до окончания войны Черчилль вынашивал планы вооруженной интервенции с целью возвращения царя на трон. Война едва закончилась, а в Россию на помощь царским генералам Деникину и Врангелю уже был направлен британский экспедиционный корпус. Ранее Временное правительство сообщило, что с большим удовольствием передало бы царя вместе с его семьей в распоряжение Великобритании, но министр иностранных дел лорд Керзон, опасаясь обострения классовых противоречий в своей стране, выступил резко против. Черчилль и его сторонники бросили царя и его семью на произвол судьбы. Ни король, ни его министры не были склонны проявлять какую-либо сентиментальность.

В то время как Черчилль серьезно недооценивал слабость царского государства, русские революционеры проявили бóльшую дальновидность. Они понимали, что царизм как тип социального строя заключал в себе самое взрывоопасное скопление противоречий в Европе. Феодальный государственный аппарат России едва не распался в 1905 г., но на какое-то время был спасен Столыпиным при помощи диктаторских мер{68}. Но даже такому режиму (который на все лады превозносят в нынешних российских университетах) не удалось расширить базу социальной системы, чьей практически единственной опорой были землевладельцы и чья идеология покоилась на трех основных принципах: православие, самодержавие, народность. Иными словами – клерикализм российского православия, династия Романовых и великорусский шовинизм.

Однако к 1914 г. более половины населения царской России составляли нерусские народы. Полицейское государство, сделавшее жестокость обыденной практикой в своих колониях, вызывало жгучую ненависть к режиму. В Азербайджане реакционные элиты, состоявшие из крупных землевладельцев-мусульман, держали местное крестьянство в условиях, напоминавших крепостнические, и с удовольствием сотрудничали с царским правительством, среди прочего предоставляя солдат для подавления революционных армянских организаций. В Гурии – карликовом государстве, возникшем на территории Грузии, – многообещающее революционное движение было подавлено генералом-мусульманином[110].

После того как город Баку стал центром нефтепромышленности, произошла радикализация местного населения, но ее влияние на соседние регионы было ограниченным. В Чечне и Дагестане (завоеванных в 1859 г.) радикально настроенные бандиты по-прежнему то и дело вступали в борьбу с русскими. В годы, предшествовавшие Первой мировой войне, одного из лидеров абреков Зелимхана почитали как национального героя, подобно его современнику Эмилиано Сапате[111] в Мексике. Для своей защиты от крестьян и рабочих русские землевладельцы и промышленники нанимали ингушей с Северо-Восточного Кавказа. В самой России по всей стране уже давно бушевали волнения – от крестьянских восстаний до проявления серьезного недовольства в среде офицерского корпуса, связанного с либеральной интеллигенцией{69}.

Восстание 1905 г. стало важным провозвестником событий, ожидавших страну в будущем. В области политического творчества спонтанное появление советов – местных народных парламентов, куда рабочие, крестьяне и солдаты избирали представителей из собственной среды, – бросало вызов нерепрезентативной Думе, создавая ситуацию временного двоевластия. Областями, где сельские восстания были особенно ожесточенными, стали Латвия и Грузия. Сочетание социального и национального угнетения привело к политическому взрыву, продлившемуся дольше, чем аналогичные выступления в городах, куда для подавления протестов пришлось направлять армию.

Присутствовал и еще один фактор. Революционная организация, пытавшаяся сплотить все эти социальные силы в противостоянии самому отсталому государству в Европе, в политическом отношении была наиболее прогрессивной в мире. Находясь в вынужденной эмиграции, ее лидеры усвоили марксистскую теорию, которая на тот момент исповедовалась основными течениями германской социал-демократии. Архаизм царского государства, с его давней традицией отправлять неугодных в бессмысленную «административную ссылку» (Пушкина – под домашний арест, Ленина – в Сибирь) и совершенно некомпетентной шпионской сетью, еще сильнее подрывал основы его существования.

Первая мировая война забила последний гвоздь в гроб российского самодержавия. Царская армия оставалась единственной прочной опорой режима. Когда война потребовала массового призыва на военную службу крестьян, старая надежность профессиональной армии оказалась под угрозой. Но никакая русская армия – и этого Черчилль тоже не понимал – не смогла бы противостоять армии Германской империи. В 1914 г. Германия располагала лучшими вооруженными силами в Европе с точки зрения их обученности и оснащенности, и даже Франция с Англией, имея армии, пополнявшиеся солдатами из колоний, вскоре в этом убедятся.

Традиционно менее обсуждаемый Восточный фронт был катастрофой с самого начала. Русское наступление в районе Мазурских болот закончилось сокрушительным поражением под Танненбергом уже в первые недели конфликта[112]. В течение следующих двенадцати месяцев немцы неуклонно наступали, заняв Польшу и Белоруссию и нанеся противнику огромные потери. Отчаянный Брусиловский прорыв в 1916 г. привел поначалу к некоторому продвижению фронта, но оно было сведено на нет тщательно спланированным контрнаступлением Людендорфа, которое закончилось самой кровавой мясорубкой за всю войну[113]. Соединения царской армии начали распадаться. Весьма наглядным было соотношение потерь. За три года боевых действий Россия потеряла больше солдат, чем любая другая из участвовавших в войне стран за четыре года, – 2,7 миллиона человек.

Одновременно вспыхивали беспорядки в царских колониях на востоке. Крупнейшей из них был Туркестан, режим в котором Ленин сравнил с действиями французов в колониальном Алжире. Большая часть местного населения была юридически и топографически изолирована от колонизаторов. Восстания происходили редко: одно в 1898 г. и еще одно в 1916 г. Более позднее было подавлено со звериной жестокостью – это было одно из двух последних поражений, которые царские войска нанесли жителям своих колоний. Второе случилось на территории нынешних Казахстана и Киргизии. Здесь на протяжении нескольких десятилетий, предшествовавших войне, крестьян сгоняли с их плодородных земель на северном черноземном поясе, чтобы они уступили место миллиону новоприбывших колонистов. Последние состояли из казаков и русских крестьян, а их появление вызвало резкий рост напряженности между царской империей и изгнанными со своих земель кланами, что и привело в 1916 г. к общенациональному восстанию. Репрессии, обрушившиеся на коренное население, стали последними и самыми жестокими зверствами царизма. Сотни тысяч казахских и киргизских беженцев переходили границу с Китаем; многие из них смогли вернуться на родину после революции.

Мировая война ускорила крах царизма, но тому содействовало и множество других факторов. Российскую деревню терзал голод. Нехватка рабочих рук на земле в 1916 г. привела к плохим урожаям. Слабая, но озлобленная русская буржуазия, обеспокоенная ходом событий, объединилась с невоздержанной кликой аристократов и обвинила царский двор в «прогерманских» симпатиях. Отчаявшаяся аристократия открыто обсуждала в своих гостиных планы заговоров. Выходом ей казалось свержение царя в результате военного путча. В этом ее поддерживали не менее отчаявшиеся дипломаты союзников в Петрограде. Все социальные противоречия царской России к этому моменту достигли апогея. Война, по словам Ленина, стала мощным «режиссером» финального акта драмы. Придуманный им самим гениальный лозунг большевиков был выверенной реакцией на кризис: «Власть – советам, мир – народам, земля – крестьянам».

На третий год войны возмущение народных масс в Петрограде могло вырваться наружу в любой момент. В городе ощущалась острая нехватка хлеба, система снабжения не выдерживала испытания войной. Тридцать тысяч бастующих рабочих на гигантском Путиловском заводе требовали 50-процентного увеличения заработной платы. Участники