Павел Перец - От косяка до штанги Страница 37

Эти костыли – не что иное, как стереотипы. Джеф Нельсон – ударник Minor threat сформулировал для себя правило «stay punk, stay clean» («оставайся панком, будучи чистым»). Это противоречит всем общепринятым нормам, если говорить о панк-движении с точки зрения обывателя, потому что панки, как принято считать – грязные, уторченные ублюдки, абсолютно невменяемые. Существует версия, что понятию straight edge мы обязаны Нельсону – пытаясь соорудить афишу концерта Minor threat посредством подручных чертежных средств, он сравнил жесткий край линейки со стилем жизни участников коллектива.

В России straight edge не прижился, и вряд ли приживется. Дело здесь даже не в том, что впоследствии приверженцы sXe ударились в крайности, граничащие с откровенным маразмом (вегетарианство и политика – это точно для настоящих панков). Просто главные четыре заповеди straight edge (не кури, не употребляй наркотики, не пей, не веди беспорядочную половую жизнь) никак не соотносятся с тем образом жизни, что мы ведем. Это еще князь Владимир просекал, выбирая религию для русов.

Многие питерские группы, возникшие в начале-середине 90-х, переняли лишь внешнюю сторону straight edge – музыку. Играя хардкор, они орали со сцены о sXe, при этом бухая и смоля напропалую. Все, что мог человек на сцене – это крикнуть о том, что героин – плохо, как это сделал в клубе «Гора» Нильс, певший в группе Sky Hog. Ритм-секция Sky Hog потом перекочевала в «Кирпичи». Барабанщика больше нет в живых, а басист лабает до сих пор вместе с Васей Васиным и даже собрал собственный проект Spermadonors, смахивающий на Slip knot без масок. Нильс затем долгое время пел в группе Scang, периодически потарчивая, что не могло не сказаться на его поведении. Как-то раз он схватил Сенникова за плечо, сильно сжав пальцы, и начал его трясти, приговаривая:

– Мы ведь реальные пацаны, не пидоры никакие (фраза стала в нашей компании крылатой и употреблялась по поводу и без оного).

В Москве дело обстояло несколько иначе, там действительно играло несколько коллективов, которые приняли жесткие правила игры. Было смешно наблюдать как, приезжая в Питер, они просили не курить в зале. Зал, понятное дело, подобные просьбы игнорировал. В Питере единственным паном-спортсменом on stage был Никита Алексеев – фронтмен группы «Колыбель для кошки», впоследствии просто «Колыбель». Бывший одноклассник Сашечки Журавлева, работал фотомоделью, если к этому занятию можно применить такое категоричное слово, как работа. Модельный бизнес в России отсутствует – есть модельное кидалово, что не для кого не секрет.

«Колыбель» играла то, что играли все – тяжелую мелодичную музыку. Но за счет внешнего вида Никиты, а так же за счет его вокальных данных, группа заметно выделялась среди себе подобных. Ныне им по идее стоять бы в одном ряду с Tequilajazzz, Marksheider kunst, Spitfire, S.P.O.R.T, «Пеп-си», «2Самолета», поскольку «Колыбель» группа именно той волны питерской музыки, игравшая на соответствующем уровне (их барабанщик Наветный ныне стучит в «Сплине»). Одна из песен «Про кота» мелькнула на радио «Максимум» и все. На тот момент уже существовал Everlast, из-за чего многие сравнили Никитин голос с его пением. Ныне гитарист «Колыбели» Миша Егоров играет в «Соусе» Пивоваровой и пасется в «Грибоедове» в качестве администратора, вводя порой в ступор некоторых девочек, желающих попасть в клуб, своим поведением. В Венгрии «Колыбель» сыграла на фестивале, где принимали участие Faith no more. Если ты спел на одной сцене с Майклом Патаном, то, наверное, можно больше не играть. С Никитой мы иногда встречаемся на Литейном, он традиционно пожимает руку по-рэперски, и дальше диалога «как дела – нормально» общение не заходит. Иногда «Колыбель» всплывает на различных фестивалях, но время ушло. Никита стал вторым человеком, побудившим меня пойти в тренажерный зал. Роллинз был далеко. Алексеев был в Питере, всегда можно было сходить на его концерт. Как минимум один человек в этом городе смог совместить штагу и альтернативную музыку. Значит, это возможно.

Поскольку зал находился прямо в институте, то потихоньку я стал переносить туда свои лекции. С самого начала стало понятно, что учеба будет проходить из-под палки (из-под грифа для штанги). Задача была сформулирована предельно просто: окончить институт, и не важно, с какими оценками. Поэтому тройка на экзамене меня всегда устраивала.

Я стал пытаться нарыть информации о том, как правильно накачивать мышцы. У каждого человека на этот счет было свое мнение. Литературе я не доверял, старался прислушиваться к людям, занимающимся уже не первый год. Возникли такие слова, как «режим», «питание», которые были до этого пустым звуком. Не так уж сильно я следовал режиму, точнее вообще не следовал, но пытался. Стал потреблять в огромном количестве молочные продукты, особенно кефир. Голова была забита следующими постулатами: нужно потреблять белковую пищу, но организм не усваивает за один прием больше 30 г белка (в этой связи я всегда внимательно изучал «выходные данные» продукта, где написано, сколько белков, жиров, углеводов приходится в нем на 100 г); заниматься надо спустя 1,5-2 часа после приема пищи (и ежу понятно, с набитым животом особо не потренируешься); рельеф вырабатывается большим количеством повторений в упражнении с минимальным весом (5 подходов по 12 раз), сила наоборот – максимальным весом (3 подхода по разу); чтобы развить грудную клетку, необходимо не только выполнять жим лежа, но и бегать; тренироваться лучше через день (мышцам нужно время, чтоб восстановиться); никогда не заниматься с бодуна или выпив накануне (прощай сердце). Это наиболее разумные вещи, которые я вынес.

Человек в тренажерном зале – раб стереотипов. Он зацикливается на таких понятиях, как объем бицепса, белок, вес собственный и вес штанги в последнем подходе. Люди не понимают, что современники Диогена ни тренажеров, ни штанг в глаза не видели. Тем не менее мраморные божки, которые попирают полы Эрмитажа и грунтовые дорожки Летнего сада вполне бугорчаты и холмисты, с валунами икроножных мышц. Все эти тривиальные мысли я выкладываю здесь для единственного умозаключения, к которому пришел много позже. Оно стало для меня непреложной максимой: заниматься надо, когда прет; брусья и турник – лучшие снаряды; белок есть во всех продуктах, которые потребляет среднестатистический мужик, поэтому не хрен париться.

Отрезок шестой

“There’re no monks in my band”.

Группа «Улитки» просквозила незаметно, как и десятки групп, ей подобных. Дело даже не в том, что не было тогда никакого музыкального рынка или шоу-бизнеса (затрудняюсь ответить, есть ли он сейчас). Просто нужно признать – мы действительно не ахти как играли, пел я на связках, а не брюхом. Но личности, из которых состоял ансамбль, достойны своего места в паноптикуме питерской музыки.