Камен Калчев - Димитров Страница 37

Площадь перед почтово-телеграфной станцией гудела от народа. Там формировались и расходились в разных направлениях боевые группы.

Люди шли из селений и поселков. Никогда маленький городок, каким был Фердинанд, не видел так много людей, как в эти дни осени 1923 года. Сюда пришли из своих далеких горных хижин пастухи в длинных кожухах и черных косматых меховых шапках; оборванные, голодные, исхудавшие бедняки, всю свою жизнь не видевшие ничего другого, кроме просяного хлеба и чорбы — супа из крапивы. Здесь были и ремесленники из городских мастерских — угнетенный трудовой народ, не видевший светлого дня…

Весть о прибытии Коларова и Димитрова быстро распространилась среди восставших. Все устремились в центр города в надежде увидеть и услышать их.

Солнце медленно опускалось за окружающие город высоты, надвигались вечерние сумерки. Площадь все больше заполнялась народом, над головами полоскались красные знамена. Люди приподнимались на носках, стараясь увидеть тех, ради которых они сюда пришли. Вдруг кто-то сказал: «Вот они, вот они!» — и взгляды всех устремились к балкону, где появились Димитров и Коларов. Еще выше взметнулись знамена, и люди, потрясая оружием, кричали «ура».

Димитров и Коларов сняли шапки и долго приветствовали восставших. Наконец люди успокоились. Димитров сделал шаг вперед, впился руками в железные перила балкона и, обведя взглядом площадь, обратился к народу:

— Товарищи! Граждане и гражданки! Рабочие и крестьяне! 9 июня нынешнего года шайка обанкротившихся генералов и кровожадных капиталистов захватила путем переворота власть и подвергла неслыханному террору трудящихся нашей страны. Тысячи сынов и дочерей народа были брошены в тюрьмы, подвергнуты адским мукам, зверским избиениям и свирепым убийствам… Коммунистическая партия и объединенные земледельцы были поставлены перед выбором: или пасть в лапы врагов народа и погибнуть, или выйти с оружием в руках и пойти по пути борьбы… Коммунисты и земледельцы избрали путь борьбы. Центральный Комитет Коммунистической партии объявил всеобщее восстание в стране на 23 сентября и призвал трудящихся городов и сел героически и самоотверженно вступить в великую борьбу против врагов народа!

Димитров обрисовал цели восстания и призвал к еще более решительной борьбе за свержение банкиров и генералов. Призыв его четко разносился по всей площади.

В толпе появился запыленный, задыхающийся молодой человек. Расталкивая людей, он стремительно пробирался к зданию почты, с балкона которой говорил Димитров. Часовому, который его остановил, он поспешно сказал:

— Товарищ, я курьер Берковского революционного комитета, несу важные новости, пропустите…

— Пропуск имеешь?

— Да! — ответил хлопец и вытащил из шапки скомканную бумажку. Часовой внимательно ее разглядывал, а хлопцу не терпелось.

— Иди! — сказал, наконец, часовой. — Только не прерывай Димитрова своей новостью, дай ему закончить речь…

Хлопец мигом влетел по лестнице наверх и остановился у входа на балкон. Когда Димитров замолк, он бросился к нему:

— Товарищ Димитров! Товарищ Коларов! Город Берковица в руках революционных войск! Красные знамена развеваются над всем городом!

Димитров и Коларов глядели на хлопца, так неожиданно появившегося, и в глазах их светилась радость.

— Так, говоришь, Берковица пала!

— Да, товарищ Димитров, пала!

Коларов повернулся к площади, поднял руку:

— Товарищи! Минутку тишины! Есть важная новость.

Площадь мигом стихла.

— Берковица в наших руках, товарищи!

Слова потонули во взрыве радости. В воздух полетели шапки, над головами волнами перекатывались знамена.

В тот же вечер Димитров и Коларов отправились в Берковицу. Прибыли туда ночью. На улицах и площадях горели костры, звучали революционные песни, слышался цокот коней. Из-за города доносились одиночные выстрелы, там противник делал усилия перегруппировать свои силы.

Первой и важнейшей задачей штаба восстания было незамедлительно закрыть противнику пути отхода к Петроханскому перевалу.

Революционный комитет заседал всю ночь под руководством Коларова и Димитрова. Было обсуждено много вопросов: о мобилизации и вооружении народа, о создании повсеместно революционных комитетов; были приняты решения о немедленной конфискации продуктов питания у богачей для революционных дружин и голодающего населения, об организации госпиталей для раненых, об охране банков и продовольственных складов; был издан приказ об аресте подозрительных лиц…

Заседание закончилось на рассвете. Димитров и Коларов остались одни в маленькой комнате, кабинете бывшего начальника почты. В комнате было очень накурено. Димитров открыл окно. Со двора хлынул свежий воздух, донеслись голоса бойцов, патрулирующих улицы.

На лицах обоих следы усталости. Много мыслей занимало их сейчас. Революционный подъем велик, но существует опасность, что он может быть сломлен неожиданным изменением в соотношении сил. Решительное сражение еще впереди. Перехваченная правительственная телеграмма, с которой их только что ознакомили* ясно говорила, что из Софии отправлены войска и самолеты. Необходимо как можно скорее предпринять наступление на окружной Центр — город Братца.

В двери постучали, и в комнату вошел молодой боец с перекинутой через плечо полевой сумкой. Димитров улыбнулся:

— А, берковский курьер…

— Да, это я, товарищ Димитров, я принес вам чай… — И он поставил на стол две солдатские алюминиевые кружки. — Сварили мы там внизу чай, решили послать и вам — погреться…

— Благодарим за заботу. А у вас-то для всех хватит чая?

— Хватит, товарищ Димитров! Целый бак сварили. Пьем и греемся Пейте и вы.

Хлопец лихо щелкнул каблуками, как заправский военный, и вышел. Димитров сказал ему вслед:

— Где взял такую полевую сумку?

— У белогвардейского офицера, товарищ Димитров. Сам его взял в плен. Не какой-нибудь офицер, а из армии Врангеля…

— Да ну?..

— Верно. Тот самый, что бежал от большевиков.

— Недалеко ж он от них убежал… — засмеялся Коларов.

— Бежал, что называется, из огня да в полымя, — подхватил хлопец. — Вот я ему и отплатил за большевиков. А сумка мне очень пригодилась, а то в шапке носил донесения. — Курьер из Бедковицы похлопал ладонью по сумке, болтавшейся у его бедра, и весело выбежал.

Светало. На окнах трепетали первые лучи солнца..

Местные вспышки прокатились по всей стране. Наиболее широкие размеры восстание приняло во Врачанском и Видинском округах — в околиях Фердинандской, Берковской, Ломской, Оряховской, Белослатинской.