Ишмаэль Бих - Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата Страница 38

– Макбет храним судьбой, пока Бирнамский лес не выйдет в бой на Дунсинанский холм[25]…

Потом он кивнул мне и громко объявил:

– Я оставляю вас, господа, – поклонился, помахал рукой и вышел.

Мы подняли автоматы и проводили его громкими криками, а после этого запели национальный гимн: «High we exalt thee, realm of the free, great is the love we have for thee…»[26]

Всю ночь мы болтали, курили, нюхали кокаин и браун-браун, которого было в Бауйе вдоволь. Говорили в основном о том, какого хорошего качества здесь наркотики.

В предрассветных сумерках Джума и еще несколько солдат отправились в рейд. Мы с Альхаджи и Канеи пожали ему руку и пообещали провести с ним больше времени в следующий раз, когда наведаемся в город. Джума улыбнулся, подхватил свой пулемет и исчез в темноте.

Через несколько часов в город въехал грузовик. Из кузова выпрыгнули несколько человек в идеально чистых синих джинсах и белоснежных футболках с крупной надписью UNICEF[27]. Один из них был белый, другой смуглый, но не чернокожий – наверное, ливанец[28]. Еще двое мужчин были местными: у одного были нарисованы магические знаки на щеках, а у второго – на руках. Такие же узоры наносил мне дед, чтобы защитить от укусов змей. Эти люди были умытыми и холеными, они явно не участвовали в боевых действиях. Спросив, как найти дом лейтенанта, они отправились туда. Тот уже ждал их. Они все вместе уселись на веранде и долго что-то обсуждали. Мы сидели под манговым деревом, чистили оружие и наблюдали за ними. Через некоторое время лейтенант пожал иностранцам руки и позвал рядового, охранявшего его дом. После этого солдат подбежал к нам, а затем и к остальным мальчишкам, велев всем построиться на центральной площади. «Приказ лейтенанта!» – возвестил он. Мы привыкли быстро выполнять все распоряжения, поэтому тут же отправились, куда было указано, выстроились в шеренгу, ожидая, что нам объявят об очередной зачистке лагеря боевиков.

Лейтенант встал перед строем. Мы отдали ему честь.

– Вольно, ребята, – сказал он и медленно прошелся вдоль строя. Его гости шли за ним и улыбались.

– Те, на кого я укажу, выйдите вперед и постройтесь в колонну возле этого рядового. Ясно? – распорядился командир с дальнего конца шеренги.

– Да, сэр! – выкрикнули мы и снова отдали честь. Улыбки исчезли с лиц сотрудников ЮНИСЕФ.

– Вольно, – снова повторил лейтенант. – Ты, ты… – выбирал он, идя в обратную сторону. Когда он указал на меня, я внимательно посмотрел на него, но он проигнорировал мой взгляд и пошел дальше. Всего он отобрал пятнадцать человек, в том числе и Альхаджи. А Канеи остался, может, потому, что был старше. Командир объявил:

– Вытащите из автоматов рожки с патронами, поставьте оружие на предохранитель и положите его на землю.

Мы выполнили приказ, и гости, особенно два иностранца, снова повеселели.

– Смирно! Вперед марш! – скомандовал рядовой, и мы последовали за лейтенантом к грузовику, в котором приехали четыре незнакомца.

Джабати обернулся, мы остановились.

– Вы отлично сражались. Вы знаете, что такое солдатское братство, и это чувство навсегда останется с вами. Я горд, что мне довелось служить своей стране плечом к плечу с вами, мальчишки! Но теперь ваша служба окончена. Эти люди, – он указал на приехавших, – позаботятся о том, чтобы вы окончили школу, и постараются обеспечить ваше будущее.

Больше он ничего не сказал. Улыбнулся и ушел, велев другим солдатам забрать у нас все военное снаряжение. Я спрятал штык в белье и незаметно сунул гранату в карман. Когда рядовой подошел, чтобы обыскать меня, я оттолкнул его и заявил, что убью, если он до меня дотронется. Солдат не стал возражать и пошел отбирать снаряжение у другого мальчишки.

Что же такое происходит? Мы с недоумением смотрели вслед удалявшемуся лейтенанту. Почему он отдал нас в распоряжение каких-то штатских? Мы-то думали, что будем воевать до конца. Гарнизон был нашей семьей. И вот вдруг нас лишают ее, ничего не объяснив. Несколько солдат забрали у нас оружие, а другие следили, чтобы мы не сбежали. Пока мы стояли возле грузовика, я снова оглянулся на лейтенанта. Тот стоял на веранде, заложив руки за спину, и смотрел в другую сторону, на видневшийся за городом лес. Ситуация была непонятной, но во мне вскипали тревога и ярость. Я ведь ни на день не расставался с оружием с тех пор, как меня заставили служить.

В кузове грузовика сидели три солдата военной полиции. Я сразу догадался, кто они такие, по их идеальной выправке и состоянию оружия. Брюки у них были заправлены в ботинки, а рубашки – в брюки. Их лица излучали благодушие: нет и следа суровости и упрямства, как у тех, кто много раз побывал в бою. Автоматы, поставленные на предохранитель, сияли так, что становилось ясно: из них ни разу не стреляли. Солдаты жестом показали нам, что надо забраться в кузов. Мы расселись по двум скамьям друг напротив друга. Тут к нам присоединились два сотрудника ЮНИСЕФ – один со знаками на щеках и ливанец. Полицейские закрыли задний борт и перекинули одну ногу в кузов, а другую оставили снаружи.

Машина тронулась. Я был вне себя от злости. Необходимость покинуть базу казалась мне абсурдом. Я взглянул на озадаченное лицо Альхаджи, а потом с завистью покосился на автоматы, которые сжимали в руках сопровождающие нас военные. Люди из ЮНИСЕФ улыбались. Грузовик выехал на грунтовую дорогу и набирал скорость, поднимая клубы легкой коричневой пыли. Было совершенно непонятно, куда нас везут.

Мы ехали много часов, и все это время я злился и томился. Мы привыкли везде ходить пешком и вообще давно уже не сидели без дела так долго. Я стал подумывать о том, чтобы захватить грузовик и заставить водителя вернуть нас в Бауйю. Но всякий раз, когда я собирался вырвать автомат из рук солдата военной полиции, мы подъезжали к контрольно-пропускному пункту, и наши сопровождающие выходили. Про гранату в кармане шортов я забыл. Мне никак не удавалось успокоиться, и в какой-то момент я заметил, что жду очередного поста с нетерпением. Их было много, очень много, и они вносили хоть какую-то перемену в однообразие дороги. Мы не переговаривались друг с другом, сидели тихо, только временами перемигивались с Альхаджи, ожидая момента, когда можно будет напасть на солдат и вытолкнуть их из грузовика.

И вот мы достигли последнего КПП, где было очень много военных – в красивой форме и при полном вооружении. Отполированные деревянные приклады их абсолютно новых автоматов Калашникова сияли. Они принадлежали к внутренним войскам, как и сопровождавшие грузовик полицейские. «Эти пороху не нюхали, – мрачно думал я. – Они знать не знают, что происходит в лесах по всей стране».