Валерий Перевозчиков - Правда смертного часа. Посмертная судьба. Страница 38

В день похорон Кочаряна Высоцкий был в Москве…

Л. Утевский — тоже житель знаменитого дома на Большом Каретном, друг и Высоцкого, и Кочаряна: «Мы знали, что Володя в Москве. Но на похороны Левы он не пришел».

В. Высоцкий (домашняя запись в болгарском городе Велико- Тырново, сентябрь 1975 года): «Я вообще не ходил: ни когда он (Л. Кочарян. — В. П.) болел, ни в больницу, ни на панихиду— никуда. Я не мог вынести: что он — больной».

Подробно обо всей этой ситуации рассказывает— и, главное, приводит слова самого В. В. — Э. Кеосаян, режиссер фильма «Стряпуха»:

«Лева умер. Володя на похороны не пришел. Друзья собирались в день рождения и в день смерти Левы. Повторяю, я — человек восточный и очень ценю эти жесты. Володя в эти дни не приходил на Большой Каретный, и я долго не мог ему этого простить. И избегал встречи с Володей, даже когда бывал на спектаклях в Театре на Таганке.

И вдруг мы столкнулись с ним в коридоре «Мосфильма». Володя спрашивает:

— Кес, в чем дело? Скажи мне, в чем дело?

— Сломалось, Володя… Я не могу простить — ты не пришел на похороны Левы. Я не могу…

— Ты знаешь, Кес… Я не смог прийти. Я не смог видеть Леву больного, непохожего… Лева — и сорок килограммов весу… Я не смог!

Вы знаете, Володя был очень искренним, и все слова были его собственные.

Не сразу, через некоторое время, я все же понял Володю и простил…»

Но вернемся на Малую Грузинскую в июнь 1980 года. Почему такое тесное общение именно с Нисановым? Оксана: «Во-первых, Валера был соседом. Во-вторых, Валера — человек очень спокойный, обстоятельный, располагающий к общению. А потом, в это время Володя вообще не мог быть один. А в последнюю неделю он и ездить-то почти не мог… Поэтому часто сидел у Нисанова».

В. Шехтман: «Валера этим летом всех своих отправил на дачу, жил один. Володя часто туда поднимался. Но не каждый день».

Оксана: «Володя и спал у Нисанова… Валера даже сделал такие фотографии: Володя спит, а я сижу рядом… Видно, что по телевизору идет Олимпиада».

К сожалению, Валерий Натанович Нисанов пока не публикует эти фотографии. Вот еще одна деталь тех июльских дней.

В. Нисанов: «Володя часто ставил свою французскую пластинку, сидел и слушал…»

В. Янклович: «Сближение с Валерой Нисановым? Время было такое — приближалась Олимпиада, все каналы перекрылись. Врачи говорят, что все наркотики под особым контролем… А у Валеры всегда было шампанское и водка. Конечно, он все знал и старался не давать…

Однажды Володя подходит к нему, уже в плохой форме… Валера говорит:

— А у меня ничего нет…

Володя открывает холодильник, а морозилка вся забита бутылками водки — горлышки торчат. Он посмотрел-посмотрел:

— Да, действительно, ничего нет».

A. Федотов: «У Валеры всегда было… Если Володю прижимало, он всегда выручал. Иногда это необходимо…»

B. Нисанов: «Однажды Володя наливает в фужер— а у меня были такие: большие, по 500 граммов — бутылку водки. И р-раз! Залпом. А Валера Янклович увидел — он же его охранял от этого дела — и говорит:

— Раз ты так! Смотри — и я!

И себе в фужер. Выпил — и упал».

А. Федотов: «В это время Володя стал очень сильно поддавать… Бутылку водки — в фужер! И пару шампанского за вечер.

Ушел в такой запой, — никогда его таким не видел…

— Володя, да брось ты это дело!

— Не лезьте! Не ваше дело!

Было такое ощущение, что у него отсутствовал инстинкт самосохранения».

29 июня — «Гамлет».

Оксана: «Через несколько дней после приезда у Володи был спектакль. И это время, по-моему, Володя был в норме… Собирался к Туманову, были такие разговоры, что надо кончать с наркотиками, что это невыносимо. А это, действительно, было невыносимо!

И вот приезжает эта Марина из Калининграда с портретом, который теперь висит в квартире. По-моему, Нина Максимовна его повесила. Я открываю дверь… Кажется, она привезла еще баночку меда. Я говорю:

— Минуточку, подождите здесь.

Ну откуда я знаю, кто она такая, — там сумасшедших ходила тьма. Я захожу к Володе:

— Там пришла какая-то Марина из Калининграда, говорит, что к тебе. На что Володя отвечает:

— Не пускай!

Вот и все… А то говорили, что я ее выгнала. Получается, что я какая-то злодейка.

А на следующий день в театре я встречаю маленького Илюшу, и он мне говорит:

— А ты знаешь, у Володи в Калининграде была Марина… Вот как ты у него в Москве, так она — в Калининграде…

И это говорит мне десятилетний мальчик! Ну, я сделала вид, что все нормально, но стою и жду Володю. Пятнадцать минут, двадцать минут, тридцать минут… И уже собралась уходить. Вдруг появляется Володя, и я ему говорю:

— Где ты был?

— Да ты знаешь, пришла эта Марина из Калининграда…

— Ах так! Вчера ты ее не пустил, а сегодня в театре принимаешь! Я с тобой не поеду.

Значит, иду я, а Володя на машине едет за мной.

— Да не поеду я с тобой!

То есть нормальная сцена ревности… А потом я все-таки села в машину, и весь вечер у нас были «разборки». Володя мне рассказал, кто она такая, что у нее муж — врач, что все это фигня. В общем, мы помирились.

А на следующий день… Тогда мы с друзьями снимали такой любительский триллер, на любительскую, естественно, кинокамеру Все было очень серьезно и очень смешно. Нас была целая банда, снимали мы все это на улице, и Володя там снимался. Он играл мрачного водителя «Мерседеса».

Подошел милиционер, спрашивает:

— А что это вы здесь снимаете? Здесь нельзя! Отдайте пленку!

Пленку мы ему не отдали, но он чуть не отобрал у нас камеру.

А потом мы поехали к американскому посольству — действие нашего фильма происходило за границей, нужна была соответствующая натура — и стали снимать стоящие там иномарки. Нас тут же остановили — уже американцы не хотели, чтобы их снимали.

И мы веселились со страшной силой… Ну да, почти весь год был мрак и кошмар, но были же и такие дни».

ИЮЛЬ

1—18 июля

1, 2, 3 июля по первой программе Центрального телевидения — премьера фильма «Маленькие трагедии».

Режиссер Михаил Швейцер вспоминает: «Приступая к работе над «Маленькими трагедиями» Пушкина, я решил, что Дон Гуана должен играть Высоцкий. Не буду говорить сейчас об этом сколько-нибудь подробно, но мне кажется, что Дон Гуан — Высоцкий — это тот самый Дон Гуан, который и был написан Пушкиным. Для меня был важен весь комплекс человеческих качеств Высоцкого, которые должны были предстать и выразиться в этом пушкинском образе. И мне казалось, что все, чем владеет Высоцкий как человек, все это есть свойства пушкинского Дон Гуана. Он поэт, и он мужчина. Я имею в виду его, Высоцкого, бесстрашие и непоколебимость, умение и желание взглянуть в лицо опасности, его огромную, собранную в пружину волю человеческую, — все это в нем было. И в иные минуты или даже этапы жизни из него это являлось и направлялось, как острие шпаги.