Константин Романов - Император Николай II. Тайны Российского Императорского двора (сборник) Страница 38

Обойдя офицеров, Государь повернулся к фронту караула и команды и, поздоровавшись, пошел по фронту, смотря своим поразительным взором каждому прямо в глаза и проникая как бы в душу каждого. После этого начался детальный осмотр корабля до машин и кочегарок включительно.

Императрица в обществе нескольких лиц свиты оставалась все время на верхней палубе и таким образом дала возможность всем нам любоваться Ее Царственной красотой.

Поднявшись после осмотра на верхнюю палубу, Государь пожелал посмотреть артиллерийское учение, что и было немедленно исполнено. Этим был закончен смотр. Поговорив немного с адмиралом и командиром, к тому времени совершенно успокоившимся, Их Величества, поблагодарив за службу, простились с нами и спустились на катер.

Как только катер отвалил от борта и отплыл на небольшое расстояние, броненосец начал салют[232], а офицеры и команда, стоя по бортам, провожали Их Величеств бесконечными и громогласным «ура».

Та к прошел первый морской смотр молодого Императора, возбуждавшего к себе всеобщую любовь и восторг. Много и долго спустя жили мы воспоминаниями о ласковости Государя и Императрицы и пережевали чувство восторга, который испытывали мы в Их присутствии.

После смотра броненосец присоединился к Практической эскадре в Гельсингфорсе[233] и к нам переехал начальник эскадры вице-адмирал Геркен.

Тихое, спокойное плавание продолжалось до середины сентября месяца, когда вся эскадра вернулась в Кронштадт, вошла в гавань и приступила вновь к разоружению.

К радости моей я был переведен на броненосец «Наварин»[234], предназначенный к уходу в заграничное плавание после окончания всех заводских испытаний.

На броненосце «Наварин» шли спешные сборы к заграничному плаванию. Броненосец этот строился уже 8-й год и все еще не был окончательно достроен. Закончены были лишь машины и котлы, и по этой части оставалось только произвести все положенные испытания. Поэтому мы несколько раз выходили в море и развивали полный ход, промеряя скорость по мерной миле. Одновременно шла достройка броненосца по всем частям.

Главная задержка была в неготовности башен, которые почему-то не давались заводу.

Наступали заморозки, и опасаясь, что броненосец замерзнет в льдах Кронштадта, было приказано идти в Ревель[235], где и зимовать. В Ревеле производились испытания башен и первые стрельбы, причем опытным путем были выяснены недочеты в башенных установках, исправить которые, видя бессилие завода, взялся помощник старшего механика Винтер.

В середине декабря, когда и Ревельский рейд начал замерзать, броненосец втянулся в гавань и, отправив часть офицеров и команд в Кронштадт в экипаж, только с необходимыми специалистами остался зимовать, не только ничего не разбирая, а наоборот, продолжая заканчивать сборку и вооружение по всем частям. Это был первый опыт зимовки судов с личным составом и в полном вооружении и опыт, удавшийся блестяще.

Вернувшись в конце марта месяца на броненосец, мы застали его в полной готовности к заграничному плаванию. Оставалось получить личный состав, состоявший почти целиком из не плававших матросов, и принять все необходимые запасы для предстоящего плавания, для чего броненосец вернулся в первых числах мая в Кронштадт.

В это время решено было послать в Средиземное море постоянный отряд судов, почему в отряд этот был зачислен в первую голову «Наварин», затем броненосец «Император Александр II», на котором я плавал первое лето, один минный крейсер[236] и два миноносца[237]. Начальником отряда был назначен контр-адмирал Андреев[238].

В первых числах августа отряд тронулся в путь с заходом в Портланд, Кадикс, Алжир и Пирей[239], где и предназначалась главная стоянка. Та м к отряду присоединились две канонерские лодки, находящиеся стационерами в греческих водах.

Перед уходом отряда, после целого ряда смотров всевозможных начальствующих лиц, состоялся и Высочайший прощальный смотр[240], причем главное внимание Государя было обращено на новый для России броненосец «Наварин», построенный по английскому типу. Произведен был детальный осмотр корабля, во время которого произошел следующий инцидент: подошли к носовой башне в батарейной палубе, где имелся единственный весьма узкий и низкий вход в башню, проделанный в броне. Командир корабля капитан 1 ранга Безобразов[241], крупный и грузный человек, с большим трудом пролезавший в такое маленькое отверстие, видя желание Государя войти в башню, замялся и доложил Его Величеству, что навряд ли возможно войти внутрь из-за неудобства входа. На это Государь Император ласково и спокойно ответил: «Идите, командир, вперед, а я за вами всюду пройду». Сконфуженный командир немедленно юркнул в узкое отверстие, а за ним легко и свободно вошел стройный и молодой Государь и пробыл в башне очень долго, интересуясь в подробностях действием всех приборов и управлением башней, на счастье и радость башенной прислуге, не ожидавшей видеть у себя Такого Высокого Гостя.

Императрица, видимо, чувствовала себя нехорошо и провела все время на верхней палубе, спустившись только на короткое время в каюту командира.

После осмотра, ласково пожелав счастливого плавания, Их Величества в сопровождении свиты отбыли установленным порядком на другие суда отряда, где даже на миноносцах Государь делал детальный смотр, спускаясь через горловины. Трудно описать те блаженные минуты, которые мы пережили все, осчастливленные ласковым обращением к нам Государя и Его вниманием к каждой мелочи нашей повседневной жизни и службы Ему и Родине.

Благодаря летнему времени переход наш был совершен при благоприятных условиях и нас не качало даже в таких местах, как Бискайская бухта или около мыса Матапана, где, по преданию, считалось необходимым встретить свежую погоду. В Греции встретили нас весьма ласково, как долгожданных гостей, что неудивительно, так как в то время царствовал король Георг[242], женатый на Великой Княгине Ольге Константиновне[243], дочери покойного Генерал-Адмирала и Главного Начальника флота и морского ведомства Великого Князя Константина Николаевича[244], которому так много был обязан флот.

Любовь отца к флоту и его чинам передалась и Августейшей Дочери, и Королева Ольга Константиновна встречала русские суда, как свои родные.

После официальных визитов и представлений, а также посещений отряда Королем и Королевой, начался ряд частных приемов, во время которых Королева Ольга Константиновна очаровывала нас своей простотой и ласковостью. Совершенно так же Она относилась и к нижним чинам, которые имели к Ней доступ через Ее камер-фрау и постоянно беспокоили Ее всевозможными просьбами. Это вызывало иногда даже некоторого рода конфликты между бесконечно доброй Королевой и начальствующими лицами, так как матросы зачастую злоупотребляли доступностью Ее и иногда позволяли себе обращаться с жалобами, например, на строгость наказаний или требований. По своей доброте Королева обыкновенно не разбиралась, где правда, и обращалась с просьбой о смягчении к начальству, которое не всегда было довольно такими ходатайствами. Особую заботливость проявляла Королева к больным, которые размещались в специальном госпитале и пользовались редким уходом.