Сергей Марков - Блудницы и диктаторы Габриеля Гарсия Маркеса. Неофициальная биография писателя Страница 38

Икнув, Габриель инфернально улыбнулся и махнул рукой вдаль.

«Внешне более разных людей, чем эти двое, трудно представить, — пишет профессор Мартин. — Мутис — высокий, элегантный, с лисьими повадками; Маркес — маленький, щуплый, неряшливый… В политике они всегда стояли на противоположных полюсах. Мутиса — он прямо-таки пафосный реакционер, монархист в стране, которая является республикой вот уже почти двести лет, — по его собственным словам, „никогда не интересовали политические события, произошедшие после падения Византии от рук язычников“, то есть после 1453 г. А Маркес позже зарекомендует себя как поборник идей эпохи после 1917 г.: коммунистом он никогда не был, но коммунистическое мировоззрение будет ближе ему по духу, чем любая другая идеология».

Прошёл целый месяц после торжественного ужина, прежде чем новый главный редактор «Эль Эспектадор» Гильермо Кано пригласил Габриеля к себе.

— Итак, сеньор Гарсия Маркес, — сказал редактор, обрубив гильотинкой кончик сигары и раскуривая её, — я готов к разговору с вами. Рассказы ваши мне нравятся. А с журналистскими работами знаком плохо, но я специально выписал подшивку из Барранкильи. И вот что я вам, уважаемый Габриель, предлагаю: поступить на штатную должность редактора основного выпуска газеты с ежемесячным окладом в девятьсот песо.

— В месяц?! — воскликнул изумлённый Маркес. Он не зарабатывал столько и за полгода.

Постепенно Маркес реанимировал в Боготе старые знакомства, установил новые. Он быстро делался душой компании, на вечеринках исполнял под гитару валленаты, помнил (или сам сочинял) массу анекдотов, нравился девушкам. Лучшими друзьями Габо стали Альваро и его красавица-жена Нанси, а также каталонец — будто в память Виньеса — Луис Висенс, основатель Киноклуба Колумбии. Мутис продолжал готовить Габриеля к светской жизни. Чем-то это напоминало пьесу «Пигмалион». Альваро учил Габо делать дамам (от которых в карьере многое зависит) комплименты, завязывать галстуки, пользоваться столовыми приборами, зубочистками и т. д.

Мутис ввёл Маркеса в богемные компании Боготы, чуть ли даже не в закрытый круг «золотой молодёжи», которая тогда «провинциального борзописца, наскандалившего выпадами против правительства и написавшего два-три прикольных рассказика» не приняла. Жена Альваро, Нанси, музыковед, завзятая театралка, водила Габо на модные спектакли, концерты, с её подачи он стал ведущим газетной колонки «Кинематограф в Боготе. Премьеры недели».

«Золотым пером» либеральной «Эль Эспектадор» — второй по значимости газеты в государстве после «Эль Тьемпо» — Гарсия Маркес стал уже через полгода. Ему во всём оказывал поддержку веривший в его будущее заместитель главного редактора Эдуардо Саламея Борда (тот самый, кто в своё время с подачи сотрудника газеты Гонсало Гонсалеса, уроженца Аракатаки и дальнего родственника Габриеля, опубликовал один из первых его рассказов «Третье смирение»). Маркес писал заметки, передовицы, комментарии, рецензии, брал интервью, правил и переписывал чужие тексты, отвечал на письма, что-то даже фотографировал, принимал участие в вёрстке, дежурил. Но специализировался на репортаже. Вскоре репортажи его стали излишне, как показалось некоторым, художественными, более напоминающими новеллы.

Девятого июня 1954 года будущего первого писателя Колумбии едва не застрелили. Он возвращался из тюрьмы «Модело», куда отнёс передачу своему перуанскому другу Вильегасу (которого большинство друзей после ареста забыли). На авениде Хименес де Кесада проходила мирная демонстрация студентов. Маркес по привычке репортёра подошёл, чтобы прочитать лозунги и посмотреть, нет ли кого из знакомых. И тут на площади появились солдаты во главе с офицером, выстроились в ряд и сразу открыли огонь на поражение. Габриель успел спрятаться в подъезде какого-то дома. После этого события он окончательно решил быть левым и стал гораздо активнее содействовать Компартии деньгами. (Он и прежде, будучи корреспондентом «Эль Эральдо», помогал подпольной ячейке КПК взносами, и это примечательно, так как до определённого времени брал деньги у отца, едва сводившего концы с концами со своим многочисленным семейством и любовницами.)

Маркес вошёл в партийную ячейку газеты «Эль Эспектадор», исправно посещал партсобрания. Но от активной деятельности — организации забастовок, манифестаций, а если понадобится партии, то и террористических актов, — уклонялся. Учитывая то, что Маркес был хоть и молодым, но уже известным журналистом влиятельной газеты, сам генеральный секретарь Компартии Колумбии Хильберто Виейра решил его всё-таки не мытьём, так катаньем привлечь к конкретным делам. Он пригласил журналиста к себе домой на стаканчик рома и в застолье заметил, что коли Габриель не желает принимать участия в активных действиях, то и в ячейке ему не место. Но предложил рассерчавшему репортёру более эффективное сотрудничество: самую свежую и точную информацию о деятельности КПК и обо всём, что с ней связано, получать лично от него, иными словами — из первых рук. «Это не было обычной вербовкой, — писал Сальдивар. — Коммунисты понимали, какое значение может иметь поддержка ведущего репортёра „Эль Эспектадор“». Маркес согласился. Об условиях договора история умалчивает.

«По сути, репортажи, очерки Габриеля были гораздо глубже и серьёзнее с точки зрения политической и даже революционной, чем так называемая практическая деятельность большинства его современников левого толка, якобы открыто отстаивавших свои убеждения, готовых идти на баррикады…»

Через два месяца, в начале августа, Маркеса отправляют специальным корреспондентом в Медельин, где произошло стихийное бедствие, погибло много людей. (Вечером у церкви к нему подошёл мальчуган лет шести и попросил денег на похороны тётушки. Маркес дал ему песо, спросил, как зовут. «Паблито, — ответил тот. — Пабло Эскобар». Это был тот самый Пабло Эскобар, будущий «великий и ужасный наркокороль».) И там, в Медельине, Маркес уже по-настоящему, на всю Колумбию прославился — выяснилось, что он мастер экстремального репортажа с мест чрезвычайных происшествий. За материал «Итоги и восстановительные работы после катастрофы в Антиокии» в фойе родной редакции его встретили аплодисментами. Затем в газете стали появляться репортажи и очерки спецкора на самые разные темы: «От Кореи до реальности», «Трёхкратный чемпион делится своими тайнами», «Великий колумбийский скульптор, усыновлённый Мексикой»…

28

Однажды Маркес пришёл к главному редактору с опубликованным в газете «Время» очерком о чудом спасшемся моряке и предложил написать нечто вроде документальной повести. Гильермо Кано, как всякий газетчик, любивший свежие, эксклюзивные новости, не сразу, но согласился, и лишь потому, что верил в талант и нюх Габриеля на сенсации. Три недели спустя «Эль Эспектадор» начал публиковать «Рассказ не утонувшего в море», серию очерков, написанных как бы от первого лица — Луиса Алехандро Веласко.