Джон Стейнбек - Русский дневник Страница 38

– Приезжайте к нам снова через год, – говорили они, – и вы увидите, как здесь все изменится. Мы начнем строить кирпичные дома, у нас и клуб будет из кирпича, и крыши будем крыть черепицей, и жизнь станет не такой тяжелой.

Почти все время нашего пребывания здесь наш водитель проспал. Со сном у этого человека все было просто замечательно. Мы его разбудили, и он завел свою машину, у которой работало примерно четыре цилиндра из восьми.

Мы распрощались со всеми. Управляющий и агроном проводили нас до пересечения дорог. Управляющий попросил прислать несколько сделанных здесь фотографий, чтобы повесить их в клубе, и мы это сделаем.

На обратном пути в Киев мы забились на заднее сиденье и заснули от усталости и переедания. Так что мы не знаем, сколько раз водитель останавливал машину, чтобы залить воду, и сколько раз она ломалась. В Киеве мы выскочили из машины, сразу бросились в постель и проспали около двенадцати часов.

На следующее утро мы пошли к реке, чтобы посмотреть на баржи, которыми с севера и с юга везут продукты на рынки Киева. Здесь были баржи с дровами и маленькие лодки, заваленные сеном. Здесь были огромные баржи, на которых по реке к городу доставляли помидоры, огурцы и капусту. Это была продукция колхозов, которую продавали на свободном рынке. Мы последовали за этими товарами на рынок, который находился наверху, в городе. Здесь было множество продавцов, которые сидели длинными рядами, выставив перед собой свои товары. Это были в основном старики и дети, потому что молодые люди собирали в поле урожай.

СССР. Украина. Киев. 1947

С рынка мы отправились в гигантскую пекарню, где выпекают черный хлеб для всего города. На входе директор набросил на нас белые халаты. Часть пекарни разрушена, она сейчас перестраивается и расширяется. Директор рассказал нам, что в то время, когда город находился в осаде, хлебозавод продолжал работать, и, даже когда бомбы падали на его корпуса, здесь продолжали печь хлеб.

Здесь были горы хлеба. Хлебозавод был полностью механизирован и оснащен автоматическими смесителями, тестомешалками и печами. Черный хлеб длинными цепочками проходил через печи и сразу перегружался на подводы для доставки в город.

Работники очень гордились своим хлебозаводом, а директор спросил нас, есть ли в Америке такие замечательные предприятия. Здесь мы снова столкнулись с особенностью, с которой сталкивались очень часто: русские были уверены в том, что именно они изобрели все эти вещи. Они любят автоматику, и их мечта автоматизировать практически все процессы. Для них средства механизации означают легкость и комфорт, а также много продуктов и всеобщее процветание. Они любят машины так же, как любят их американцы, и новый автомобиль всегда собирает вокруг себя толпу людей, которые смотрят на него почти с благоговением.

…Я попросил перевести свои переведенные ответы с русского обратно на английский. Предчувствия не обманули: записанные ответы и близко не соответствовали тому, что я сказал…

Днем у меня брали интервью для украинского литературного журнала. Это было очень долгое и болезненное испытание. Редактор, настороженный маленький человечек с треугольным лицом, задавал вопросы длиной в два абзаца. Потом шел перевод, и к тому времени, как я понимал конец вопроса, я уже забывал начало. Я старался отвечать на вопросы так точно, как только мог. Ответы переводились редактору и записывались. Вопросы были очень сложными и очень литературными. Отвечая на вопросы, я совсем не был уверен в точности перевода. Дело осложнялось двумя моментами. Во-первых, у нас с интервьюером был совершенно разный жизненный опыт. Во-вторых, мой английский, по всей вероятности, оказался слишком разговорным и его с трудом понимал переводчик, который изучал литературный английский язык. Чтобы понять, как меня поняли, я попросил перевести свои переведенные ответы с русского обратно на английский. Предчувствия не обманули: записанные ответы и близко не соответствовали тому, что я сказал в действительности. Это не было сделано специально, и дело здесь было даже не в трудностях перевода с одного языка на другой. Тут было нечто большее, чем языковые проблемы. Это была попытка перевода с одного образа мышления на другой. Наши собеседники были приятные и честные люди, но мы так и не смогли войти с ними в тесный языковой контакт. Это интервью стало последним – больше я подобных попыток не делал. И когда в Москве меня попросили дать интервью, я предложил, чтобы вопросы представили мне в письменном виде, чтобы я смог их обдумать, ответить на них по-английски, а затем проверить перевод. А поскольку этого сделано не было, интервью у меня больше не брали.

Куда бы мы ни приходили, вопросы нам задавали схожие. Постепенно мы обнаружили, что все они восходят к одному источнику. Украинские интеллектуалы черпали все свои вопросы, как политические, так и литературные, из статей, которые они читали в газете «Правда». Скоро мы уже могли предвосхищать вопросы до того, как их нам зададут, потому что почти наизусть знали статьи, на которых эти вопросы основывались.

Так, во всех ситуациях нам неизменно задавали один и тот же литературный вопрос. Мы даже научились определять, когда именно следовало его ожидать. Если в глазах нашего собеседника появлялся характерный прищур, если он немного подавался вперед из кресла и смотрел на нас пристальным, изучающим взглядом, то становилось ясно: сейчас он спросит о том, понравилась ли нам пьеса Симонова «Русский вопрос».

В настоящее время Симонов, наверное, – самый известный писатель в Советском Союзе. Недавно он ненадолго приезжал в Америку, а по возвращении в Россию написал эту пьесу. Сейчас это, пожалуй, самая исполняемая пьеса: ее премьеры прошли одновременно в трехстах театрах Советского Союза. В пьесе господина Симонова речь идет об американской журналистике, и тут придется кратко изложить ее содержание. Действие происходит частично в Нью-Йорке, а частично в месте, которое напоминает Лонг-Айленд. В Нью-Йорке это действие разворачивается в заведении, похожем на ресторан Bleeck’s, что находится недалеко от здания редакции New York Herald Tribune. А сама пьеса вкратце вот о чем.

Американский корреспондент, который много лет назад был в России и написал о ней доброжелательную книгу, сейчас работает на газетного магната. Последний – жесткий, грубый, подавляющий, властный капиталистический газетный барон, человек беспринципный и бездуховный. Магнат, чтобы победить на выборах, хочет через свою газету доказать, что русские собираются напасть на Америку. Он отправляет корреспондента в Россию, чтобы по возвращении тот написал, что русские хотят войны с американцами. Магнат предлагает ему колоссальные деньги – тридцать тысяч долларов, если быть точным, – и полную обеспеченность на будущее, если корреспондент выполнит это задание. Корреспондент, который сейчас находится на мели, хочет жениться и купить маленький загородный домик на Лонг-Айленде. Поэтому он берется за это дело. Он едет в Россию и обнаруживает, что русские не хотят воевать с американцами. Потом он возвращается домой и тайно пишет в своей книге нечто совершенно противоположное тому, что хотел от него магнат.