Федор Раззаков - Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации, 1962-1980 Страница 38

В 1993 году Кобзон решил заняться фармацевтикой и совместно с гражданином Израиля Шабтаем Калмановичем (в 1988–1993 годах тот отбывал наказание в израильской тюрьме sa шпионаж в пользу СССР) создал акционерное общество «Лиат-Натали». Название объяснялось просто: Лиат — имя дочери Шабтая, Натали — имя дочери Кобзона. Вскоре под маркой этого АО в Москве и на юге России была открыта сеть аптек. Чуть позже эти аптеки самым странным образом проклюнутся в широкой кампании против И. Кобзона.

В период октябрьских событий 93-го Кобзон, по его же слонам, чтобы избежать кровопролития, пытался быть посредником между засевшими в «Белом доме» парламентариями и президентом. Для этого он четырежды побывал в «Белом доме», где беседовал с Руцким и Хасбулатовым. Но миротворца из него так и не получилось. А походы его в «Белый дом» были истолкованы президентским окружением как предательство. Видимо, именно тогда между Б. Ельциным и Кобзоном впервые пробежала черная кошка. И вскоре на певца начался серьезный «накат».

Начался он в апреле 1994 года, сразу после того, как в Москве был застрелен снайпером Отари Квантришвили. И. Кобзон вспоминает: «Известия» напечатали, будто бы я появился на месте убийства, вышел из машины, осмотрелся и уехал. Но меня тогда в Москве не было. Я был в Лос-Анджелесе и должен был лететь в Денвер. В 9 утра надо было покинуть гостиницу, пришли друзья, стали торопить: «Ты опоздаешь на самолет». Но словно какая-то сила не давала мне уйти. Ровно в полдесятого зазвонил телефон, и моя жена, рыдая, сообщила о гибели Отари. Они очень дружили. Я тут же прервал гастроли, вылетел в Нью-Йорк, а оттуда в Москву…

Я знаю, кто убил Отари. И поэтому, когда мне позвонила Ольга Леонтьева из прокуратуры и пригласила на беседу, я сказал: «Мне не о чем с вами разговаривать, потому что вы занимаетесь пустым делом. Вас заставляют создавать видимость расследования, но я знаю, что это был приговор». Я написал отказ от дачи каких-либо показаний. Приходили из МУРа. Я тоже отказался беседовать. «Почему?» — спросил меня сотрудник МУРа. «Потому что это ваших рук дело, — ответил я. — Не ваших лично, но правоохранительных органов». Ни одна мафия никогда бы не устранила Отари Витальевича… Те же «Известия» напечатали, что, по сообщениям из милицейских источников, следующей жертвой буду я.

Когда я вернулся в Москву, мне были звонки, анонимные угрозы физической расправы. Я даже знаю фамилию киллера, которому было заказано мое убийство. Его фамилия — Беляев. Это офицер. Но я не знаю точно, где он служит. Мне сообщили об этом структуры, которые охраняют одного моего друга, очень высокого по должности. Предлагали помощь. Я очень благодарен Борису Всеволодовичу Громову (с ним Кобзон познакомился в Афганистане в апреле 1980 года. — Ф. Р.), который написал письма Ерину, Степашину и Барсукову и, не дожидаясь их решения, обратился к афганцам, и они выставили свою охрану.

После этого мы перешли на профессиональную охрану, которая готова дать отпор любому.

Позднее мне сообщили из официальных источников, что я веду себя правильно и посему могу успокоиться: напряженность снята…»

Однако до окончательного снятия напряженности тогда было еще далеко.

В сентябре 1994 года Л. Кислинская подала на певца в суд за то, что в интервью газете «Совершенно секретно» он заявил: «Эта девица ведет достаточно свободный образ жизни, пьет, курит, и у нее хорошо сочетаются две древнейшие профессии». Отмечу, что эта тяжба продлится девять месяцев и в конце концов завершится победой журналистки: Кобзона обяжут заплатить ей штраф и принести публичные извинения.

Но это были еще не все неприятности, свалившиеся на голову певца. Вскоре начались систематические проверки его АО «Московит», когда ревизоры заявлялись в его бухгалтерию по 5–6 раз в месяц. Но ничего противозаконного найти им так и не удалось.

В том же 1994 году певца внезапно вызвал к себе один высокопоставленный генерал. Когда Кобзон зашел в его кабинет, генерал приложил палец к губам и начал изъясняться на бумаге. Артист понял, что поступить подобным образом хозяина кабинета подвигло только одно: их прослушивали. Что же узнал певец от того генерала? А узнал он много занятного о себе. Например, генерал передал ему. в коридоре досье, в котором говорилось: «Кобзон И. Д., 1937 года рождения, еврей, в настоящее время глава двух АО — «Московит» и «Лиат-Натали», содержит шесть игорных домов, занимается контрабандой антиквариата, драгоценных камней, оружия и наркотиков. Под прикрытием аптек занимается наркобизнесом. Постоянно общается с агентами ЦРУ и Моссада. Имеет большое количество недвижимости за рубежом. Пособник мафиозных структур и их идейный вдохновитель…»

— Как же жить после этого? — спросил у генерала артист, когда ознакомился с этим досье.

— Как и жили, — был ответ.

Возмущенный прочитанным, Кобзон обратился с отчаянным письмом в МВД и ФСК: «Если я виноват, то арестуйте меня!» Однако никаких официальных обвинений ему не предъявили, но и от пересудов людской молвы никто из власть имущих певца всерьез не защитил.

Кому же была выгодна дискредитация Кобзона? Вот что он сам думает на этот счет: «Я знаю, кому выгодна вся эта возня. Слишком многим не нравится сегодня Лужков, слишком многие хотят скомпрометировать людей из его окружения — я ведь являюсь советником мэра по культуре. Когда все началось, я предложил Юрию Михайловичу: «Давайте прекратим наши отношения. Не хочу подставлять вас под удар». — «Что же мы пойдем на поводу у провокаторов, — ответил мэр. — Дружба есть дружба…»

Между тем в марте 1995 года скандал вокруг имени Кобзона вышел за пределы России и достиг США. 6 марта газета «Вашингтон пост» поместила статью, в которой, в частности, писалось: «Царь всей русской мафии, известный певец Иосиф Кобзон, в банду которого входят мэр Москвы Лужков, генерал Громов и президент «Мост-банка» Гусинский…» И далее шли строчки из известного нам досье на певца. Вслед за американской газетой подобного рода статью опубликовала и израильская «Едиот Ахранот». Видимо, основываясь на информации подобного рода, американский госдепартамент вскоре лишил Кобзона права въезда в США.

В мае того же года на торжественном приеме в Кремле к певцу подошел Виктор Степанович Черномырдин и посоветовал ему помириться с президентом. Кобзон ответил, что его к Ельцину не пускают, и попросил: «Помогите мне, Виктор Степанович, в этом». Премьер ответил коротко: «Я тоже не могу. И никто не может. Кроме тех, о которых ты знаешь».

Встреча с «теми» у Кобзона произошла в том же году на юбилее Г. Хазанова. Увидев А. Коржакова, наш герой подошел к нему и сказал: «Александр Васильевич, давно пора расставить все точки над «i», я готов к любому разговору». На что Коржаков ответил: «Не надо! Мы с вами встретимся, а на следующий день вы все журналистам раззвоните».