Ги Бретон - Распутный век Страница 38

От подобной череды оскорблений м-м дю Барри вскоре лишилась сна. Она заявила королю, что не потерпит подобного отношения со стороны Мари-Антуанетты.

— Из меня ежедневно делают посмешище. Вы должны заставить эту рыжую девчонку со мной раз говаривать! За нами следит весь двор. Я настаиваю на том, чтобы меня уважали!

«В XVIII веке достойным внимания считались лишь светловолосые женщины с голубыми глазами; темноволосые успехом не пользовались; рыжих же просто не замечали. Д'Арженсон утверждает, что рыжий цвет их волос бесчестит. Но м-м дю Барри лгала, называя Мари-Антуанетту „рыжей“, — дофина была блондинкою.»

Король пообещал вмешаться. Положение его было довольно неловким — он искал способ уладить ситуацию.

А в это время нетерпеливая и изворотливая фаворитка принялась действовать сама. Она пригласила графа де Мерси, оставила его ужинать, была обворожительна и без труда покорила его, вполне очаровала…

Перед королем она поставила новую задачу:

— Велите австрийскому послу вразумить дофину!.

Людовик XV согласился, хотя и неохотно, и пригласил к себе дипломата. Как обычно, он выражался двусмысленно и с недомолвками:

— До сих пор, мсье де Мерси, вы были послом императрицы, я прошу вас стать на какое-то время моим послом. Я люблю мадам дофину всем сердцем, она мила… но так неопытна. Муж не в состоянии ее направить, и потому ей сложно избежать ловушек интриганов. Я был бы вам признателен, если бы вы посоветовали мадам дофине обращаться с каждым придворным надлежащим образом.

Вечером м-м дю Барри в двух словах прояснила де Мерси-Аржанто расплывчатые и запутанные намеки монарха:

— Я желаю, чтобы мадам дофина хотя бы раз сама ко мне обратилась.

Все дело было в этом. «Таким образом, — пишет Пьер де Нольха, — комплименты, заискивания, интимные беседы, расположение короля, кокетство дамы — все это ради одной цели: чтобы Мари-Антуанетта, неважно когда, произнесла одно слово, все равно какое, адресованное м-м дю Барри, и признала таким образом ее положение при дворе»

Посол решил попробовать и явился к Мари-Антуанетте. Он обратился к ней со словами:

— Если мадам великая герцогиня своим поведением хочет показать, что она знает о роли графини дю Барри при дворе, ее достоинство требует того, чтобы она потребовала от короля запретить этой женщине появляться в ее окружении. Если, напротив, она не хочет замечать истинного статуса фаворитки, надо обращаться с ней ровно, как с любой придворной дамой, а когда представится случай — заговорить с ней, хотя бы одни раз, чтобы не существовало повода для жалоб.

Маленькая дофина покачала головой. — Я никогда не заговорю с этой женщиной.

Посол был в отчаянии. Он объяснил дофине, что ее отношение к фаворитке, вызвав недовольство Людовика XV, может нарушить франко-австрийский альянс. Но и этот аргумент не возымел действия. На следующий день Мари-Антуанетта прошла мимо фаворитки с упрямо сжатым ртом.

В то время как дофина продолжала презирать м-м дю Барри, на востоке Европы надвигались значительно более важные события. Русская Екатерина, прусский Фридрих и австрийская Мари-Тереза готовились разделить Польшу на части. Императрица Австрии была, однако, несколько обеспокоена. Франция, поддерживающая добрые отношения с Варшавой, могла разорвать франко-австрийский союзнический договор и помочь полякам. Надо было как-то развязать себе руки…

Тогда-то Мари-Терезе пришла в голову гениальная мысль. Де Мерси посвятил ее в баталии Версальского двора. Она купит нейтралитет и молчание короля Франции в польском деле — заставит свою дочь стать любезной с бывшей проституткой из Пале-Рояля. Мари-Антуанетта получила от матери немыслимое письмо: «Одно слово о ее наряде, пустяк вызывает у вас столько гримас? Я не могу больше молчать. Де Мерен поговорил с вами и передал вам пожелания короля, а вы посмели не выполнить ваш долг? Какое вы можете привести достойное оправдание? Никакого! Вам следует видеть в дю Барри лишь даму, допущенную ко двору и к обществу короля. Вы — его первая подданная и должны служить при дворе примером послушания его воле. Если бы от вас требовались какие-то низости, фамильярность, то ни я, ни кто другой не посоветовали бы вам совершать это. Но нужно лишь безразличное слово, взгляд — не для дамы, а для вашего деда, господина, покровителя».

Дофина была изумлена, она не привыкла, чтобы добродетельная мать давала ей подобные советы. Заговорить с развратной женщиной! Нет! Все в ней протестовало. Мерси пришлось убеждать ее снова и снова, сделав вид, что не знает о том, чем м-м дю Барри занимается в постели короля, она будет действовать на благо Австрии. Сбитая с толку, Мари-Антуанетта в конце концов согласилась. Первого января 1772 года во время приема она подошла к м-м дю Барри и, глядя прямо на нее, произнесла:

— Как сегодня многолюдно в Версале.

Эта простая фраза произвела необыкновенный эффект… Весь двор сразу же пришел в движение — важные люди носились, словно обезумевшие крысы. Маркизы галопом разбежались во все уголки дворца объявить о новости. Дочери короля зарыдали от бешенства, а король, обезумев от радости, бросился обнимать дофину. Назавтра курьеры отправятся донести о событии всей Европе… Но упрямая маленькая дофина вскоре удалилась к себе.

— Я обратилась к ней один раз, — охладила она пришедшего ее поздравить Мерси. — Я твердо решила на том и остановиться. Эта женщина не услышит от меня больше ни звука.

Было ли это важно? Фаворитка победила, а Людовик XV «до глубины души был тронут участием своей старой подруги Мари-Терезы». Императрица Австрии имела теперь право надеяться, что в благодарность он не будет участвовать в польском деле. Осчастливленный честью, оказанной его любовнице, он предоставил Австрии полную свободу действий. Через какое-то время императрица завладела Восточной Галлией и частью России — два с половиной миллиона жителей. И все это благодаря тому, что ее дочь согласилась единственный раз заговорить с любовницей короля Франции!

М-м дю Барри вышла из этого поединка могущественной, как никогда. В ее апартаментах проходили собрания министров, послы оказывали ей королевские почести, а советники приходили к ней за советом.

Это немыслимое возвышение возмутило многих придворных. Они решили избавиться от графини, найдя ей замену.

Сначала они попытались уложить в постель короля принцессу Монако. Молодая женщина, обрадованная предназначенной ей ролью, надела очень открытое платье, в котором «почти полностью была видна самая красивая в мире грудь», и отправилась к Людовику XV. При виде короля красивая шлюха присела в глубоком реверансе, так что грудь ее выскочила из корсажа. Монарх с разгоряченным взором поднял ее и «поцеловал клубнички, неожиданно выросшие на его пути». Подобное начало обнадежило принцессу Монако. Уверенная в своих чарах, она быстро улеглась на софу, задрала юбки, закрыла глаза и принялась ждать. Но король в этот вечер так устал… Как мило заметил один автор того времени, «его интимная пружина не была более постоянно натянута, как раньше», — иногда у него не хватало сил проявить любезность к понравившейся ему даме. Через несколько минут, поскольку ничего не происходило, принцесса снова открыла глаза, чтобы посмотреть, чем занимается король; заложник собственной репутации, Людовик XV глядел на нее с несчастным видом. Решив, что он не смеет посягнуть на ее добродетель, она улыбнулась ему и бросила страстный взгляд. Людовик вздохнул и уселся на край софы. Он подарил м-м де Монако несколько любезных, ничего не значащих ласк, вежливо попрощался и ретировался.