Лия Лозинская - Во главе двух академий Страница 38

В письме к А. Воронцову Завадовский отмечает, что особое негодование императрицы вызвало появление Екатерины Романовны при дворе на следующий день после первого разговора о «Вадиме» «в виде бодром и веселом». «Одним ли сим, — пишет далее Завадовский, — или еще и разговором возбудила негодование паче прежнего…».[149]

Она осмеливалась быть личностью — это и ценила в Дашковой значительная часть передового русского общества XIX в. И именно такое восприятие образа Дашковой подытожил и наиболее ярко выразил очерк А. И. Герцена. «Дашковою русская женская личность (оба слова выделены. — Л. Л.), разбуженная петровским разгромом, выходит из своего затворничества, заявляет свою способность…»

Дашковой принадлежит особая роль в герценовской битве за прошлое, неотделимая от его исторической концепции.

Обращаясь к «безумному и мудрому» XVIII столетию, Герцен искал в нем не только прямых предшественников по революционной борьбе, но и самые разные формы критики самодержавия, любые варианты свободомыслия, ценил сильные, независимые натуры, усматривая во «внутренней» свободе личности один из залогов будущего освобождения общества.

Вот почему так дороги были революционеру-демократу Герцену княгиня Дашкова и ее превосходные, как он их называл, «Записки».

Но где они, «Записки» Дашковой, где ее бумаги по управлению двумя академиями, ее сочинения, картины, чертежи, письма — где все эти материалы, безусловно разные по ценности, но интересные историкам русской культуры? Эти вопросы и хочется поставить в конце книги. Многим из них суждено остаться пока вопросами.

Единого фонда Дашковой не существует. Может быть, целесообразно было бы его создать? Бумаги Дашковой, связанные с ее деятельностью, хранятся в разных архивах и книгохранилищах страны: в архиве, ленинградского отделения Института истории СССР АН СССР (здесь, в фонде Воронцова, основная часть ее наследия), архиве Академии наук. Центральном государственном архиве литературы и искусства, Центральном государственном архиве древних актов, в Государственной библиотеке им. В. И. Ленина, Государственной публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина и др. Можно предположить, что есть они и в Англии, куда была увезена копия «Записок», с которой и был сделан английский перевод 1840 г., послуживший, в свою очередь, основанием для первого русского перевода, вышедшего в изданиях Вольной русской типографии Герцена.

А сколько копий было сделано с оригинала в России и сколько сохранилось? Автору этих строк известны три.

Наиболее изучена та, которую опубликовал в кн. XXI «Архива кн. Воронцова» П. И. Бартенев, сопроводив публикацию следующей вступительной заметкой: «Автобиография славной княгини Дашковой, составляющая главное содержание этой книги, сохранилась в архиве кн. Воронцова в современной рукописи, писанной рукою жившей у княгини ирландки мисс Вильмот, в лист серой бумаги и разделена на 2 части, в которых в первой 207, а во второй 129 стр. Заглавия обеих частей, приложенные здесь в снимках, сделаны самою княгинею, равно как и некоторые добавления и поправки рукописи: во 2-й части стр. 16, 28 и 33… почти сплошь писаны княгинею своеручно.

Таким образом, подлинность рукописи несомненна. Автобиография напечатана вполне, без всяких изменений, с исправлением только явных орфографических ошибок перепищицы…»

Описанная Бартеневым рукопись находится в архиве ленинградского отделения Института истории СССР АН СССР. Очевидно, это и есть найденная Нелединским-Мелецким и переданная им позднее М. С. Воронцову. Рукопись заключена в кожаный переплет, на внешних сторонах крышек — герб Воронцовых, вытисненный золотом, на внутренней стороне верхней крышки переплета — экслибрис: «Библиотека князя Воронцова. Одесса, № 1281». Как видим, фамилия Воронцовых упоминается здесь много чаще, чем Дашковой.

Две копии «Записок» — в Москве, в ЦГАЛИ, в фонде Вяземского. На одной — большая правка, сделанная рукою П. А. Вяземского и еще чьей-то. Кто правил ее, кроме П. А. Вяземского, и почему? Сличали ли ее еще с какой-то рукописью, кроме той, Нелединского-Мелецкого, с которой списывали? Иначе чем объяснить размеры и характер правки, которая, по-видимому, не сводится к исправлению ошибок и описок переписчика: вставки, изменения текста, замечания на полях…

Там же, в фонде Вяземского, имеется и другая копия «Записок», на которой учтена вся предыдущая правка, копия более поздняя.

Но, может быть, существуют и другие рукописи «Записок» и читатели помогут их найти? И окажут тем самым содействие изданию нового, полного, перевода «Записок» Е. Р. Дашковой, произведения, в котором запечатлелась личность одной из самых замечательных женщин XVIII в.

Приложение

Состояние, в котором находилась императорская Академия наук, когда я вступила в управление ею в 1783 г., и в котором она находится ныне, в 1786 г.

Денежные дела были чрезвычайно запутанны вследствие небрежности, с какою разграничивались так называемые штатные суммы от экономических (специальных); штатные заключали в себе деньги, отпускаемые ежегодно казной на содержание Академии; специальные суммы составлялись из денег, вырученных от продажи книг, и из других сбережений. Эти суммы оказались перепутанными между собой. У Академии было несколько должников, и сама она задолжала как в России, так и за границей, не выдавала жалованья профессорам и другим чиновникам, не платила за помещение для книжного магазина, за бумагу и т. п.; вследствие того что никто из должников не платил Академии, она сама не могла ликвидировать свои долги.

Обе суммы строго разграничены. Некоторые долги получены. Академия уплатила все свои долги.

Счета комиссара Зборомирского не были приведены в порядок при его жизни, а за последние два года их вовсе не существовало. После его смерти все его бумаги были опечатаны, что благоприятствовало беспорядкам и породило несправедливые взыскания с его вдовы и детей.

Бумаги рассмотрены, счета уплачены, а остаток денег передан его вдове.

Инспектором состоял господин Голубцов; он ничего не делал и только расписывался в получении жалованья. Он был назначен судьей в Каргополь, где тщетно ожидали его приезда; ничего не делая, он получал жалованье от Академии и занимал квартиру, нужную для других целей.

Я его уволила.

Заграничные шрифты для типографии были настолько стары и сбиты, что невозможно было печатать более одного тома Комментариев Академии.