Сергей Нечаев - Иван Грозный. Жены и наложницы «Синей Бороды» Страница 39

Биограф Ивана Грозного Р. Ю. Виппер в связи с военными успехами царя даже высказывает следующее соображение: «Если бы Иван IV умер […] в момент своих величайших успехов на западном фронте […] историческая память присвоила бы ему имя великого завоевателя, создателя крупнейшей в мире державы, подобного Александру Македонскому. Вина утраты покоренного им Прибалтийского края пала бы тогда на его преемников: ведь и Александра только преждевременная смерть избавила от прямой встречи с распадением созданной им империи.

В случае такого раннего конца […] Иван IV остался бы в исторической традиции окруженный славой замечательного реформатора, организатора военно-служилого класса, основателя административной централизации Московской державы.

Ивану Грозному, однако, выпала на долю иная судьба, глубоко трагическая. Он прожил еще […] и это были годы тяжелых потерь, великих несчастий для страны».

Да, военные успехи Ивана Васильевича в те годы не могли не поражать, а вот в личной жизни вдруг произошла катастрофа.

Однажды государь принимал очередного шведского посла. Велась крайне важная беседа относительно взаимных претензий на побережье Балтийского моря, и присутствовали на этом совещании только самые приближенные люди. Вдруг посреди оживленной беседы царь резко встал и ушел. Шведский посол был в полном недоумении, ему и в голову не могло прийти, что Иван Васильевич, бросив важные переговоры, побежал на женскую половину, в Василисину опочивальню, толкнул дверь, но она оказалась заложена изнутри…

Взбешенный царь кликнул стражников, и один из них всем телом ударил в дверь. Под его немалым весом та едва не сорвалась с петель.

— Обыскать! — обрывисто приказал царь.

Он слышал только глухие удары у себя в груди и мелко дрожал, чувствуя, как его одолевает гнев.

Василиса стояла посреди опочивальни — как всегда, румяная и красивая, вот только глаза у нее были странно расширены, а ворот расстегнут. Под суровым взглядом Ивана Васильевича она вдруг побелела, замахала руками и кинулась к выходу. Однако царь ловко поймал ее за косу и рванул к себе.

Василиса упала на колени, а в это время стражники вытащили из-за полога постели трясущегося от ужаса мужчину.

Это только говорят, что вероятность быть застигнутыми врасплох лишь усиливает ощущения любовников. На самом деле, такого и врагу не пожелаешь. Хотя, с другой стороны, находясь во дворце самого Ивана Грозного, для которого жизнь человека ничего не стоила и без особого повода, можно было бы и поумерить свой пыл.

Относительно имени этого молодого красавца существуют разные мнения. Например, В. Н. Балязин пишет: «По одним известиям, это был царский оружничий[13] князь Иван Тевекелев, по другим — сокольничий[14] Иван Колычев».

В. Б. Кобрин также называет имя Тевекелев («реально существовал князь Иван Тевекелев, служивший в опричнине и ставший оружничим»), а вот профессор Р. Г. Скрынников называет другое имя: «Иван будто бы заметил, что ей приглянулся князь Иван Девтелев, который тотчас же был казнен».

Это же имя называют и многие другие. В частности, Анри Труайя пишет: «Несколько месяцев спустя выясняется, что у Василисы есть любовник — Иван Девтелев».

Историки Л. Е. Морозова и Б. Н. Морозов высказывают следующую версию: «В 1572–1573 годах в окружении Ивана Грозного действительно находился оружничий Иван Теветелев (а не Деветелев) родом из татарских мурз».

Конечно же, этот самый Теветелев-Девтелев тут же повалился на колени. Василиса же лишилась сознания и упала рядом. Потом молодой красавец, видя, что его участь уже решена, вышел на середину терема, смелым взглядом окинул дрожавшего от ярости царя и сказал:

— Государь! Винюсь перед тобой, скрывать нечего. И ведаю, что меня ждет лютая казнь. А только позволь мне напоследок правду сказать тебе. Загубил ты Василисиного мужа, губишь теперь и ее. Погляди на себя, подумай, гоже ли тебе молодую жену иметь. Лучше бы ты…

Острый конец царского посоха прервал эту речь.

— Молчи, собака!

Василиса лежала в глубоком обмороке. Царь забился в припадке. Шведский посол его в тот день так и не дождался.

По одним источникам, Василиса была пострижена в монахини. Например, Роберт Пейн и Никита Романов утверждают, что «Василису Мелентьеву сослали в монастырь в 1577 году». Профессор Р. Г. Скрынников пишет, что «по показаниям летописцев, еще совсем молодой и красивой, она была заточена в один из подгородних монастырей».

У историка Н. И. Костомарова читаем: «Три из предыдущих его жен — Анна Колтовская, Анна Васильчикова и Василиса Мелентьева — были заточены в монастырь и должны были благодарить Бога за то, что царь оставил им жизнь».

Уточняется даже, что в случае с Василисой это был один из монастырей в Новгороде. В частности, у Л. Е. Морозовой и Б. Н. Морозова написано: «Иван IV приказал неверную возлюбленную заточить в новгородский монастырь (где она вскоре умерла)».

А вот по другим источникам, Василиса Мелентьева была похоронена заживо в одном гробу со своим убитым любовником. В частности, В. Н. Балязин рассказывает, что «царь тут же, на месте, убил соперника и велел похоронить вместе с Василисой в одной могиле». Впрочем, он тут же оговаривается, что тут «легенды сливаются в один поток».

И уж совсем невероятную версию высказывает биограф Ивана Грозного Анри Труайя («его казнят у нее на глазах, сама она вешается»). Мнение В. Б. Кобрина совершенно иное («умерла она, видимо, своей смертью»).

Как бы то ни было, на следующий день в Александровской слободе происходили похороны. На окраине была вырыта широкая могила. Священник, совершавший богослужение, якобы даже не знал, кто лежит в гробах, привезенных из Кремля. Ему просто не назвали никаких имен. От имени царя Богдан Бельский передал, что поминать нужно просто «усопших рабов Господних».

За годы своего кровавого правления Иван Грозный приучил священников к повиновению, а посему во время отпевания над закрытыми гробами было произнесено такое весьма необычное поминовение. В церкви присутствовал один Богдан Бельский. Гробы были забиты наглухо, потом их вынесли и спешно зарыли в приготовленной безымянной могиле, в каких обычно хоронили самоубийц и бродяг, найденных на обочинах дорог. По распоряжению все того же Бельского, холма над этой могилой насыпать не стали.

В одном из этих двух гробов точно лежал Теветелев-Девтелев. А вот кто находился в другом? Возможно, это была еще живая Василиса Мелентьева. Во всяком случае, у В. Н. Балязина мы можем прочитать следующее: «На отпевании присутствовал один из опричников. Он стоял совсем рядом с могилой, и, когда поп перестал читать отходную, и стало совершенно тихо, ему слышался тихий шорох, доносившийся, как ему казалось, из одного из гробов. Это еле шевелилась и замученно дышала живая Василиса с кляпом во рту, вся опеленутая веревками».