Николай Попель - Впереди - Берлин ! Страница 39

Шел проигрыш операции в штабе армии. Генерал Гетман предложил полковнику Бабаджаняну:

- Тебе помочь подготовить корпус к предстоящим боям?

- Спасибо, мы и сами.

Бабаджанян хотел все сделать самостоятельно, "без подпорок". В этом - свой плюс: пусть сразу привыкает к ответственности за корпус. Сами, так сами!

Зато Дремов крепко шлифовал Темника:

- Завидовал Горелову, что ходит в передовом отряде, вот теперь попробуй...

И начиналось старательное поучение: как переправить и укрыть танки, как заранее изучить маршрут для передового батальона, где поставить колонны,словом, все мелочи подготовки передовой части.

- Не слишком ты его, Иван Федорович? - заметил Катуков.

- Надо. Ему передовым не приходилось быть - пусть учится.

После проигрыша операции на картах мы с Катуковым решили ехать на плацдарм. Дремов с Темником, Бабаджанян с Гусаковским, Никитин, Соболев, Фролов - все поехали с нами в одной машине, чтоб не демаскироваться. По этой причине никто не надел танкистских комбинезонов, а мы с Катуковым облачились в офицерские шинели.

Главная цель поездки - посмотреть своими глазами местность, где будем наступать, откуда входить в прорыв. Если этого не сделать заранее, армия будет, говоря грубо, напоминать кошку, которую занесли в мешке в лес и там вытряхнули: иди, ищи нужное направление. Надо отработать взаимодействие с общевойсковыми армиями, изучить дороги, идущие к месту сосредоточения, колонные пути через минные поля - и свои, и противника.

Выполнение задачи началось уже в пути: отмечали состояние дорог. Бабаджанян охнул, увидев перед Вислой огромную болотистую пойму. Инженеры проложили по этой трясине настил, за которым начинался километровый мост. Заметили по спидометру общую длину переправы. "Боже ты мой! - вырвалось у Темника. - Почти четыре километра". Начался спор, сколько же танков здесь сможет пройти в одну ночь.

- Прежде всего, с какой скоростью идти?

Даже Бабаджанян вынужден признать: "Не больше тридцати километров в час, иначе все к черту поломается" (кстати, строители моста рассчитывали на максимальную скорость в 12 километров в час).

Катуков взялся за карандаш. Несложные расчеты, и Михаил Ефимович объявил: "Мост пропустит сто танков в ночь!" А у нас их с учетом усиления в семь раз больше. Не возиться же целую неделю!..

Это - типичная мелочь. Ежечасно приходилось сталкиваться с такими незаметными проблемами, как будто далекими от героики лихих рейдов, захватов штабов и вражеских знамен. А не решит Военный совет вопрос переправы поставит под угрозу выполнение фронтовой операции.

Гусаковский, внимательно оглядев мост, предложил:

- Он, кажется, прочный, сделано на совесть. Пустим сразу несколько танков, пусть держат интервалы на величину пролета. Только надо соблюдать график движения, посты установить, а то попадут две машины на один прогон и прямым ходом рухнут на дно.

На той стороне реки находился командный пункт Чуйкова. Василий Иванович был любезен и гостеприимен. Мы впервые взаимодействовали с ним, а условия были крайне сложные. По существу, для нас это был первый опыт наступления с плацдарма: до сих пор мы только захватывали их и сдавали потом общевойсковикам. Впервые также преподносился танкистам и "чистый прорыв": обычно мы прогрызали бреши в обороне противника вместе с пехотой. Сейчас до всего надо было дойти своей головой: изученная в академиях битва под Камбрэ (1917 год!) мало помогала на Висле.

Василий Иванович развернул перед нами карту плацдарма.

- Вот! Четыре месяца работали! - Крепкие пальцы командарма уперлись в небольшой кусок в излучине реки, где буквально не было живого места от пометок. - Миллионы кубометров перекидали лопатками.

- Самоотверженно люди работали, - признал член Военного совета Алексей Михайлович Пронин.

- Дисциплина у вас, как видно, хорошая: проехали мы - и незаметно, сколько тут всего нарыто. Наверно, и с воздуха ничего не видать.

- Пленные в голос показывают: русские зарываются, значит, к долгой обороне готовятся, - улыбнулся довольный Пронин. - Но вообще налетов мы не очень боимся - зениток сверхдостаточно. За одну минуту можем произвести тридцать четыре тысячи зенитных выстрелов, так что прямое бомбометание на плацдарме исключено.

- Богато живете! Москву меньше зенитчиков защищало!

Установленные по квадратам сотни танков, пушек, машин, десятки тысяч солдат заполняли, казалось, каждый метр, исключая дороги. Под любым деревом была зарыта пушка, или танк, или боеприпасы, и когда наверху, покрякивая, словно ночная утка, пролетал снаряд, невольно думалось: "Попадет, промахнуться здесь невозможно". Плацдарм напоминал мне персидский ковер, где не бывает места без узоров и полосок: так и здесь нельзя было найти кусочка, не перекопанного землянками, траншеями и котлованами. Когда я сказал об этом Пронину, он ответил поговоркой солдат плацдарма: "Если наши траншеи вытянуть в линию, дойдешь до Берлина и еще вернешься обратно". И это не было преувеличением!

По дороге к командиру дивизии, с участка которого Темник должен был начать ввод бригады в прорыв, Катуков возбужденно обсуждал все данные, сообщенные Чуйковым:

- Двести двадцать стволов на километр фронта! Выходит, по орудию на каждые четыре метра! Не считая эрэсов. На каждый квадратный метр участка противника приходится по три килограмма снарядов! На каждый километр фронта - тридцать пять танков, это не считая двух наших танковых армий! Дивизия занимает всего три- пять километров по фронту, боевой порядок - два-три эшелона! Ну, набрали силушки!

- А помнишь, Ефимыч, харьковское наступление весной сорок второго года? Двадцать-тридцать стволов на километр да пять-десять танков - и то благом считалось. Дивизия, бывало, держала по тридцать-сорок километров фронта. Да и какая была та дивизия. Эх!

Землянка командира дивизии надежно укрыта на опушке леса. Землянка теплая, уютная, обжитая. Чувствуется - люди здесь живут несколько месяцев. Но собравшиеся офицеры мысленно уже покинули ее: разговор идет только о движении вперед.

Та же уверенность в успехе владеет комдивом. Он деловито договаривается с Темником о расположении танковых колонн: "Ваш передовой отряд пойдет сразу за моим третьим эшелоном, вот отсюда". Палец отмечает пункт, потом командир показывает маршруты в минных полях, подробно объясняет расположение частей противника. "Надо все посмотреть своими глазами",- говорит Катуков, и хозяин ведет нас всех на свой НП. По дороге оглядываемся по сторонам: танки, пушки, машины, боеприпасы - все аккуратно побелено, закрыто сетками под цвет снега, и "рамы" (самолеты-разведчики "фокке-вульфы") спокойно скользят наверху, не замечая ничего. Иногда постреливают отдельные наши огневые точки, которые немецкие наблюдатели засекли и сосчитали еще в сентябре. Идем по траншеям. Политработники проводят беседы, солдаты читают газеты, книжки, кто-то с аппетитом ест наваристый суп, - в общем, первая линия живет по обычному распорядку, введенному с первого дня пребывания на плацдарме. И чем ближе к переднему краю, тем больше все стихает, замирает, только стереотрубы непрерывно поворачиваются и наблюдатели зорко ловят малейшее движение противника.