Михаил Кузмин - Дневник 1905-1907 Страница 39

24_____

Утром зашел Степан, уверяющий, что у него Клышкин стащил кошелек с 27 р. Потом этот кошелек нашелся в посудном шкапу, но тогда он был очень огорчен. Зашли к Саше, который чистил кенареек и собирался идти к нам. Из-за стены раздавался разговор их жилички с посетителем, не хотевшим вставать, кряхтящим, говорившим глупости, топот босых ног, сдержанный смех и шорох птиц, выпущенных из клеток и летающих по комнате. Пришли с рассказами в магазин, где пробыли часов до 2-х, потом поехал с Варей за покупками, квасом, рыбой, вином, к Пол<ине> Ив<ановне>, было что-то нижегородское в этом. Дома были полотеры, Браилко и Анджикович. Пр<окопий> Ст<епанович> уехал в Киев, я его провожал, на обратном пути заехал в магазин, где узнал, что Степановы деньги нашлись; потом, заехав на вокзал и к Филиппову за баранками, вернулся домой.

25_____

С утра радостно приготовлялся к гостям. Обедали рано, погода была чисто весенняя. Гриша опоздал, но был очень мил и, главное, интересен. Я думаю, что я совсем брошу Александра и останусь с Григорием, если он может ходить чаще, а то это и накладно, и вымываешься Бог знает как. Броскин с Василием пришли в самый решительный момент, и потом Саша, не то спроста, не то с намерением, говорил: «Вы были такой румяный, и на лбу легкий пот, так красиво». Козлов спорил с Васил<ием>, потом с Мурав<ьевым>, но было очень весело, и пил я много. Спать не ложился. Саша совсем привык ко мне.

26_____

Утром приехал Казаков. Иконы он продал, привез мне пряников и ложки. Заходил к Саше, но его не было дома; обедал с Казаковым в Мариинской, откуда проехали к Морозову, куда вскоре пришли и Гриша с товарищем, котор<ый> все меня звал ехать с ними в Петергоф, но Муравьев не хотел, чтобы я ехал, и разыгрывал разные разности. Тот все убеждал, говоря, что «у дяди есть лошадь в 500 р., и поезжайте кататься вдвоем, я мешать не буду; не хотите к дяде — напротив есть гостиница, там можно остановиться, к чему такая нервность? Я человек женатый». Я не поехал. Был у Саши, там тихо, мирно, любезны, только что с верб; рассказывал, что по дороге от меня Козлов со Степаном подрались, Броскин защищал Козлова, а Гриша оттаскивал налетающего Степана. Хотел прийти завтра вечером. Звали на 2-й день; т. к. Казаков говорил, что Смирнов хочет меня видеть и будут ждать, то я поспешил туда. Небо, после зари не стемневшее, было великолепно зеленое; в узких улицах все напряженно, трепещуще какой-то холодной страстностью. Но у Казакова никого не было, он один пил чай за шкапами со спущенным огнем. Дом<ой> вернулся рано. Купил сургуча и бумагу.

27_____

Ездил на почтамт отвозить Пр<окопию> Ст<епановичу> 225 р., заехал к Келеру{172} за покупками. Вечером был Саша и долго сидели беседуя, ушли в 12-м часу. Кажется, он вошел во вкус такого болтанья. Утром взял «Толгскую»{173} у Иова.

28_____

Занес «Толгскую» к Саше, у него был Логин Семенович с Песков. Богородица не больно древняя, около петровских времен, но подлинная. Она очень видная, я рад ее иметь. Вечером ходили к тете, она очень больна, хотя на вид бодрее мамы в начале болезни. Потом были все трое у Екат<ерины> Аполлоновны. Да, таинств<енный> посетитель оказался сторожем с кладбища.

29_____

Утром ходил в Апраксин, по дороге у Кузнецова{174} заказал кулич и пасху; зайдя к Казакову узнал, что Саша был и ушел, что Георг<ий> Мих<айлович> ругался с приказчиками и т. п. Я был почему-то очень грустен, мне было скучно; на пути я зашел к Саше, но торопился домой. Как платье влияет на лицо, на дух, на походку; теперь в длинной, какой-то начетниковской поддевке мне хочется быть печальным, хрупким, с прошлым, с безнадежной любовью. Вечером Казаков денег не получил; у нас был Ауслендер с племянником и учитель из Арзамаса. Луна низко над горизонтом, оранжевая, светила в окно. Завтра встану рано.

30_____

Решительно не помню, что было. Саши не видел, от Гриши письмо; полон пасхальных приготовлений. Образ сделали отвратительно. Иов вещи принял.

31_____

Вечером был Саша, ходил за булками, утром Г<еоргий> М<ихайлович> просил его сходить на Охту, вообще входит в состав. Великолепно в колбасной Парфеновых{175}. Прислали «Весы», меня печатают в числе сотрудников, в статье о «В<ечерах> с<овременной> м<узыки>» Каратыгина мне посвящены более или менее резкие, но, по-моему, лестные строки{176}. Видел на извозчике Сомова и Юраша; я как во сне или перед смертью.

1_____

Привезли иконы; как чудно они идут, и обе очень хороши; так было весело, так чего-то ждалось, и теперь вижу, что все, ничего не вышло. У заутрени был на Николаевской, пели недурно, но никакого сравнения с Громовским{177}; торопился домой, чтобы поспеть разговляться. Несмотря на дурное расположение духа, все-таки была та минута светлого ожидания, когда оставшиеся в церкви со свечами ждут возвращения крестного хода. О, всякие ожидания, как вы прекрасны, как сумрачна должна быть жизнь без ожиданий, без ожидания свиданий, счастья, перемен.

2_____

Пасха; дождь; темно; никуда не выхожу; мне оставлены деньги на раздачу дворникам и т. п., и я христосуюсь с ними; горят свечи и лампады, пахнет ладаном; я лег спать, т. к. гости не шли. Наконец пришли Вас<илий> Ст<епанович> и Гриша, выпивши. Саша разрешил, потом пришел Мирон. Но скоро Вас<илий> и Гриша ослабели, их рвало, потом они спали и наконец ушли. Мы остались втроем. Саша, выпивши, открывался, причем я узнал много, чего и не предполагал; это была, правда, Пасха, и на прощанье у каждых дверей он целовался крепко, еще придерживая мой затылок. Почти решил ехать с ним в деревню.

3_____

Был у Ек<атерины> Ап<оллоновны> и тети, потом пошел на Ник<олаевскую>; Саша спал, он, вероятно, теперь запьет; вставши, мы, посидевши, поехали в магазин, который был заперт, потом на квартиру, где Ольга Ивановна клюкала с Мироном; под секретом она выпила и с нами, подпрыгивая и жеманясь, в темном платочке. Пришли Мирон и Степан; Саша поссорился со Степаном, и тот ушел; потом Саша стал засыпать и простился, целуясь опять почему-то со мной, и все, засыпая, вскидывался: «А где Мих<аил> Ал<ексеевич>?» — «Здесь, здесь», — успокаивала его женщина. Мирон поехал со мной и говорил, что хочет непременно меня угостить, и в «Любим». Там какой-то господ<ин> садился мимо стула, его дама хихикала, говорила, что она чудно поет; Мирон тоже ослабел и полез было в машину; пришел лакей сказать мне, что Мирон в уборной ослабел, мне пришлось мочить ему голову, одевать его и вести, почти валящегося, на квартиру, мимо филипповских ящиков, где он спал вчера. Дома Варя и Сережа спорили и возмущались и русской манерой напиваться не систематично, а экстренно, и безобразить и т. д. Было из 7<-ми> слов 3 «не понимаю». Мне казалось, что это говорится специально для меня, против моих приятелей, и даже если бы это была правда, то скорей можно было не говорить об этом. Я тоже «не понимаю», но не все ли равно, раз я покину скоро квартиру и это место. В Череповец я поеду в апреле, проживу дня 2 или 2 месяца. Когда Саша ехал со мной, совсем близко, <со> своими зеленоватыми афродизийскими глазами, странными, как у балующих людей, он говорил: «Теперь я уверен, что вы от меня ни на шаг». Что же, пускай, на здоровье, будет уверен.