Герман Смирнов - Очищение армии Страница 39

Следует отметить, что объективная критика действий командования Юго-Западного фронта и Конармии была на дискуссии чрезвычайно затруднена и ограничена Так, например, ссылаться на труд Пилсудского признавалось величайшим грехом. Чтобы дезавуировать всякие соображения Пилсудского о той угрозе, которую представляла для него Конармия, говорилось, что он умышленно рисует свой контрманевр чрезвычайно рискованным и опасным, дабы придать ему больше значения и возвеличить его.

Конечно, эта цель не была чужда Пилсудскому.

Но при такой постановке вопроса выходило, что наше наступление в 1920 г вообще не представляло для белополяков никакой опасности и что их контрудар с Вепржа был чрезвычайно примитивным, легким маневром, протекавшим в очень упрощенной оперативной обстановке.

Так искусственное умаление обоснованных аргументов, преследовавшее субъективистские, эгоистические интересы, приводило к еще большему искажению исторической правды и обесценивало все значение нашего наступления в 1920 г.

На самом деле это наступление, даже при отсутствии взаимодействия двух фронтов, представляло для белополяков смертельную опасность и привело их на край гибели Только грубые оперативные ошибки и субъективистское политическое недомыслие руководителей Юго-Западного фронта и Конармии спасли панскую Польшу.

Однако точка зрения, оправдывавшая действия руководства Юго-Западного фронта и Конармии, восторжествовала и окончательно утвердилась в 1936 г., когда в глубокой тайне уже зрели коварные замыслы, решившие через год судьбу Тухачевского. Затем она была официально узаконена в Кратком курсе истории ВКП(б), вышедшем в 1938 г., когда Тухачевского уже не было в живых.

В этом искажении исторической правды проявилось все отрицательное влияние Сталина на нашу историческую науку, его стремление во что бы то ни стало перечеркнуть или оправдать все свои тяжелые ошибки, в том числе и в советско-польской войне 1920 г.

«На братоубийственную бойню кронштадтцы пойти не могли!..»

О Кронштадтском мятеже в советское время писали скупо: мол, «антисоветское выступление гарнизона, организованное эсерами, меньшевиками и белогвардейцами при поддержке иностранных империалистов».

Волнения начались 28 февраля 1921 г., 2 марта был создан «Временный революционный комитет» во главе с матросом С. М. Петриченко, но восстанием заправляли будто бы бывшие царские офицеры, создавшие 3 марта «Штаб обороны» во главе с бывшим же царским генералом А. Козловским.

Против грозной крепости М. Н. Тухачевский выступил во главе 45-тысячной 7-й армии и за одну ночь разгромил многотысячные силы мятежников, убив тысячу соотечественников, ранив 2 тысячи и 2,5 тысячи взяв в плен. Но непритязательные воспоминания участников кронштадтского восстания говорят о другом. Тухачевский одержал победу не над кронштадтским гарнизоном, а лишь над отрядами моряков, которые прикрывали уход в Финляндию основной массы восставших, не пожелавших стрелять в своих одетых в красноармейские шинели братьев…

Мне уже 90 лет, и я один из немногих, если не единственный на сегодня живой участник трагедии, которая разыгралась в Кронштадте с 1 по 18 марта 1921 года. Эти события вошли в историю как так называемый белогвардейский Кронштадтский мятеж, поднятый авантюристами под руководством царских генералов с целью свержения советской власти.

Я хочу беспристрастно, насколько это возможно участнику тех событий, рассказать обо всем, что помню, чтобы рассеять хмарь неправды и осветить действительные перипетии «белогвардейского мятежа», который проходил под лозунгом «Власть Советам, а не партиям».

Осенью 1920 г., когда Гражданская война на Волге была завершена, основная часть Волжской флотилии, где я служил, была перебазирована на Каспий, а часть для зимовки – на бывшую базу флотилии в Нижний Новгород. Это были, в основном, пароходы и буксиры, переоборудованные в боевые корабли.

В декабре из моряков этого соединения была организована радиоминная школа, которую в январе 1921 г. перевели в Кронштадт и включили в учебно-минный отряд.

Кронштадт произвел на меня впечатление тихого, спокойного города, который живет своими обычными заботами, но марширующие по утрам в машинную и минную школы моряки да застывшая у причальной стенки внушительная армада военных кораблей говорили, что это не цивильный город, а морская крепость.

Рядом с нашей казармой находился Первый флотский экипаж, с которым у нас установились самые теплые, товарищеские отношения. Это были большей частью старые моряки-строевики, воевавшие на Волге и других фронтах Гражданской войны и вернувшиеся «на зимние квартиры». Все они, как и мы, были связаны с деревней, знали о ее тяжелом положении – кто по коротким пребываниям в отпусках, кто по переписке Мы знали, что наши семьи задавлены продразверсткой, терроризированы продотрядами, доведены до голода, и впереди не видно никакого просвета, никакой надежды на улучшение. Часто в разговорах о положении в стране прорывался ропот, а на собраниях звучали предложения обратиться к правительству с требованиями облегчить участь крестьянства, отменить продразверстку, снять заградительные продотряды и разрешить свободную торговлю.

В конце февраля 1921 г. в Кронштадт приехал Михаил Иванович Калинин, и 1 марта состоялся общегарнизонный митинг в манеже. Начался он около 10 утра. Открыв митинг, комиссар флота Кузьмин предоставил слово Калинину, которого весь манеж встретил бурными аплодисментами. Все ждали, что он хоть что-нибудь скажет о том, как намечается улучшить положение крестьян, а Калинин начал выступление с восхваления подвигов и заслуг кронштадтских моряков и солдат в революции, говорил о победах на фронтах Гражданской войны, о достижениях советской власти на хозяйственном фронте, о переживаемых страной трудностях.

В зале манежа раздались громкие реплики: «Хватит красивых слов! Скажи лучше, когда покончите с продразверсткой? Когда снимете продотряды?» Выкрики с разных мест звучали внушительно. Оценив обстановку, Калинин, комиссар флота Кузьмин и председатель горсовета Васильев с трибуны обратились с предложением провести митинг раздельно среди моряков и среди красноармейцев, мотивируя тем, что манеж не вмещает всех желающих Этот маневр не поддержали, моряки предложили перенести митинг на Якорную площадь, куда и двинулся народ. Для охраны митинга были вызваны два отряда с линейных кораблей «Севастополь» и «Петропавловск» Когда на трибуне появился Калинин, его и здесь встретили аплодисментами, ждали, что он скажет. Но когда он опять стал говорить о заслугах моряков, о достижениях и трудностях Советской страны, снова раздались возгласы: «Хватит похвал! Скажи, когда отменят продразверстку? Когда перестанут душить мужика?» Калинин пытался как-то оправдать продразверстку, но тут на трибуну поднялся широкоплечий немолодой матрос и громко крикнул: «Хватит хвалебной болтовни! Вот наши требования: долой продразверстку, долой продотряды, даешь свободную торговлю, требуем свободного переизбрания Советов!» Дальше в шуме и выкриках трудно было что-либо разобрать в выступлении матроса.