Владимир Андреев - Моря и годы (Рассказы о былом) Страница 39

Как условились, пришел к комиссару.

— Позвал я тебя, товарищ Андреев, вот зачем, — сразу начал Доброзраков, — поговорить насчет твоего партийного поручения. Мы хотим тебя прикрепить к комсомольской ячейке и, кроме того, поручить в зимний период руководить кружком текущей политики. Как смотришь на это?

— Как решите, так и будет.

— Добре, что согласился. Только хочу тебя сразу предупредить — кружок этот женский. В него входят работающие в штабе и политуправлении сотрудницы и жены командного состава.

— Женский?! Нет уж, увольте. С женщинами мне не справиться.

— Как это не справиться? Если не сумеешь совладать с тремя десятками из женского сословия, так как же ты будешь воспитывать краснофлотцев, командовать ими?! На партийном бюро мы долго думали и решили поручить женский кружок именно тебе. На следующей неделе первое занятие. Договорились? Ежели в чем будет заминка, то заходи в любое время. Всем, чем могу, помогу. Описок кружка возьмешь в политуправлении у Бобылева.

На первое занятие собралось немногим более половины кружка. Возраст от девятнадцати до сорока пяти.

Представился собравшимся и начал свой рассказ по теме. Преодолев смущение, увлекся и не заметил, как время, отведенное для занятия, истекло.

Одна из слушательниц, обладательница миллиарда веснушек, украшавших миловидное личико с задорным носиком и озорными голубовато-серыми глазами, спросила:

— Следующее занятие вы будете проводить?

— Несомненно. До тех пор, пока вы от меня не откажетесь.

Все заулыбались и, прощаясь, стали расходиться.

На второе занятие пришли почти все. Освоился я, освоились и мои слушательницы, иные уже не стеснялись отвечать на вопросы и даже просили сказать, что им можно и нужно почитать к следующей теме. Староста кружка комсомолка Лиля Филипповская была мне хорошей помощницей.

Однажды в коридоре меня остановил Доброзраков. В его главах сверкали веселые искорки.

— А ты, браток, хитер! Твердил мне: с женщинами не справлюсь, боюсь их, робею… А сумел приохотить своих слушательниц к кружку. Это хорошо, но смотри, чтобы мужики тебе бока не намяли…

После моего переселения на линкор Викторов установил такой порядок: ежедневно утром, после подъема флага, мы шли вместе с ним в штаб. Проходя вдоль стенки, у которой стояли все эскадренные миноносцы Балтийского флота, Викторов внимательно осматривал каждый корабль. От него не ускользала ни одна мелочь. Свои замечания начальник Морских сил произносил вслух, а от меня требовал подробных записей. Затем он вызывал к себе нерадивых командиров вместе с комбригом и учинял «флотский драй».

В одну из пятниц во время очередного утреннего путешествия Викторов неожиданно сказал:

— После обеда поедем в Ленинград, где проверим ход ремонта кораблей на заводах. Организуйте!

Что организовать — понятия не имею… Пошел к Столярову.

— Это он тебе проверку на сообразительность устроил, — весело сказал Петр. — Ехать по льду можно только на лошади, далее — пригородным поездом, а в Ленинграде — автомобилем. Лошадь разыщешь в Главном военном порту, позвони дежурному, машину — в Ленинградском порту, предупреди командира порта Зуева, насчет ремонта позвоним флагманскому механику флота, он все организует на понедельник.

Перед обедом Викторов поинтересовался, все ли готово к поездке. Я доложил: флагмеху передано, Зуев предупрежден, все будет организовано на понедельник.

— Почему на понедельник?

— В субботу у вас увольнительный день.

— Какой еще увольнительный день у меня! Что за чепуху вы несете? — недовольно заметил Викторов.

— Как у всего командного состава — один раз в две недели, товарищ начальник Морских сил.

— Гм… Хорошо. Пошли обедать.

Не успели вернуться из кают-компании, как, открыв дверь, Викторов бросил:

— Через полчаса выезжаем.

А транспорта — саней — нет… Звоню дежурному по порту:

— Быстро кобылу к трапу!

— Какую такую кобылу?

— На которой начальник Морских сил поедет в Ораниенбаум.

Позже Столяров мне рассказывал, как в его присутствии командир Главного военного порта Прошкин жаловался на меня начальнику Морских сил за озорство…

— «Кобылу к трапу»… — от души рассмеялся Викторов. — Тут молодость бурлит… Так что простим ему.

Так и вошло в обиход: «Кобылу к трапу!» Даже Викторов, особенно когда был в хорошем расположении духа, нередко в шутливом тоне говорил:

— Вызовите-ка эту самую «кобылу к трапу», поедем по делам.

Поездки по заводам, кораблям, которым начальник Морских сил делал «смотр», присутствие не совещаниях, касающихся организации службы и ремонта, общение с людьми, ведущими ответственную работу на флоте, не проходили для меня даром.

Должность флаг-секретаря, конечно, имела свои немалые преимущества, но, увы, она не приучало к командирской самостоятельности, не давала опыта работы с корабельным личным составом. В этих делах я угрожающе отставал. Следовательно, выход был один: скорее попасть на курсы усовершенствования, получить там специальность — и на корабль, только на корабль!

Мое вечернее время командующий не регламентировал. Поэтому, после того как он уходил из штаба, я частенько задерживался, чтобы позаниматься, почитать интересную книгу, подготовиться к занятиям кружка. Часто именно в эти вечерние часы меня навещал Доброзраков. Как-то мы долго беседовали с ним о жизни, о долге, о призвании…

— Знаю, что бредишь ты специальными курсами, товарищ Андреев. Но не бредить надо, а готовиться к экзаменам, не транжирить время по пустякам, наставлял меня комиссар. — Нам на флоте позарез нужны свои, нашей закваски, командиры. Вы, молодые, надежда наша. В ваши руки перейдет все строительство Военно-Морского Флота. Дело это серьезное, и ох как крепко нужно готовиться к нему! Меня вот что беспокоит: жизненного опыта у тебя маловато, а попал ты на самый верхний этаж флота. К начальнику Морских сил с докладом все через тебя идут, бумаги какие — опять через тебя!.. Тут немудрено и зазнаться, чванством заразиться, высокомерием заболеть. Тогда пропал для флота человек, да и не только для флота, а вообще как человек нашего нового общества… Вот, браток, в чем суть. Вы, красные командиры, должны доказать, что не хуже, а лучше офицеров царского флота, не сермяжники, а люди высокой культуры и в мореплавательских делах зело сведущие!..

Не только ко мне, но и ко всем молодым командирам был внимателен Доброзраков, болела за них его душа, о них, надежде флота, были его думы и заботы. Его высокая партийность, принципиальность, порядочность и бескорыстие служили всем примером.