Юрий Сушко - Самая лучшая сказка Леонида Филатова Страница 39

Что касается себя самого, Леонид был чрезвычайно взыскателен: «Сказать о том, что я чего-то достиг – нет… Когда живешь в провинции, все время хочется быть человеком мира. Сказать, что я добился этого? Нет. Но я мечтал быть знаменитым на весь мир. К сожалению, этого я тоже не добился… Ну, поснимался немного в кино, чего-то там за письменным столом поделал… Но при наличии в России таких авторитетов мощных – …и особенно в писательстве – ну это даже смешно говорить, что я чего-то добился. Я, видимо, был достаточно ленив, легкомыслен, много времени тратил на чепуху, брался за миллион дел, иногда не доводя их до конца, и вот моя непоследовательность была отмщена мне судьбой…»

Он не кокетничал. Просто привык всегда устанавливать перед собой планку на самой крутой высоте. И преодолевал ее. Как бы потом ни открещивался от своего успеха.

Нам же осталось лишь сожалеть о ролях Филатова, которые мы так и не увидели, которые мы потеряли. Остались повисшими в воздухе «Сирано», «Игрок» по Достоевскому, старый Каренин, многие-многие другие….

В конце 80-х годов вместе с мамой по Садово-Кудринской улице неторопливо брела себе по тротуару девчушка лет шести-семи. У здания детской больницы они остановились. Девочку заинтересовала вывеска и она медленно-медленно, по слогам прочла: «Боль-ни-ца и-ме-ни Ны Фы Фи-ла-то-ва». Обернулась:

–  Мама, это в честь артиста Филатова?

Это – к вопросу о популярности артиста, но в данном случае – писателя Леонида Филатова, которую он приобрел после оглушительного успеха своей стихотворной сказки «Про Федота-стрельца, удалого молодца». Разумеется, не только в детской аудитории.

«Чем бы актер, помимо всего прочего, ни занимался, – считал Филатов, – он исчисляется только так: профессия плюс еще что-то. И если ты не владеешь своей основной профессией, то это «еще что-то» чаще всего никого интересовать не будет: как ты рисуешь, что ты пишешь, на каких музыкальных инструментах играешь. И я, как говорится, не волшебник – я только учусь, учусь постоянно, стараюсь набрать, приобрести как можно больше умения в своей профессии…»

В свое время Владимир Высоцкий предложил мне написать несколько песен для фильма «Туфли с золотыми пряжками», вспоминал он. Правда, не знаю, вошли в этот фильм мои песни или нет, – картину не видел. Какие-то интонации придумали еще тогда… Позднее режиссер Александр Вилькин, делавший большую инсценировку афанасьевской сказки, попросил меня написать тексты песен и монологи героев, которые бы читались под музыку. Я начал этим заниматься, и вдруг мне пришла идея написать самостоятельную пьесу по тем же мотивам. Делал я ее невероятно долго – с 1982 года. Это не означает, что я каждый день, как усердный писатель, садился за письменный стол. Но два года назад я ее, слава Богу, закончил…

Подражал, как мог, жанру частушки. Детские воспоминания (с ужасно бессистемным чтением), любовь к сказке – все всплыло. Рождались диалоги, сюжетные элементы.

Как он объяснял, «Федота» писал для себя. «Вообще эта вещь сочинялась для одного голоса и кажется такой легкой, что, на первый взгляд, ее вроде нетрудно сыграть. Но когда я посмотрел присланную кассету с новым фильмом, то выяснилось, что играть ее нельзя… Если начинается представление, то исчезает юмор, появляется натуга и вообще непонятно, что там смешного. Мне только первая картина Сергея Овчарова по «Федоту-стрельцу» понравилась. Его фильм принимаю полностью. Его упрекают в «почвенности»? Да кто упрекает? Дураки полоумные. Высасывают из пальца черт-те знает что!..»

Разумеется, одно дело – на бумаге писать, другое – фильм снимать. Прожженный «киношник» Филатов понимал, что при экранизации неизбежно возникнут иные трактовки персонажей. «У меня, – говорил он, – они прямодушные, знаковые. У Овчарова же знаки чуть посложнее, побогаче. Начало мне далось с трудом, а к концу картины расслабился… Безусловно, фильм не будет иметь всеобщего признания. Появится много мнений. Но, может, это и хорошо. Может, это будет лишним подтверждением того, что мы имеем дело с произведением искусства, а не ширпотребом, который нравится всем». Сергей Овчаров говорил, что его фильм «о загадочной русской душе, которая может упасть ниже некуда и также запредельно подняться. Ну и о том, что не надо никому подражать… А то мы вечно куда-то в сторону смотрим».

Автор в своих оценках фильма был щедр и категоричен: «Овчаров – гений, он не умеет делать плохо. Его критикуют за то, что «То-Чего-Не-Может-Быть» у него – какой-то радиоактивный город, это, мол, не вытекает из логики сюжета… Это из истории вытекает, очень свободно. Нормальный конец света. А чем еще всегда оказывалось в России «То-Чаво-На-Белом-Свете-Вообче-Не-Может-Быть»? Выйдите из подъезда, вглядитесь – и фантазия… покажется вам вполне логичной. Ком уже покатился. Но не думай – после России остальной мир и недели не проживет… Могу предложить мысль о величии переживаемого момента. Детей только жалко. Очень жалко детей…»

После публикации пьесы из множества городов и весей автору обрушился шквал приглашений на премьеры сказки о Федоте: ТЮЗ (Алматы), Томский и Читинский театры кукол, Липецкий драматический театр, студенческий театр «МОСТЫ» (Бавария)… Откуда только не трезвонили, спрашивая совета, где расставить акценты, как должны выглядеть «марусины молодцы», какие лучше сделать декорации. Позвонили даже самодеятельные артисты с атомохода «Россия». Больше всего автора умилило, что «Стрельца» активно приняла и поняла детвора. Сказка украшала утренники в детских садах.

Появился и интересный антрепризный спектакль по «Федоту-стрельцу» на базе театра «Содружество актеров Таганки»… Играли замечательные артисты Инна Ульянова, Юра Смирнов, Леша Жарков, Саша Носик… По мнению автора, они лихо это делали, просто купались в тексте. Хотя сперва у Филатова присутствовало стойкое убеждение, что пьесу ставить не следует, дескать, она больше для чтения, максимум для радиопередачи с пятью-шестью актерами. Но у «Содружества» все получилось как нельзя лучше!

«Федота» молниеносно растащили на цитатки, фрагменты по всей стране, используя их к месту и просто так. Почти, как в свое время, современники Грибоедова фамильярно обошлись с текстом «Горе от ума». Рассказывают, даже незабвенный, первый и единственый президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев как-то на людях случайно или умышленно, но обмолвился, немножко перевирая каноническое: «Утром мажу бутерброд, сразу мыслю – как народ?»

Замечательный драматург Григорий Горин в своем открытом «Письме в редакцию «Литературной газеты» признался в любви к молодому собрату по перу: «Посмотрел я во второй раз по телевидению сказку… написанную талантливым поэтом Леонидом Филатовым и вдохновенно исполненную талантливым артистом Леонидом Филатовым, порадовался за них обоих, посмеялся от души… Зачем нам сейчас «намеки» и «подтексты»? Не проще ли указать точно и конкретно, кто имеется в виду: Брежнев, Черненко или кто-то еще? А как фамилия Бабы-яги?.. Не Лысенко ли? Но тогда она как минимум не «баба»!.. И возникла у меня еще более страшная мысль, что сказка эта не только про прошлое, но и про сегодняшнее и даже где-то, возможно, про «завтрашнее», ибо никакая перестройка избавить нас от всех дураков, тиранов, интриганов пока не может. А если так, то, значит, и сказка, и притча, и прочая аллегория, по еще более меткому замечанию Салтыкова-Щедрина, «все еще имеет шансы быть более понятной и убедительной и, главное, привлекательной, нежели самая понятная и убедительная вещь»!