Овидий Горчаков - Вызываем огонь на себя Страница 39

«На Сещинском аэродроме 210 самолетов… «Резеда».

«Заву» от «Урса»:

«Самолетом выслал вам с комиссаром Шараевым планы Сещи, Рославля и почту…»

Сеща… Даже само это название, одно это старое русское слово, звучит как звон боевой стали, как клич победы. Ведь «сеща», или «сеча», — это, по Далю, «просека… засека… завал из деревьев… росчисть в лесу, где лес вырублен и сожжен на месте, под пашню, откуда, вероятно, Запорожская Сеча»… Рославльский уезд когда-то граничил с Речью Посполитой; в этих местах, на тысячелетней русской земле, пролегала засечная оборонительная линия Российского государства. Когда Петр Первый сделал Рославль центральным опорным пунктом на линии Смоленск — Брянск, на месте Сещи валили деревья, защищая Россию от нашествия Карла Двенадцатого. Возможно, в те годы и появилось здесь военное поселение, ставшее потом деревней, селом, поселком Сеща, судьбы которой так тесно связаны с историей нашего народа, со свободолюбивой борьбой трех славянских народов.

Весной сорок второго года Аня Морозова рассказывала партизанам:

— Немцы в Сеще хвастаются: летают только немцы, а снаряжает их в полет, на борьбу с большевизмом, вся Европа.

И вот прошел год. В глазах полковника Дюды и майора Арвайлера Сеща, с ее пестрым, интернациональным гарнизоном, с ее ротами согнанных со всей Европы подневольных рабочих, все еще была символом европейского антибольшевистского сотрудничества. Разговоры о таком сотрудничестве стали весьма модными среди гитлеровцев после Сталинграда. Всей Европе, всему миру грозил Геббельс «ужасами большевизма», призывал к крестовому походу против Москвы, втайне надеясь отколоть от нее и западных союзников.

А между тем подвиг Ани Морозовой и ее друзей, беззаветная борьба интернациональной подпольной организации на Сещинской авиабазе сделала Сещу героическим символом совместной борьбы свободолюбивых народов против гитлеровской Германии. Подполье крепло и росло. Оно пополнилось румынами, французами… Нет, Европа не хотела снаряжать немцев в крестовый поход против России. Боевой антифашистский союз выковывался не только в подполье, но и в создухе.

2. «Нормандия» над Сещей

На командно-диспетчерском пункте Сещинского аэродрома, на вышке управления полетами, набитой дежурными офицерами, радистами, связными, кипела лихорадочная работа. Воздушное сражение над Сещей достигло своего апогея — преодолев заслон зенитного огня, советские бомбардировщики прорвались к аэродрому. Теперь уже оперативные офицеры люфтваффе следили за боем не по экрану радиолокатора, не по большой, расчерченной на квадраты карте на оперативном столе, а просто выглядывая в разбитые воздушной волной окна. Какой-то генерал с перевязанной головой, сидя с радистом, управлял по радио с земли обороной авиабазы, выкрикивая команды в микрофон. Полковник, командир другой эскадры, выкрикивал поодаль приказания своим истребителям:

— «Герцог-один»! Не смейте уклоняться от боя! Алло? Прикройте «Герцога-два»!.. Назад! Назад.

— Тысяча чертей! — взревел генерал. — Почему молчат зенитки в Трехбратском?! «Магистр»! «Магистр»! Я «Монарх»! Триста двадцать пять, четыреста пятьдесят шесть, триста семьдесят восемь. Повторяю!.. Они идут оттуда!.. Они уже здесь!..

Радисты, сидя в ряд за рациями у стены, сгорбились, стараясь не слышать взрывов бомб на аэродроме, не замечать ввалившийся в разбитые окна едкий дым, стараясь сосредоточиться на командах и переговорах своих летчиков в воздухе: «Прикрой меня слева!.. Пробит бак!.. Заел пулемет!.. Спасай!..»

— Я слышу французскую речь! — вдруг вскричал, вскакивая, радист-слухач, настроившийся на волну, которой пользовались русские летчики. — Иваны тараторят по-французски.

— Этот дурак со страха с ума спятил! — крикнул генерал, водя пальцем по переговорной таблице. — Крафт! Возьмите у него наушники!..

Адъютант генерала кинулся к ошалевшему радисту-переводчику контрольно-слежечной станции, схватил наушники, нахлобучил их на голову, прижал к ушам. На лице его появилось выражение изумления.

— Экселленц! Это не Иваны, не провокация. Это французские летчики! Чистейший прононс! «Аттансьон! Я Жюль! Держи курс двести двадцать! Прикрой «голубую двойку»! Аль-бер не отвечает!..»

— Ахинея! Бред! Слуховые галлюцинации! — рявкнул генерал, не спеша направляясь к адъютанту.

Он постоял с минуту, слушая заполнившую трескучий эфир быструю французскую скороговорку.

— Тысяча чертей! — проговорил генерал. — Я тоже сошел с ума. Французский летный жаргон. Я его помню по сороковому году!.. Но Франция покорена, откуда в русском небе взялись эти лягушатники?! Что за черт.

В динамиках звучали голоса авианаводчиков:

— «Монарх»! «Монарх»! К базе идет новая волна русских бомбардировщиков.

В тот день, 12 мая 1943 года, взлетев на стремительных «ЯКах» с аэродрома под Калугой, французские летчики эскадрильи «Нормандия», во главе с майором Тюляном, блокировали Сещинский и Брянский аэродромы в то время, как на эти объекты обрушились бомбы 3-й гвардейской бомбардировочной авиационной дивизии под командованием генерал-майора Андреева. Крылом к крылу летели на врага самолеты славной «Нормандии» и самолеты 303-й истребительной авиационной дивизии генерала Захарова.

Аню и ее подпольщиков этот налет застал кого на аэродроме, кого в авиагородке. Все они прятались где попало — в добротные подземные бомбоубежища их не пускали. Аня нырнула в кювет, прикрыла голову железным тазом. Ее всю трясло от нервного возбуждения. Выглянув из-под таза, она увидела, как прямо над ней сплелись в клубок «ЯКи» и «мессеры». Они яростно поливали друг друга пулеметными очередями, били из пушек. Крылья в лохмотьях, разлетаются куски дюралевой обшивки. Весь мир, казалось, заполнился грохочущим стуком авиапушек и зениток. Гул моторов, оглушительная дробь «эрликонов», свист, органный рев и громовые удары бомб — весь этот адский грохот рвал барабанные перепонки в ушах. Пыль, дым, огонь, ураганные смерчи воздушных волн. Аня видела, как одной такой волной высоко подбросило грузовик с выстиранным бельем. Несколько минут ада — и налет закончен. Дым, гарь, треск пламени во внезапной, невероятной тишине, звук взбудораженных голосов. База оживает, начинается борьба с пожарами, увозят раненых и убитых. Но страх, подобно клубящемуся черному облаку на летном поле, еще долго не рассеивается…

В тот день французы «Нормандии» помогли своим советским товарищам уничтожить полсотни гитлеровских самолетов в Сеще и Брянске.

Да, немецкие асы, защищавшие в воздухе Сещинскую авиабазу, оперативные офицеры, дежурившие на командно-диспетчерском пункте, были неприятно изумлены, услышав, как летчики в атаковавших Сещу самолетах переговаривались во время воздушного боя на… французском языке, на языке «покоренной Франции»! Еще больше изумились бы немцы, если бы узнали, что французы летали на бомбежку грозной немецкой авиабазы, вооруженные составленным русскими, поляками и чехами скорректированным планом, точно фиксировавшим все последние изменения и перестановки на авиабазе и аэродроме, все хитроумные уловки полковника Дюды и капитана Арвайлера.