Майя Кучерская - Константин Павлович Страница 39

Какую мораль вывести из этого рассказа? А вот какую: не должно никогда забываться пред высшими и следует строго держаться этого правила вовсе не из порабощения и низкопоклонства, а напротив, из уважения к себе и из личного достоинства»{215}.

На фоне этих домашних бурь вершились события исторические. В 1809 году после недолгой войны со Швецией Российская империя присоединила к себе Финляндию в качестве автономного Великого княжества Финляндского со своим сеймом и конституцией. Автономность княжества часто нарушалась, но финны, в отличие от поляков, никогда не восставали. В апреле 1812 года Россия заключила со Швецией союз, к которому вскоре присоединилась и Англия.

С 1806 года тянулась Русско-турецкая война. О воцарении Константина в Царьграде речи уже не заходило. Несмотря на успехи русских войск, войну никак не удавалось закончить, сил разбить турок недоставало, пока в 1811 году командование армией не принял опытный Михаил Илларионович Кутузов. Вскоре турецкая армия была окружена и капитулировала, в мае 1812 года был наконец заключен выгодный для России Бухарестский мирный договор — теперь в случае войны с «корсиканским чудовищем» Россия была избавлена от необходимости воевать на два фронта, а Наполеон лишался ста тысяч турецких солдат, которых надеялся использовать для похода.

ФЕЛЬДЪЕГЕРЬ

«Недаром, — говорят простолюдины, — прошлого года так долго ходила в небесах невиданная звезда; недаром горели города, села, леса и во многих местах земля выгорала: не к добру это всё! Быть великой войне!»{216}

В декабре 1809 года Наполеон попросил у Александра Павловича руки его младшей сестры, великой княгини Анны Павловны: брак с особой русского императорского дома избавлял Наполеона от сильного и опасного противника. Французский император получил вежливый отказ — под предлогом молодости пятнадцатилетней невесты. И сейчас же начал переговоры о браке с дочерью австрийского императора Франца I, эрцгерцогиней Марией Луизой; уже 11 марта 1810 года в Вене состоялось торжественное бракосочетание Наполеона и Марии Луизы, вернее же — Франции и Австрии.

Россия начала готовиться к войне с французами; переговоры Александра с Наполеоном в Эрфурте отодвинули войну на четыре года, но не отменили ее. Звезда пугала всех неспроста, пожары пылали недаром — гроза приближалась. Потеснив Аракчеева, пост военного министра занял деятельный Барклай де Толли — он начал преобразование и усиление русской армии, на западных границах строились новые крепости, пополнялись арсеналы, проводились дополнительные наборы, после которых армия увеличилась почти вдвое. В марте 1812 года Барклай был назначен главнокомандующим 1-й Западной армией.

На счету Константина Павловича к 1812 году было уже четыре военные кампании: две удачные, две окрашенные горечью поражения. Великий князь навоевался, и после Тильзита оставался горячим сторонником мира с Наполеоном. Величественные замыслы Александра сокрушить непобедимого корсиканца казались Константину безумием и самоубийством. Военный гений Бонапарта и ослеплял, и восхищал, и страшил цесаревича, лишая воли к сопротивлению, — Константин не сомневался, что новое столкновение с французами закончится сокрушительным разгромом русских. Слишком хорошо он помнил аустерлицкий позор и спокойные прогулки с французским императором по Тильзиту. Константин убеждал Александра вернуться на прежний путь договоров, предлагал себя в качестве посла мира и действительно готов был лично ехать к Наполеону для переговоров. Но Александр, как и весь российский народ, смотрел на дело иначе. «Мой друг! настают времена Минина и Пожарского! Везде гремит оружие, везде движутся люди! Дух народный, после двухсотлетнего сна, пробуждается, чуя угрозу военную»{217} — так выражал настроения эпохи Федор Глинка, офицер, публицист и будущий поэт.

Увы, Константин предпочитал бы от сна не пробуждаться. Миг всеобщего подъема, величия духа, всероссийского торжества, победы и ликования в судьбе нашего героя отзывается сумрачным провалом. Когда война все-таки началась, Константин естественно принял в ней участие, однако за что ни брался, всё немедленно разваливал и портил.

Цесаревич был назначен командующим пятым корпусом 1-й Западной армии Барклая. В корпус входили две пехотные, одна гвардейская, одна гренадерская и одна кирасирская дивизии. Кирасирской командовал генерал Н.И. Депрерадович, гвардейской — А.П. Ермолов. В начале 1812 года корпус цесаревича выступил в поход из Петербурга и остановился в Свенцянах и Видзах Виленской губернии. Полумиллионная наполеоновская армия двигалась к границам России. После перехода Наполеона через Неман в ночь с 11 (23) на 12 (24) июня Барклай приказал начать отступление к Витебску, затем к Смоленску. В русских войсках слышался ропот — отступать казалось стыдно. Цесаревич возмущался действиями главнокомандующего громче всех и только распалял страсти. За бестактные разговоры Барклай отправил оппозиционера из Витебска в Москву, отправил под благовидным предлогом — Константин должен был лично доложить государю о планах главнокомандующего и «на словах» рассказать о положении русской армии{218}.

Понимая, что присутствие Константина в армии создает Барклаю ненужные трудности, Александр хотел поручить брату формирование конного полка в Москве. Цесаревич обещал исполнить эту задачу в две недели, что означало только одно: годные люди и лошади будут забираться, невзирая на слезы, возражения и мольбы. Московский генерал-губернатор Ф.В. Ростопчин встревожился — подобная беспардонность сулила ему только неприятности в ситуации и без того накаленной и беспокойной. И попросил государя занять цесаревича чем-нибудь другим. Тогда Александр предложил Константину взяться за организацию нижегородского ополчения, но тот отказался и попросился в армию. Император, видимо, уже понимая, что Барклаю все равно не устоять, согласился.

Армия Наполеона слишком превосходила силы русских; не только сражаться с ней лоб в лоб, но даже вести оборонительную войну было невозможно. Еще в 1810 году, вскоре после назначения на пост военного министра, Барклай представил государю записку «О защите западных пределов России», где предлагал «избрать… оборонительную линию, углубляясь внутрь края по Западной Двине и Днепру», то есть вести с Наполеоном «скифскую войну», избегать с ним прямых сражений, в которых корсиканцу не было равных, заманивать его всё глубже в центр страны с непривычным для его солдат суровым климатом, бездорожьем и отсутствием продовольствия. Идея не была личным изобретением Барклая, похожие рекомендации звучали и со стороны штабного офицерства и военной разведки{219}. Александр согласился с доводами министра, и впоследствии именно записка «О защите западных пределов России» стала основой военного плана 1812 года.