Даниель Арно - Навуходоносор II, царь Вавилонский Страница 39

Но кедр не просто давал древесину превосходного качества. Это дерево восхищало людей своим видом; в вавилонской символике его рубка считалась, с одной стороны, дурным делом, но вместе с тем — героическим подвигом. Начиная со II тысячелетия эту мысль разнес по странам Средиземноморья «Эпос о Гильгамеше». В четвертой песне поэмы ее заглавный герой со спутником решают пойти в «Лес кедровый», чтобы стяжать «вечную славу». Лес сторожило некое полубожественное существо[34]; с виду это было чудовище, но сердце его было чистым и праведным. Когда два искателя приключений стали рубить деревья единого удальства ради, страж попытался удержать их от такого нечестивого поступка. Он был убит, но Гильгамеша поразила кара богов: с тех пор его преследовала неудача за неудачей. Чтобы избавиться от неприятной двусмысленности и оправдать рубку кедров, вавилоняне настаивали, что их древесина предназначена для самых благородных построек, и в качестве неоспоримого довода ссылались на высокие помыслы: лес приносился в жертву славе страны, а еще того лучше — богов.

Так, Навуходоносор в надписи из Вади-Брисса утверждает, что он «собственными руками срубил могучие кедры, леса гор Ливанских», что должно было произвести сильное впечатление на народы империи. Но в то же время царь руководствовался в своих поступках и практическими мотивами: он хотел облегчить доступ к местам добычи леса. Навуходоносор так описал это достижение гражданских инженеров — единственное предприятие, осуществленное им не в Вавилонии: «Я раздвинул крепкие горы и разбил скалы, чтобы открыть проходы: устроил дорогу для кедров». За этой похвальбой, возможно, стояло решение реальной проблемы. Кедры росли на западном горном хребте, от Амануса до северных окрестностей Тира. Эти места были легкодоступны, и, насколько нам известно, в VI веке леса еще не были истреблены даже на небольших высотах. Навуходоносор думал прежде всего об экономике и политике. Вырубка хвойных деревьев до того была делом приморских городов, в первую очередь Тира. Получив возможность самому посылать лесорубов на восточные склоны гор, Навуходоносор переставал зависеть от них. Кто конкретно руководил порубками? Употребляемые в надписях выражения позволяют предполагать, что эти работы могли быть организованы непосредственно центральной властью, а иногда поставки древесины осуществлялись местными царями. Но обе системы могли существовать одновременно: горцы и лесорубы, подчиненные царской администрации, могли работать на разных делянках. Для больших построек царствования Навуходоносора (а позднее и во времена Набонида) требовалось много бревен. Вавилонские архитекторы не использовали для поддержки потолка столбов или колонн, так что балки шли от стены до стены, и именно от их длины зависела площадь помещения. Набонид утверждал, что на перекрытия храма бога-солнца в Сиппаре употребил 1 015 кедров. Но в другом месте он говорил об использовании пяти тысяч бревен, а еще в одной надписи упоминал даже шесть тысяч стволов. Эти сведения остаются единичными, они явно не слишком точны, но всё же дают примерное представление о порядке цифр. Жизнь вавилонской деревни к VI веку немногим изменилась с конца неолита: в технике не происходило заметного прогресса. Лошадей на территориях «Благодатного полумесяца» стали использовать в начале II тысячелетия, но применяли в основном в войске — для колесниц и кавалерии. Лишь в царствование Ашшурбанипала у крестьян появился новый рабочий скот — одногорбые верблюды. До тех пор они обитали лишь на Аравийском полуострове; царь решил ввезти их в Ассирию. Оттуда верблюды стали распространяться до устьев Тигра и Евфрата, но, кажется, довольно медленно. Единственным механизмом, облегчавшим тяжелейший труд подъема воды для полива, оставался шадуф — рычаг с ведром на одном конце и противовесом на другом, подвижно укрепленный на столбе, изготовленном из ствола пальмы. К счастью, большинство каналов было устроено в насыпях выше уровня почвы: для того чтобы вода потекла на поля, достаточно было открыть заслонку. Впрочем, понемногу всё шире распространялись металлы: в начале II тысячелетия — бронза, в конце — железо, но оно даже при Навуходоносоре использовалось мало. Во всех своих вавилонских постройках он, судя по надписям, применил железо лишь один раз — для изготовления решетки, которая закрывала вход в канал, называвшийся «Истинно приносящий процветание»[35], отведенный от Евфрата (благодаря ей никто не мог проникнуть в канал и добраться от реки до города). Скромный масштаб применения металлов порождал парадоксальную ситуацию: они привозились издалека — из Анатолии, с Кипра, из Египта, а между тем стоили в Вавилонии довольно дешево, поскольку спрос на них был невелик. В текстах всегда специально указывается, что такое-то орудие изготовлено из железа. Это указание имеет смысл лишь в том случае, если все остальные железными не были. Но даже при невысокой цене железных сошников для мотыг только богатые землевладельцы снаряжали ими своих рабочих. Остальные пользовались примитивными инструментами из пальмовых стволов (дерева на вавилонской равнине почти не было); единственным аргументом в пользу такого инвентаря была его большая дешевизна.

Освоение залежных земель в VI веке велось без общего плана и, во всяком случае, оставалось инициативой землевладельцев. Они получали от арендаторов треть урожая. Порядок платы за использование заброшенных земель был другой: в первый год арендатор не платил ничего, во второй — условленную часть, а всю сумму по контракту начинал платить лишь на третий год. Проводило ли и государство на своих землях ту же политику? Никаких подтверждений этому мы не имеем.

Питались вавилоняне так же, как их предки, а может быть, даже несколько хуже: площади, засеянные полбой, уменьшались в пользу площадей под ячмень, который лучше переносит засоленную почву. Прежде всего людям служила финиковая пальма. В пищу шли горох, чеснок, кресс-салат и кунжутное масло. Вавилоняне употребляли рыбу, птицу и мелких грызунов, иногда — мясо домашних животных. Как бы то ни было, все жители Месопотамии существовали примерно в одинаковых условиях, и образ их жизни не сильно разнился. Большие и малые дома не отличались по архитектуре: разным было только число помещений, но не их декор, которого почти и не было. Все они строились исключительно из глиняных кирпичей, а покрывались тростниковыми циновками.

Установление мира в Вавилонии и по всей империи, вне всякого сомнения, благоприятствовало развитию экономики; очень сомнительно, чтобы Навуходоносор сознательно этого добивался, но факт налицо. Он удостоверяется числом обнаруженных экономических и юридических текстов (контракты и сделки с недвижимостью обязательно фиксировались письменно). Сейчас известно около 1 800 документов этого рода, относящихся к временам Навуходоносора; это вдвое превышает число подобных актов, дошедших до нас от царствования его отца. Не говоря уже о том, что продолжительность их пребывания на престоле была разной, переменилась также внутренняя и внешняя обстановка. И всё же количество сохранившихся глиняных табличек довольно показательно, как и тот факт, что они связаны со всеми городами Вавилонии. Очевидно, подобные тексты записывались и на коже; но в какой пропорции использовались эти материалы для письма, мы сегодня не представляем.