Збигнев Войцеховский - Че Гевара, который хотел перемен Страница 39

Публичные расстрелы Гевары служили одной цели – запугивать и устрашать. Убийство Корнелио Рохаса в прямом эфире было первой версией того, на чем позже станут специализироваться в Интернете профессиональные террористы. Тысячи прочих кубинских матерей, дочерей, сестер и бабушек просто удостаивались анонимного телефонного звонка, и безразличный голос в трубке сообщал им, что тела их мужчин – бывших заключенных – теперь находятся на кладбище Колон. Как правило, это были безымянные массовые захоронения. Посетить их и поставить на них крест или цветы означало неминуемое возмездие от головорезов «папы Че».

«У меня и у тысяч других маленьких девочек на Кубе этот аргентинский трус, этот подлый убийца навсегда украл поцелуи и объятия наших отцов, – говорит Барбара Рэйнджел-Рохас. – Когда я вспоминаю о мужественной смерти моих дедушки и дяди, на ум мне неизменно приходят знаменитые слова Че Гевары, которые он выкрикивал, сдаваясь в плен: «Не стреляйте! Я Че! Я стою больше живым, чем мертвым!» И тогда мне хочется истерически смеяться. Хотя нет. Мне все так же, как в детстве, хочется плакать».

Публичное убийство деда Корнелио не было единственным горем семьи Рохас. Два года спустя дядя Барбары, семнадцатилетний Педро, ранее бежавший в США, вернулся на родину и высадился в заливе Кочинос с винтовкой в руках, готовый любой ценой освободить Кубу от Че Гевары.

После трех дней непрерывных боев на этой обреченной земле юный дядя Барбары сходил с ума от жажды и практически бредил; лицо его превратилось в свирепую и отчаянную маску. Офицер ЦРУ по имени Грейстон Линч, который проводил подготовку, подружился с этими людьми и сражался с ними бок о бок. На третий день битвы он оказался на флагманском корабле США в тридцати морских милях от берега. Полученные из Вашингтона сообщения ясно давали понять, что десантников бросили. Ни патронов, ни прикрытия с воздуха, ни подкреплений, ни военно-морской поддержки – ничего этого можно было уже не ждать. Линч был взбешен и удручен. Он радировал своим братьям по оружию и предложил эвакуировать их.

«Никакой эвакуации! – проорал командир Педро Рохас в свой передатчик, в то время как вокруг тысячи четырехсот его покинутых братьев по оружию сжималось кольцо из советских танков и армии коммунистов численностью сорок одна тысяча солдат. – Мы пришли сюда, чтобы сражаться ! Здесь мы и останемся!»

«В моих глазах стояли слезы, – вспоминает Линч. – Никогда за все тридцать семь лет моей жизни мне не было так стыдно за мою страну».

Израсходовав последний патрон на этом кровавом пляже, семнадцатилетний Педро Рохас был схвачен и хладнокровно убит наемниками Че Гевары.

«Интеллектуал и ценитель искусства»? Сжигатель книг и вор!

Все биографы отмечают склонность Че как к гуманитарным, так и к точным наукам. «Он интересовался всем – от социологии и психологии до математики и проектирования. В домашней библиотеке Че Гевары было около трех тысяч книг», – пишет бывший редактор журналов «Тайм» и «Ньюсуик» Джон Герасси.

Хорхе Кастанеда писал: «Слабый мальчик, страдающий астмой, мог часами с упоением читать. Ему нравилась классика детской литературы того времени, а также Роберт Льюис Стивенсон, Джек Лондон, Жюль Верн. Кроме того, Че с удовольствием знакомился с творчеством Сервантеса, Пабло Неруды, Анатоля Франса. Он перечитал книги всех лауреатов Нобелевской премии в области литературы и часто горячо обсуждал их с преподавателями истории и литературы».

Джон Ли Андерсон цитирует друга Че времен «Дневников мотоциклиста»: «Для Эрнесто Гевары все начиналось с литературы».

Далее Андерсон продолжает воспевать «неуемную тягу к чтению» и «невероятную любознательность» Че Гевары.

Одним из первых действий библиофила после захвата Гаваны в 1959 году стало публичное сожжение книг.

Многие видели кинохроники публичного сожжения книг нацистами на площади Опернплатц в Берлине. И двух недель не проходит без того, чтоб какой-нибудь исторический телеканал или Служба общественного вещания не напомнили зрителям об этом интеллектуальном зверстве, сопровождаемом восторженными криками Йозефа Геббельса или субтитрами, цитирующими его: «Этот огонь символизирует не только закат старой эпохи, но и рассвет новой». Многие наверняка слышали мрачное высказывание немецкого философа и поэта Генриха Гейне: «Если сегодня вы сжигаете книги, завтра вы будете сжигать людей». В память о совершенном преступлении в Берлине был установлен памятный обелиск.

Это часть истории, и об этом нужно помнить. Либералы особенно щепетильно относятся к данному вопросу, иногда даже чересчур. Стоит только администрации какой-нибудь сельской школы отказаться включить в школьную программу произведения Чарльза Дарвина или Джеймса Джойса, как либералы тут же приведут пример сожжения книг фашистами и назовут это следующим шагом школьной администрации на пути к радикальной Америке.

А что же насчет сожжения книг Че Геварой на Кубе? Литературное приложение газеты «Лондон таймс» прокомментировало книгу Андерсона следующим образом: «Составить более полный портрет Че просто невозможно».

Однако вы можете прочесть книгу Андерсона от начала до конца, равно как и другие биографии Че Гевары, и не найдете ни единого упоминания об этом «книжном костре».

А произошло данное событие публично, 24 января 1959 года в Гаване, прямо напротив улицы 558G в районе Ведадо: по приказу Че Гевары под восторженные крики его сторонников-коммунистов было сожжено три тысячи книг.

«В то время я общался с несколькими иностранными журналистами, жившими в Гаване, – вспоминает Сальвадор Диас-Версон, чьи книги, брошюры и документы были публично сожжены, а офис и библиотека ограблены вооруженными головорезами Че. – Жюль Дюбуа из газеты «Чикаго трибьюн» и Хел Хендрикс из газеты «Майами ньюс » были среди десятков журналистов, вместе с которыми я бродил по остаткам моей разграбленной библиотеки, а после – разбирал то, что осталось от моих книг. Никто из них не придал этому инциденту ни малейшего значения».

Мы можем только представить, какой бы была реакция американских СМИ на это событие, случись оно на месяц раньше, во время правления Фульхенсио Батисты.

Сожжение книг нацистами было публичным и театрализованным, это была открытая попытка побудить массы к бесчинству. Йозеф Геббельс и «коричневорубашечники» публично высмеивали фамилии авторов (Эйнштейн, Фрейд, Уэллс) и содержание книг, которые они предавали огню. Мотивы Че Гевары были иными, и они не имели ничего общего с театрализованным зрелищем, устроенным нацистами. Че хотел, чтобы сожжение книг состоялось без свидетелей. Ну а меньше всего Че Гевара и Кастро хотели, чтобы содержимое библиотеки Сальвадора Диаса-Версона стало достоянием общественности.