Юрий Сушко - Любимая женщина Альберта Эйнштейна Страница 39

Особый комитет должен научить товарищей верить ученым, а ученых, в свою очередь, это заставит больше чувствовать свою ответственность, но этого пока еще нет...

Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. Правда, у него дирижерская палочка в руках. Это неплохо, но вслед за ним первую скрипку все же должен играть ученый. Ведь скрипка дает тон всему оркестру. У тов. Берия основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у тов. Берия слабо... Я ему прямо говорю: «Вы не понимаете физику, дайте нам, ученым, судить об этих вопросах», на что он мне возражает, что я ничего в людях не понимаю. Вообще, наши диалоги не особенно любезны...

У меня с тов. Берия совсем ничего не получается. Его отношение к ученым... мне совсем не по нутру... Стоит только послушать рассуждения о науке некоторых товарищей на заседаниях Техсовета. Их приходится часто слушать из вежливости и сдерживать улыбку, так они бывают наивны. Воображают, что, познав, что дважды два четыре, они уже постигли все глубины математики и могут делать авторитетные суждения...

При создавшихся условиях работы я никакой пользы от своего присутствия в Особом комитете и в Техническом совете не вижу...

Ваш П.Капица.

...P.P.S. Мне хотелось бы, чтобы тов. Берия познакомился с этим письмом, ведь это не донос, а полезная критика. Я бы сам ему все это сказал, да увидеться с ним очень хлопотно.

П.К.»

Берия медленно читал письмо, и Сталин видел, как его лицо покрывается багровыми пятнами. Потом, положив листы на стол перед собой, Берия накрыл их ладонью и жестко произнес:

– Товарищ Сталин, Капица – провокатор и саботажник. Он умышленно срывает проект. Я вынужден ставить вопрос о его аресте.

Сталин спокойно посмотрел на своего соратника и, делая большие паузы между каждым словом, сказал:

– Я тебе, Лаврентий, его сниму, но ты его... не трогай.

– Слушаюсь, товарищ Сталин.

Но внутри у него все кипело. Оказавшись у себя в кабинете, Берия велел немедленно соединить его с Капицей, предложил этому писаке поскорее приехать к нему, есть о чем потолковать.

На что возомнивший о себе гордец Капица ответил:

– Если вы хотите со мной поговорить, Лаврентий Павлович, то приезжайте ко мне в институт.

Берия приехал. И подарил ученому двустволку.

На следующий день он создал специальную комиссию по тщательнейшей проверке процесса производства кислорода, изобретенного академиком. Затем Петр Капица был отстранен от должности директора Института физических проблем, снят со всех постов в атомном проекте и, по сути дела, отправлен в ближнюю почетную ссылку – на Николину гору... Там благодать, Москва-река, сосновый бор... Да и с соседями есть о чем посудачить, мировые проблемы обсудить – Сергей Прокофьев, Сергей Михалков, Василий Качалов, сам Николай Александрович Семашко...

Правда, неуемный академик и в «золотой клетке» продолжал зловредно активничать. Организовал домашнюю физическую лабораторию. Потом в 1946 году пригласил от своего имени Альберта Эйнштейна приехать в СССР для работы в области физических проблем. Последнее предложение вызвало переполох в спецслужбах США и в американском посольстве в Москве. Не говоря уже о Лубянке.

По странному совпадению, именно в 1955-м, в год смерти Эйнштейна, Петр Леонидович Капица был восстановлен в должности директора Института физических проблем.

ВАШИНГТОН, Белый дом, 4 сентября 1945

Новый хозяин Белого дома Гарри Трумэн, сидя в Овальном кабинете, уже в который раз перечитывал многостраничный Меморандум 329 под грифом «Совершенно секретно» – «Стратегическая карта некоторых промышленных районов России и Маньчжурии» с изложением детальных географических и экономических характеристик крупнейших городов.

Названия некоторых просто невозможно было произнести, они вызывали у президента улыбку. Маг...ни...то..горск... Че..ля..бинск... Куй...бы...шев... Свер...д...лов...ск... Нижни... Та... гил... Тьфу ты, господи, язык сломаешь. Дикари, одним словом. Одолев «Moscow» и «Leningrad», Трумэн вернулся к первой странице документа и поставил свой автограф. Хватит нам дипломатии.

...Позже Трумэн утвердит директивный план «Чариотир» по будущей атомной бомбардировке индустриальных центров Советской России. В течение тридцати дней планировалось сбросить 133 атомные бомбы на 70 городов. На Москву выделялось 8 бомб, на Ленинград – семь. Достаточно? Пожалуй, с головой хватит.

На втором, двухгодичном этапе предполагалось сбросить на Советский Союз 200 атомных и 200 тысяч тонн обычных бомб.

МОСКВА – ТОКИО, август–сентябрь 1945

– Машенька, ты к обеду меня не жди. Буду поздно, кушайте без меня. – Генерал Антонов, не дожидаясь возможных вопросов жены, положил трубку на рычаг.

Подумав, он не стал давать поручение дежурному офицеру по Генштабу и сам набрал по «ВЧ» начальника Разведуправления Кузнецова:

– Подъезжайте ко мне как можно скорее.

– Слушаюсь, Алексей Иннокентьевич.

Кузнецов, конечно, сразу догадался, о чем пойдет речь: Хиросима и Нагасаки. И, уже приближаясь к кабинету начальника Генерального штаба, набросал в уме приблизительный текст шифрограммы в Токио своему резиденту Сонину. После краткого разговора с Антоновым шифровка самую малость была скорректирована: «Принять срочные меры по обследованию действий атомных бомб в районах Хиросимы и Нагасаки. Результаты доложить». Аналогичное поручение получил также помощник военно-морского атташе в Японии, капитан 1-го ранга Анатолий Родионов.

Проникшие в Нагасаки сотрудники токийской резидентуры ГРУ Иванов и Сергеев, повидавшие на своем веку всякое, были в шоке: «Собирали, что требовалось, среди пепла, руин, обугленных трупов. Видели ли когда-нибудь отпечатанный миллионы лет назад на геологических отложениях папоротник? А вот когда от людей, еще сутки назад пребывавших в здравии, только след на камне... Страшно вспоминать, но мы взяли с собой наполовину обугленную голову с плечом и рукой...».

Чемодан со страшным грузом они благополучно доставили в советское посольство. И потом заплатили за выполнение приказа дорогой ценой. Сергеев вскоре умер от лучевой болезни, а Иванову перелили в общей сложности 8 литров крови. При этом сами врачи удивлялись, как он вообще оставался жив.

ПРИНСТОН, август 1945

...Альберт уснул, свернувшись в клубочек, как ребенок. Маргарита положила руку на его плечо и, засыпая, подумала: если бы он предложил мне остаться, то...

Перед этим они говорили о «зеленой палочке» Льва Толстого. Той самой, на которой был написан секрет общечеловеческого счастья, и о других тайнах, которые могут быть открыты, если в течение часа не думать о делах обыденных.