Дженнифер Уорф - Вызовите акушерку. Тени Ист-Энда Страница 4

Изначальная идея заключалась в том, что работный дом – это место, куда идут только в самом крайнем случае, а значит, условия содержания в нём должны быть хуже, чем на улице. Существовали строгие правила приёма, не допускавшие туда лентяев, желающих получить бесплатную крышу над головой. Но в результате страдали все. Никто не знал, как отсечь бездельников и не наказать при этом невинных.

Чтобы в работные дома обращались исключительно в безвыходном положении, в них действовала жёсткая система правил и наказаний. Семьи разделялись, мужчины жили отдельно от женщин, включая мужей и жён, братьев и сестёр. Детей старше семи лет селили отдельно. В теории считалось, что младенцы и ребятишки до семи могут жить с матерями в женских комнатах. Но теория часто расходится с практикой, и зачастую у матерей забирали чуть ли не младенцев-новорожденных. Здания строились так, что группы нищих не могли общаться друг с другом. Дома почти не отапливали, даже зимой. В общих спальнях обитали до семидесяти человек одновременно. Каждому полагались железная кровать, соломенный тюфяк и одеяло: для морозных зим этого было недостаточно. По ночам людей запирали, и санитарные условия были чудовищные. Им выдавали одежду – грубую тканую униформу, царапающую кожу и бесполезную в холода. Головы заставляли брить, хотя и не всегда. Это делалось, чтобы предотвратить распространение вшей, но иногда это делали и в качестве наказания, особенно для девочек, которых это особенно унижало.

Кормили скудно, и есть зачастую приходилось в молчании. В середине XIX века обитателю работного дома доставалось меньше еды, чем заключённому, хотя к концу столетия положение дел улучшилось.

Выходить за пределы дома разрешалось только с позволения его главы и исключительно для поисков работы или же по особым поводам: на крестины, похороны или на свадьбу. По идее, бедняк мог уйти из работного дома, но на деле это происходило редко, поскольку у людей не было ни работы, ни средств к существованию.

Все эти правила соблюдались под угрозой порки, голодовки и одиночного заключения. Жалобы на условия жизни зачастую пресекались наказаниями. С хозяевами и работниками следовало вести себя смиренно.

Спустя столько времени легко высокомерно осуждать «викторианское ханжество». Но нельзя забывать, что на самом деле это была первая попытка создания системы социального обеспечения, а каждое новое начинание сопровождается ошибками. За тот век, что существовали работные дома, об их деятельности публиковались отчеты, и предпринимались постоянные попытки их реформации.

Все эти суровые условия должны были отпугнуть бездельников. Беда в том, что поскольку под одной крышей содержали самых разных людей и ко всем применялись одинаковые правила и наказания, страдали все: старики, больные, инвалиды, душевнобольные и дети. В атмосфере работных домов ожесточались души людей и уничтожалось их достоинство.

Ещё стоит упомянуть сотрудников этих учреждений. Поначалу туда шли служить совершенно неподготовленные люди. Предсказать это было невозможно, поскольку это был первый опыт, но в результате дома стали прибежищем мелких тиранов, наслаждавшихся обретённым могуществом. Власть хозяев ничем не ограничивалась, и от них зависело, как будут жить обитатели дома. Следовало соблюдать правила, а глава дома мог быть как добрым и человечным, так и суровым. Единственным навыком, который требовали от претендентов на управление работным домом, было умение командовать и обеспечивать дисциплину – из-за этого туда, например, часто шли бывшие военные.

Трудовая деятельность также быстро стала проблемой. Торговля не входила в цели Акта 1834 года, но, чтобы обеспечить какой-то доход на повседневные нужды, работные дома порой продавали то, что производили бедняки. Это вызывало протесты у частных предпринимателей: продукты производства дешёвой рабочей силы наносили урон их делу, и в результате им приходилось снижать зарплату своим сотрудникам или даже сокращать их. Это обернулось трагедией, поскольку эти работники зачастую содержали семьи – в отличие от обитателей работных домов. Главной же сложностью было то, что в системе рыночной экономики рабочие места не могут возникать ниоткуда (данный вопрос сохранил свою остроту и поныне). Хотя в XIX веке промышленная экономика Великобритании стремительно росла, регулярные рецессии приводили к тому, что тысячи граждан лишались мест, тем самым пополняя ряды обитателей работных домов. Чтобы обеспечить занятость в этих учреждениях, людям предлагали бессмысленный, бесцельный труд: например, мужчинам приходилось дробить камни. В промышленной Англии существовали камнедробильные аппараты, но беднякам приходилось дробить щебень молотами. Кости животных перетирали в пыль для удобрений с помощью машин, но эти несчастные мололи их вручную. В одном из работных домов стояла зернодробилка, которую часами гоняли по кругу, но впустую: там не было зерна.

Женщины готовили и стирали на всех. В этом контексте часто употребляют слово «скоблить». Ежедневно они скоблили каменные полы, лестницы и коридоры. Помимо всего прочего, женщины и дети должны были вручную шить паруса и щипать паклю, которой конопатили щели. Паклю получали из старых канатов, зачастую покрытых смолой или морской солью, и от этого страдали кожа и ногти. Полученным волокном затыкали зазоры в бортах кораблей.

Согласно Акту 1834 года, дети могли получить обязательное начальное образование (в виде обучения основам счёта и чтения); ребятишки учились три часа в день, и каждый попечительский совет нанимал учителя. Когда в 1870 году приняли Закон об образовании, детей переселили из работных домов в отдельные учреждения и обязали посещать местные пансионы.

Согласно тому же Акту, больным полагались услуги квалифицированного медика, но сестринские обязанности выполняли обитательницы работных домов. В больших группах людей, которых не выпускали за пределы дома, заразные заболевания распространялись с невероятной скоростью. К примеру, в 80-х годах XIX века в работном доме в Кенте из ста пятидесяти четырёх детей только у трёх не обнаружили туберкулёза.

Много говорят о сумасшедших, попадавших в работные дома. Мне кажется, что жизнь там подпитывала в людях безумие. В 1950-х годах мне довелось услышать так называемый «вой работного дома» от женщины, которая в начале века прожила там двадцать лет. От этого звука леденела кровь.

Для тех, кто не мог позволить себе врача или больницу, существовали лазареты. Но их боялись едва ли не больше, чем самих работных домов, и считали пристанищами хворей, безумия, забвения и смерти. Врачи и санитары там были самого худшего порядка и зачастую отличались грубостью и невежеством: ни один доктор, заботящийся о своей карьере, туда бы не пошёл. Отношение медиков, безразличных к жизни бедняков, в полной мере отражало нравы того времени.

Стигма внебрачного рождения искалечила судьбы миллионов неудачливых девушек и их детей. Если возлюбленный бросал свою подругу, а её родители не могли или не хотели обеспечить её с ребёнком, работный дом зачастую был единственным выходом. Малыш появлялся на свет в лазарете. Когда девушка заканчивала кормить, ей следовало покинуть дом и отправиться на поиски работы. Но рынок труда для женщин был ограничен, тем более для матерей. Им также предлагалось отдать ребёнка на усыновление. Многих врачи объявляли «истеричками», «душевнобольными» или вовсе «дегенератками», после чего детей отбирали насильно и выращивали в работном доме. Предполагалось, что молодая мать найдёт работу на воле и, выплачивая налоги, будет компенсировать траты на содержание и образование своего чада. Если найти место не удавалось, ей приходилось возвращаться в женское отделение работного дома. Это была бессердечная и примитивная система, и правила отражали принятое в обществе отношение к «падшей женщине», подлежащей обязательному наказанию.

Именно такая история привела в работный дом Джейн, мать которой уволили за недозволенную связь со своим нанимателем.

Джейн

– За этой маленькой нахалкой нужен глаз да глаз. Ты слышал, что она болтала за завтраком?

– Не волнуйся, дорогая. Уж я её переломаю.

Речь шла о Джейн – она родилась в работном доме. Ходили слухи, что её отец – высокопоставленный джентльмен, известный как в парламенте, так и среди адвокатов. Когда жена обнаружила его в постели с горничной, девушку немедленно выставили и определили в работный дом, где и появилась на свет Джейн.

Мать выкормила дочь, но сразу же после этого малышку забрали и поместили в ясли. Девушка вернулась в женское отделение работного дома и больше никогда не видела своего ребёнка. Так и вышло, что Джейн выросла в работном доме и другой жизни не знала.

Ей приходилось непросто, но никакие шлепки и наказания не могли оборвать радостный смех Джейн. Во дворе она гонялась за другими детьми или же пряталась за углом и выскакивала к ним с радостным криком. В общих спальнях она скрывалась под кроватями и тыкала палочкой в тюфяки спящих. Начиналась суматоха, надзиратель раздавал шлепки и приказывал замолчать. Джейн, вечной заводиле, доставалось больше всех. Она засыпала в слезах, но наутро с хохотом принималась за старое.