Александр Соловьев - Шпионы среди нас: секретные материалы Страница 4

Первым его поручением была поездка в Россию, где он должен был войти в доверие к императрице Елизавете, с тем чтобы расстроить русско-австрийский альянс. Как раз этот период жизни д’Эона лег в основу романа Пикуля, хотя на самом деле достоверной информации о нем мало.

Согласно легенде, именно д’Эон «обнаружил» в Петербурге и вывез во Францию так называемое завещание Петра Великого; ряд историков считает, что агент «Королевского секрета» мог быть действительно причастен к фабрикации первоначальной версии этой знаменитой подделки. По другой версии, именно в Петербурге д’Эон стал носить женское платье и настолько преуспел в своей роли, что был допущен в число фрейлин престарелой самодержицы, ежедневно читая ей на сон грядущий.

После смерти Елизаветы Петровны д’Эон был отозван во Францию и успел принять участие в последних битвах Семилетней войны под командованием маршала де Брольи. Он был ранен и получил за храбрость орден св. Людовика.

В 1763 году д’Эон, вновь в мужском платье, получил назначение в Лондон. В его задачи входило установление контактов с британской аристократией путем кредитования их французским вином и разработка плана вторжения французов в Уэльс, для чего он ездил осматривать западное побережье страны.

Деятельность д’Эона была прервана назначением нового посла, графа де Герши, с которым шевалье не сошелся характерами. В 1764 году посол добился отстранения д’Эона от дел, однако последний, вступив в связь с другим экс-шпионом, Тевено де Морандом, написал королю письмо, в котором обвинял посла в попытке подстроить свое отравление. По-видимому, не без его участия лондонские издатели опубликовали в 1764 году переписку между агентами «Королевского секрета».

ПОСОЛЬСТВО СТАЛО РАСПУСКАТЬ СЛУХИ О ТОМ, ЧТО ОТСТАВНОЙ ФРАНЦУЗСКИЙ ДРАГУН НА САМОМ ДЕЛЕ – ЖЕНЩИНА. ДОШЛО ДО ТОГО, ЧТО СТАВКИ О ТОМ, КАКОГО ШЕВАЛЬЕ ПОЛА, СТАЛИ ТОРГОВАТЬСЯ НА ЛОНДОНСКОЙ ФОНДОВОЙ БИРЖЕ.

По всей вероятности, именно во время этого конфликта посольство стало распускать слухи о том, что отставной французский драгун на самом деле – женщина. Дело получило широкую огласку, и в печати стали появляться карикатуры на д’Эона. Дошло до того, что ставки о том, какого шевалье пола, стали торговаться на Лондонской фондовой бирже. По другой версии, д’Эона вынудили «признать» себя женщиной, чтобы у родственников графа Герши не было возможности бросить ему вызов. Так как д’Эон считался одним из лучших фехтовальщиков Европы, то ни у кого не возникало сомнений в исходе поединка.

Прошло десять лет, прежде чем смерть короля и роспуск «Королевского секрета» открыли д’Эону возможность вернуться на континент. В ходе переговоров с Бомарше (представлявшим интересы французского правительства) д’Эон потребовал, чтобы его признали женщиной и позволили носить женское платье. Получив от короля средства на соответствующее обновление гардероба, д’Эон в 1777 году вернулся на родину. С тех пор и до конца жизни шевалье звался мадемуазель де Бомон, а в 1779 году опубликовал под чужим именем мемуары под названием «Военная, общественная и частная жизнь мадемуазель д’Эон».

Ко времени д’Эона относится и возникновение промышленного шпионажа в более или менее современной форме. Так, иезуитский миссионер Пьер д’Энтреколь, проповедуя в Китае, не забывал попутно собирать информацию о технологии изготовления фарфора. Свои методы иезуит описывал так: «Помимо того, что я видел своими глазами, я многое узнал от моих вновь обращенных, из которых некоторые работали с фарфором, а некоторые торговали им. Правдивость их сообщений я подтвердил изучением китайских трактатов по данному вопросу, так что я многое почерпнул из этих книг, посвященных изумительному искусству фарфора». Помимо вербовки путем обращения в христианство ничего не подозревавших китайцев и изучения технической литературы, находившейся в открытом доступе, святой отец несколько раз проникал на императорские фарфоровые фабрики, куда чужакам был вход заказан. Несмотря на то что д’Энтреколь кое-что напутал в своих описаниях, информация, присланная им во Францию, оказалась бесценной. Вскоре французы приступили к производству собственного фарфора и даже превзошли немцев, которые к тому времени самостоятельно научились производить фарфор. Затем секрет фарфора стал известен в Англии и в других европейских странах, что пагубно сказывалось на многовековой китайской монополии, но отвечало интересам потребителей и бизнесменов.

Военный же шпионаж особенно широко распространился по Европе во время Наполеоновских войн, когда противники французского императора на собственном опыте убедились, что главный шпион Наполеона Карл Шульмейстер помогал французской армии выигрывать сражения не хуже, чем ее доблестные маршалы. Шульмейстер не только выведывал планы противников Наполеона, но и передавал им неверные сведения о планах французов, приводившие австрийские и русские войска к сокрушительным поражениям. Массовый шпионаж наблюдался и во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов.

Во времена Наполеона была создана знаменитая курьерская служба банкирского дома братьев Ротшильдов. Вкупе с сетью торговых агентов (читай: шпионов) дома она являлась, возможно, самой эффективной частной разведкой своего времени. Курьер банкиров почти на сутки опередил курьера герцога Веллингтона с известием о победе над Наполеоном при Ватерлоо. Ротшильды узнали об исходе битвы первыми, на рассвете 20 июня 1815 года. Первое, что сделал Натан Ротшильд – сообщил о поражении Наполеона главе государства (именно Натану Ротшильду приписывают авторство фразы «Кто владеет информацией – тот владеет миром»)…

Настоящий расцвет шпионского ремесла совпал с усовершенствованием военной техники. Если раньше прежде всего требовалось выведывать все о количестве войск противника и его диспозиции, то с появлением дальнобойных пушек и скорострельных ружей важнейшей информацией стали сведения о характеристиках этого оружия и способности промышленности выпускать его. Государства принялись защищать свои военно-промышленные тайны, и потому для проникновения в них потребовалось весьма значительное шпионское сообщество.

Некоторые шпионы действовали на свой страх и риск, предлагая добытые результаты представителям заинтересованных в информации держав. Но многие страны создавали обширные профессиональные разведывательные сети, занимавшиеся тотальным сбором любых мало-мальски ценных сведений. Параллельно, разумеется, создавались службы, призванные противодействовать этому. Разведка и контрразведка шли, что называется, рука об руку. Зачастую вместе с криминальной полицией – задачи и методы «контор» имели много общего.

Разведкой и контрразведкой, в частности, занимался и Аллан Пинкертон, создатель и глава легендарного американского сыскного агентства Pinkerton, Inc. Легендарным оно стало хотя бы потому, что за 150 лет существования агентства легенды о нем настолько переплелись с реальностью, что порой уже трудно понять, где заканчивается правда и начинается вымысел. В любом случае, правда то, что Аллан Пинкертон и его бюро не однажды становились ключевыми фигурами поворотных моментов американской истории.

А ведь американская карьера выходца из Глазго могла сложиться совсем по-другому – начинал он как бондарь и даже прослыл в округе городка Данди лучшим специалистом-бочкоделом. Но как-то Аллан обнаружил тайное убежище фальшивомонетчиков и сдал их местному шерифу, потом – практически в одиночку – поймал известного мошенника и забросил бочки ради карьеры борца с преступностью.

Поначалу она была вполне успешной – Аллан получил место помощника шерифа в Чикаго. Но на государственной службе Пинкертон продержался недолго. И не потому, что не оправдал надежд полицейских начальников. Это начальники не оправдали его надежд – они оказались слишком уж зависимыми от местных властей, магнатов и даже преступных авторитетов. И Аллан Пинкертон решил стать первым в Чикаго частным детективом.

В 1850 году он основал собственную компанию с громким названием Национальное детективное агентство Пинкертона. В штате состояло 11 человек, включая самого Пинкертона (их стали называть «пинками»).

А в январе 1861 года Сэмюэль Фелтон, президент Wilmington amp; Baltimore Railroad, уже не раз прибегавший к услугам Пинкертона, срочно вызвал сыщика в Балтимор. Америка стояла на пороге гражданской войны, и Фелтон опасался возможного саботажа на железных дорогах со стороны сотрудников, сочувствующих южанам. Аллан Пинкертон, его правая рука Тимоти Вебстер, левая – Кейт Уорн и еще несколько агентов срочно прибыли на место. «Пинки» поселились в городе под вымышленными именами и начали слежку за предполагаемыми активистами. Опасения Сэмюэля Фелтона оказались не напрасными – саботаж действительно готовился.