Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Пришедший сам Страница 4

Людмила Маяковская:

«Условия жизни в Багдади были трудные. У нас почти не было ни нянь, не говоря уже о боннах и гувернантках. С утра до вечера мы жили в трудовой, полной забот обстановке».

Александра Алексеевна Маяковская:

«Работать мне приходилось много: от раннего утра до позднего вечера. Нужно было заботиться о детях, поддерживать чистоту, давать образование, воспитывать. Нужно было внимательно следить, чтобы у детей не появлялись плохие черты характера и привычки. Я старалась направлять их на лучший путь, терпеливо и спокойно объясняла им всё, оберегала от плохих влияний».

Александра Алексеевна, к сожалению, не уточнила, куда должен был вести этот «лучший путь», по которому она «старалась направлять» своих детей. А ведь искателей лучшего в те неспокойные времена было предостаточно. Один из них был совсем молодым ещё человеком. Жил он, как и младший брат казнённого народовольца Ульянова, в далёком от села Багдады городе Самаре и сочинял рассказы, в которых воспевались люди, неустроенные в жизни, босяки. У него даже была написана поэма «Песнь старого дуба», в которой говорилось:

«Я в мир пришёл, чтобы не соглашаться».

Автора этой «Песни» звали Алексей Максимович Пешков. С чем именно не хотелось ему соглашаться, неизвестно – поэму свою, так нигде не опубликовав, он уничтожил. Но 5 марта 1895 года напечатал в «Самарской газете» (под псевдонимом Максим Горький) другую поэму – «Песню о Соколе», в которой прославлялся крылатый герой, погибший в борьбе за свободу:

«О, смелый Сокол!.. Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, примером гордым к свободе, к свету!

Безумству храбрых поём мы песню!»

О том, что за «Сокол» воспевался в этой «Песне», в те годы никому растолковывать было не нужно. Все понимали, что речь идет о «смелых и сильных духом» храбрецах, совершавших террористические акты и гордо шедших на эшафот во имя свободы.

Вряд ли эти смелые и гордые строки долетели тогда до грузинского села Багдады – «Самарскую газету» читали только в Поволжье.

И газету «Иверия», выходившую в Тифлисе под редакцией князя Ильи Григорьевича Чавчавадзе (писателя и поэта), семья Маяковских тоже вряд ли выписывала. А на первой странице этой газеты 14 июня 1895 года было напечатано стихотворение «Дила» («Утро»), в котором не было призывов к мятежу, к бунту – в нём воспевалась природа:

«Раскрылся розовый бутон,

Прильнул к фиалке голубой,

И, легким ветром пробуждён,

Склонился ландыш над травой..»

Под стихотворением стояла подпись – И.Джугашвили. Юный поэт к тому времени с отличием окончил Горийское духовное училище и поступил в Тифлисскую духовную семинарию.

Дети багдадского лесничего природу тоже любили. Их мать вспоминала:

«Володя и Оля любили ходить в горы, в лес, купаться в речке, особенно любили бывать на водяных мельницах. Там они смотрели, как крестьяне мелют кукурузное зерно, как водопадом, с шумом, спадает вода. Знакомились и разговаривали по-грузински с крестьянами и их детьми…

Володя бросал камни в воду и обычно говорил:

– Я левой рукой бросаю, а они дальше летят…

В раннем детстве он больше владел левой рукой, а когда подрос – одинаково правой и левой».

Как известно, в политике (со времён Великой Французской революции) «левыми» называют тех, кто придерживается революционно-радикальных взглядов, а «правыми» — консерваторов и реакционеров. Поэтому высказывание матери Маяковского можно принять как свидетельство того, что у её сына с раннего детства был характер бунтаря.

А каких взглядов придерживались его родители?

Бунтарское наследство

О политических пристрастиях родителей Володи Маяковского его биографы не сообщают. Или говорят, что достоверных сведений на этот счёт нет.

Обратимся к свидетельствам косвенным.

В «Я сам» есть главка, она называется «1-е ВОСПОМИНАНИЕ». В ней сказано:

«Зима… Отец ходит и поёт своё всегдашнее "алон занфан де ля по четыре"».

Сестра Людмила разъяснила:

«Отец любил петь по-французски "Марсельезу"…: "Attons, enfants de la patrie!" Дети с удивлением смотрели на отца, не понимая, что он поёт. Тогда он начинал петь "Алон занфан де ля по четыре" и спрашивал: "Ну, а теперь понятно?"».

Песня, которую пел Владимир Константинович Маяковский, в ту пору давно уже считалась гимном революционеров всех мастей. 1 июля 1875 года в двенадцатом номере выходившего в Лондоне эмигрантского журнала «Вперёд» появился русский текст «Марсельезы» под названием «Новая песня» (чуть позднее её назовут «Рабочей Марсельезой»). Автором стихов был соратник Карла Маркса и Фридриха Энгельса, член I Интернационала и один из идеологов народовольчества, Пётр Лаврович Лавров. В его трактовке революционный гимн зазвучал так:

«Отречёмся от старого мира,

Отряхнём его прах с наших ног!

Нам не нужно златого кумира,

Ненавистен нам царский чертог!

Вставай, поднимайся, рабочий народ!

Иди на врага, люд голодный!

Раздайся, клич мести народной!

Вперёд, вперёд, вперёд, вперёд, вперёд!»

В «Песне» Лаврова впервые зазвучал призыв к свержению самодержавия в России. Поэт Александр Блок впоследствии упомянул об этом тексте среди прочих «прескверных стихов, корнями вросших в русское сердце», которые «не вырвешь иначе, как с кровью».

Знал ли Владимир Константинович Маяковский эти мятежные слова? Об этом до наших дней никаких свидетельств не дошло. Мы можем только предположить, что багдадский лесничий пел эту песню по-французски не из-за того, что не знал русских слов, а по конспиративным соображениям.

Таким образом, получается, что одной из первых песен, которую запомнил юный Володя Маяковский, был гимн европейских революционеров – тот самый, что «всегдашне» напевал его отец.

Ещё один отрывок из «1-го ВОСПОМИНАНИЯ»:

«Отец выписал журнал "Родина". У "Родины" "юмористическое" приложение. О смешных говорят и ждут».

Сестра Людмила разъяснила:

«… ждали журнал "Родина", где печатались карикатуры, шарады, игры. Но журнал, как оказалось, был реакционного направления, и мы больше его не выписывали».

Историю с «Родиной» можно рассматривать как дополнительное косвенное свидетельство того, что «реакционное» в семье Маяковских не любили. Но тогда выходит, что приветствовали только революционное?

Не говорит ли это о том, что в молодости родители Владимира Маяковского принимали участие в каком-то антиправительственном движении, к примеру, состояли в той же партии «Народная воля»? Мятежным духом они явно были переполнены. И своим детям его передавали. В этом убеждают и автобиографические заметки их сына. В главке «2-е ВОСПОМИНАНИЕ», начинающейся со слов «Понятия поэтические», речь идёт о пушкинской поэме, которая названа одним словом – "Евгенионегин". Сестра Людмила уточняет:

«Мы тогда очень увлекались стихами, особенно Пушкиным и его "Евгением Онегиным". Читали, учили наизусть, рисовали иллюстрации к роману».

В главке «ДУРНЫЕ ПРИВЫЧКИ» упоминается другой российский поэт:

«Отец хвастается моей памятью. Ко всем именинам меня заставляют заучивать стихи. Помню – специально для папиных именин:

Как-то раз перед толпою

Соплеменных гор…»

Александра Алексеевна Маяковская:

«7 июля 1898 года Володе исполнилось пять лет, он получил много подарков. К этому дню Володя выучил стихотворение М.Ю. Лермонтова "Спор", хорошо и очень выразительно прочитал его наизусть – конечно, не до конца, однако довольно много строф для пятилетнего мальчика…

Володино чтение хвалили».

Спорят у Лермонтова две горы – Эльбрус и Казбек. Они выясняют, кто завоюет Кавказ. Внезапно до спорщиков доносится шум – это напомнил о себе «север тёмный»:

«От Урала до Дуная,

          До большой реки,

Колыхаясь и сверкая,

          Движутся полки…

Боевые батальоны

          Тесно в ряд идут,

Впереди несут знамёны,

          В барабаны бьют…

И испытанный трудами

          Бури боевой,

Их ведёт, грозя очами,

          Генерал седой».

В стихотворении описана русская армия, двинувшаяся под командованием генерала Алексея Петровича Ермолова на завоевание Кавказа. Этот поход Лермонтов не воспевает, скорее, осуждает. Ведь заканчивается его рассказ тем, что «Казбек угрюмый» посчитал русские полки своими «врагами»: