Станислав Аверков - Как я обстрелял Соединенные Штаты Америки Страница 4

Праздничные дни пролетели удивительно быстро: первомайская демонстрация, чествование героев Великой отечественной войны, туристский поход за город…

10 мая 1966 года я собрал сумку, проверил паспорт, командировочное удостоверение, справку о допуске к секретным работам. Вечером побежал через Комсомольскую балку к Центральной проходной нашего ракетного завода, который в народе именовали автомобильным. Там уже собралась толпа. Удивился, неужели все уважающие себя специалисты КБ и завода собрались на полигон? Подошли автобусы. Но почему их так мало? Как же все собравшиеся смогут поместиться в них? Толпа начала штурмовать их. Я, опередив кое кого, протиснулся в автобус. Наши сотрудники стояли даже в проходе, тесно прижавшись друг к другу. Увидев, как я работаю локтями, закричали:

– Ты что, спешишь поперек батьки в казахстанское пекло? Ты, Стас, что, в первый раз летишь? Так тебе надо улепетывать домой, чаек попивать! Всех самолет не заберет. Улетят самые – самые нужные!

Я подумал: «Ох эта табель о рангах – кто нужен, кто нет! Авось прорвусь. Улечу даже в самолетном туалете!».

Была полночь, но в днепропетровском аэропорту чувствовалась нервозная обстановка. Оказалось, что в АН-24 может разместиться не более сорока человек, а желающих более сотни. Каждый пытался доказать другим, что без него испытания сорвутся, что без него «машина» не взлетит! Наш стюард – бортпроводник Михаил Чекодаев пытался образумить толпу! Но она ни в какую! Прибыл технический руководитель испытаний Михаил Иванович Галась, стал зачитывать список вылетающих. Произнес мою фамилию и спросил:

– Это тот, кто вместо Ясенева? Ты у него узнал все особенности вашей совместной работы на полигоне?

– Он мне все рассказал.

– Проходи на посадку в самолет!

Я с гордым видом отошел к группе избранных.

Не включенные в список стали громко протестовать – если они улетят не сейчас, а следующим рейсом через пару дней, то испытания провалятся в тартарары!

Я стоял с видом отмеченного всевышним и наблюдал, как специалисты нашего ракетостроительного КБ рвутся на работу! Где это видно в капиталистических странах, там работники – это рабочее быдло, а у нас, в СССР, труд – это почетная обязанность!

Спецы метали громы и молнии, но меня это уже не касалось, ведь я ныне был привилегированной персоной!

Прорвавшиеся на летное поле пытались пробраться в АН-24 через грузовой люк. Они надеялись, что в полете, когда их обнаружат, не выбросят же за борт! Трое «заказчиков» (представители военного ведомства – военпреды) в офицерской форме (у нас в КБ они носили цивильную одежду и тем самым не отличались от сотрудников КБ), размахивая бутылкой вина, попытались договориться с бортпроводником-стюардом Чекодаевым, чтобы спрятал их в туалете, но он был неумолим. Тогда они решились на отчаянный шаг. Подбежали к авиамотору АН-24 и стали удерживать его за лопасть. Кто-то из этой троицы закричал:

– Недоумки, без нас не улетите! Думаете без нас, военпредов, легко скроете свои огрехи? Все равно найдем!

И навалились на лопасть винта, чтобы с похмелья не свалиться на бетон. Галась появился на самолетном трапе:

– Если не дадите взлететь, пошлю с борта самолета радиограмму главкому ракетных войск стратегического назначения, чтобы уволил вас за безобразие! Немедленно отпустите лопасть винта!

В ответ закричали:

– Вы что, нам угрожать! Вчера праздник Победы был или не был?

– Вы записаны на второй рейс! Протрезвейте дома рассольчиком!

Двое отпустили лопасть. А третий, самый молодой с лейтенантскими погонами лег на шасси:

– Вы разрушаете семью! Я с молодой женой простился еще позавчера! Если к утру вернусь хмельной к жене, она меня выгонит и подаст на развод! Вы не имеете права разрушать семейный очаг!

Галась рассмеялся и рассмеялись все, кто был на летном поле:

– Михаил Иванович, заберите этого, непутевого ловеласа!

Любителя амурных похождений втащили в «Аннушку». Она вырулила на взлетную полосу.

Вот таким был мой первый вылет на Байконур. В салоне «Аннушки» избранные раскрепостились. Кто достал из сумки сало, кто горилку. Позвали «зайцев» из хвостового отсека. Чекодаев заглянул в туалет. Там сном праведника спал лейтенант, скорее всего, впервые изменивший после свадьбы жене.

Еще раз поздравили мы – коллеги друг друга с прошедшим праздниками. В праздничное настроение вмешался Чекодаев:

– Не расслабляться! Кругом гроза! Циклон накрыл почти всю европейскую часть СССР! Будем прорываться в Азию по окраине циклона! По моей команде всем пристегивать ремни!

Я заглянул в иллюминатор. Над тучами висела Луна. Под нами тучи вспыхивали грозовыми разрядами. Самолет трясло, как будто мы ехали по булыжной мостовой. Чтобы успокоится, я вытащил из сумки книгу Льва Гумилева «Древняя Русь и Великая Степь». Первая же страница захватила меня: «Еще на первом курсе истфака автору пришла в голову мысль заполнить лакуну во Всемирной истории, написав историю народов, живших между культурными регионами: Западной Европой, Ближним Востоком и Китаем (Дальнем Востоком), то есть в Великой Степи». От чтива оторвал энергичный голос Чекодаева:

– Пролетели Донецк, под нами Ростов, посадка в Минеральных Водах.

Над Минводами ветер с кавказских вершин разогнал облака. В лужах на асфальте отражались аэропортовские огни. Чекодаев заявил: «Экипаж далее не готов продолжать наш спецрейс пока над Каспием окончательно не прояснится. Всем покинуть салон».

Я вышел из здания аэропорта. В руках том Гумилева. На востоке заалела узкая полоска над горизонтом. В ту минуту мне показалось, что Великая Степь от устья Дуная и Карпат до Великой Китайской стены заключила меня в свои объятия. Свежий горный ветер с окраины Степи ворвался в мое тело. И мне представилось, как наши предки из Великой Степи проходят мимо меня чередой. Но фантазию прервал Чекодаев:

– Вот ты где спрятался! Ловишь рассветные мгновения! Я сам, будто древний язычник, готов возносить хвалу рассвету и богу Солнца Яриле. Но возможность такая выпадает редко. Не была бы гроза, не залетели бы мы на Кавказ, не появилась бы возможность любоваться рождением нашего светилы!

А далее был полет через Каспийское море. Вслед за ним под крылом «Аннушки» распростерлось безлюдное пространство. В иллюминатор можно было разглядеть, как под нами в важном спокойствии появлялись и исчезали белые пятна солончаков, их сменяли гряды желтых бугров. И вдруг в степи возникли скопления сайгаков. Кто-то из наших воскликнул:

– Эх, пальнуть бы из ружьишка?

2. Байконур встретил новичка космическим запуском

Минут через двадцать промелькнула, ослепляя солнечными брызгами, лента Сыр-Дарьи. «Аннушка» приземлилась в аэропорту Крайнем. Солдатики ворвались в салон вместе с потоком солнечного света. Быстрая проверка паспортов и командировочных удостоверений. И вот я ступил на ступеньку трапа.

– Так это и есть сердце Великой Степи? – успел вымолвить я, как меня обожгло ее дыхание. Как будто сорок доменных печей накинулись на меня и принялись выплавлять из моего организма все соки. Кто-то из встречавших нас военных, почувствовав мое состояние, поддержал меня:

– Прибывшие впервые в сердце Степи в середине мая, не редко теряют сознание. Но сегодня только тридцать восемь градусов по Цельсию. Совсем недавно отцвели тюльпаны. Будьте мужественным, настоящая жара еще впереди!

«Ну что ж, сам напросился в печь, надо привыкать к ее жару», – подумал я и поблагодарил поддержавшего меня лейтенанта.

– Юрий Балакин, – представился он и протянул мне флягу с мутной жидкостью, – у нас везде такая вода. У нас все ее кипятят. В моей фляге она тоже кипяченая. Так что пейте, не бойтесь. Бациллы уничтожены. До сорок третьей площадки доберетесь в автобусе с помощью моей фляги, а там акклиматизируетесь.

– А как же вы?

– Я поеду вместе с вами, днепропетровцами. Буду вместе с вами готовить к старту вашу ракету как представитель одного из отделов управления штаба нашего полигона.

За окном автобуса мелькали удручающие километры за километрами. Картина не менялась – одна и та же желто-серая равнина. Полупустынная. Изредка появлялись безлистные кустики, за ними ровные, как столы, участки красной глины и снова серые былинки, опаленные солнцем.

Вдруг автобус остановился. Возле него появился военный патруль. Из автобуса выскочили наши сотрудники, стали возмущаться:

– Зачем остановили? Неужели на тридцать первой площадке работа? Так мы поворачиваем направо, на сорок третью. До нее километров пять. Успеем доехать до гостиницы.

– У нас приказ никого не пропускать и на тридцать первую, и на сорок третью. Все население этих площадок уже эвакуировано. Оставайтесь здесь до особого указания.

– А когда поступит это особое указание? – спросили мои коллеги – «промышленники» офицера с красной повязкой.