Джон Скотт - За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали Страница 4

Но напрашивается интересный вопрос. Смог бы Смизерс сыграть большую роль в классовой борьбе, если бы он остался в своей маленькой белой комнате (убираемой горничными), объективно оценил всю проблему, а затем закончил бы курс обучения и стал бы лидером? Ответить на этот вопрос можно только отрицательно… Теперь надлежит вести работу среди самих рабочих…

Смизерсу надо забросить чтение трудов Платона и Аристофана и основательно заняться изучением марксизма и его современных интерпретаторов, таких как Ленин… Смизерс еще молод, и ему предстоит многому научиться, но он набирается знаний и начинает понимать, где его место. Он. может быть, останется в своей белой комнатке еще на некоторое время, но сконцентрирует свои усилия на анализе книг Маркса, а не Платона; он понимает, что должен быть с рабочими, помогая им создавать новый мир.

Скотт проучился в Экспериментальном колледже еще два семестра. Затем, зимой 1931 года, он решает принять участие в подлинном, реальном эксперименте, который в то время был у всех на устах, и отправиться в Советский Союз, где, как говорили, рабочие строят новый мир.

Довольно непросто сейчас воссоздать и дать почувствовать читателю то широко распространившееся в Америке после 1929 года ощущение, что в США жизнь идет не так, как надо, а в Советском Союзе происходит нечто чрезвычайно важное. В 1931 году Джон Скотт принял решение ехать в Советский Союз; это было время, когда Америку охватила великая депрессия: закрывались заводы, в стране появились миллионы безработных. В Советском Союзе, напротив, строили сотни новых заводов, безработица исчезла, и даже возникла острая нехватка рабочей силы. Как писал Артур Кёстлер, «если бы сама История взялась за дело, то и она не смогла бы более точно совместить эти события во времени: самый серьезный кризис западного мира совпал с начальным периодом промышленной революции в России… Контраст… был настолько велик и очевиден, что напрашивался столь же очевидный вывод: они — это будущее, а мы — прошлое»[5].

Подобно тому как американская технология и цивилизация оказывали значительное влияние на большевиков, планы строительства в Советском Союзе производили глубокое впечатление на американцев. Ученые и просветители, промышленники и поэты — все хотели посетить «огромную лабораторию» новой России. Объявление, появившееся в «Нейшн» 16 января 1929 года, призывало «ехать в Россию»:

В России тепло встретят интеллектуалов, общественных деятелей, профессионалов-специалистов, мужнин и женщин. Здесь Вы можете увидеть причудливое переплетение живописных национальностей, удивительную природу, великолепную архитектуру и экзотические цивилизации.

Редактор другого журнала, Рэй Лонг, расхваливал поездки в Советский Союз, называя их «самым интересным путешествием, которое сегодня можно предпринять», и окрестил советский эксперимент «важнейшим шагом человечества со времен зарождения христианства». Увлечение американцев Советским Союзом, в результате чего появилось несметное количество книг, написанных в новом фривольном жанре, названном «Страна, имеющая план», оказало свое влияние и на умы американских сторонников политических реформ. Эдмунд Уилсон обратился с призывом ко всем прогрессивным силам страны «отобрать коммунизм у коммунистов», а Чарльз Баэрд предлагал наметить «пятилетний план для Америки». Однако самая запоминающаяся фраза о новой Советской России принадлежит Линкольну Стивенсу, сказавшему: «Я побывал в будущем — и оно действует»[6].

Тысячи американцев уезжали в эту незнакомую, далекую, загадочную страну советского социализма: некоторые — по политическим убеждениям, другие — в поисках работы, но было немало и таких, которые отправились туда в поисках приключений. Помимо известных и не очень известных «деятелей», совершавших поездки по Советскому Союзу, множество американских инженеров и квалифицированных рабочих ехали руководить или принимать участие в великих проектах пятилетнего плана. Эти американские специалисты не только играли важную и не всегда по достоинству оцененную роль в деле индустриализации Советского Союза, некоторые из них оставили ценные для нас описания своих впечатлений. Эти воспоминания, за исключением нескольких публикаций, похоронены на страницах никому не известных журналов или в архивах, разбросанных по всей территории Соединенных Штатов. Однако ни одна книга воспоминаний, какой бы интересной или важной она ни была, не идет ни в какое сравнение с книгой Джона Скотта.

Бросив учебу в Экспериментальном колледже, Скотт по совету отца решил овладеть какой-нибудь полезной специальностью, прежде чем отправиться в СССР. Поэтому он поступил на завод Дженерал Электрик в городе Шенектади штата Нью-Йорк, где несколько месяцев учился сварочному делу и получил документы, подтверждавшие его квалификацию и дававшие ему возможность работать сварщиком. Теперь он был готов к поездке, но все еще оставались некоторые трудности, например путешествие в Европу. В августе 1932 года он поехал в Амстердам вместе со своим отцом, где участвовал в работе антивоенного совещания в качестве члена американской делегации. Отец Скотта оплатил его путешествие из Америки в Европу. Здесь перед Джоном Скоттом встала новая задача — получить разрешение на поездку в СССР. Поскольку Советский Союз не имел дипломатического (официального) представительства в США до ноября 1933 года, Скотту пришлось проделать тот же путь, что и всем остальным (кроме тех немногих американцев, которые были наняты на работу советским торговым агентством Амторг в Нью-Йорке), то есть подать в советское посольство в Берлине заявление о выдаче ему визы на въезд в СССР. Получив визу осенью 1932 года, Скотт отправился в Москву на поезде. Этот студент американского колледжа, которому еще не исполнилось и двадцати лет, разочарованный жизнью в Америке времен великой депрессии, воспринимавший с большим энтузиазмом все, что происходило в Советской России, с острым умом и наблюдательностью, захватил с собою пишущую машинку «Корона» и отправился в путь, положивший начало самому большому приключению в его жизни.

Должно быть, когда Джон Скотт приехал в Магнитогорск, он был сильно разочарован. «Город» представлял собой плохо организованную, заваленную мусором и отходами, строительную площадку, где не было ни дорог, ни трубопроводов. Люди жили в наспех построенных, неотличимых друг от друга бараках, тянувшихся бесконечными рядами, и неприглядных домиках из земли, дерна и соломы. В нескольких районах страны свирепствовал голод, и еды было чрезвычайно мало. Рабочие Магнитогорска одевались гораздо беднее, чем думали американцы. Часто происходили несчастные случаи. Санитарные условия были ужасающими, люди болели. Ежедневно тысячи людей приходили на строительство и покидали его, и все это скорее напоминало некую железнодорожную станцию с хаотичным движением поездов, нежели образцовый новый город. Как ни парадоксально, но новорожденный мир социализма больше походил на мрачную сцену времен зарождения капиталистического мира девятнадцатого столетия, как ее могли бы описать Маркс и Энгельс.